ревела, а потом, обессиленная и опустошённая, заснула. Ну что с ней делать? Плакса.
Марк присел перед креслом на корточки и какое-то время просто смотрел на спящую Риту. И уже вообще не было никакой злости, только нежность. Она почему-то походила на шампанское, так же стреляла острыми сладкими искрами и щекотала, только не нёбо и язык, а где-то глубоко внутри. Там даже щемило немножко, так что хотелось передёрнуть плечами, приложить ладонь груди, в надежде избавиться от ощущения.
И что теперь? Будить точно не стоит. Тогда оставить её здесь, пока сама не проснётся, укутать, чтобы не замёрзла.
Марк распрямился. Нет, с лестницей он, пожалуй, не рискнёт. Ну мало ли, оступится, не видя толком, что под ногами. Лучше он просто разложит диван, стоящий прямо здесь, в холле, притащит сверху большие подушки и одеяла. А потом просто перенесёт эту странную абсолютно невероятную стерву-пьянчужку-плаксу на более удобную постель.
Похоже, судьба у него такая – её на себе таскать. Но в общем-то ему не трудно, и он… нисколько не против.
Рита не проснулась, когда он подхватил её на руки, по крайней мере, не до конца – сначала вздрогнула, потом доверчиво приникла. Губы шевельнулись, и Марк успел подумать, что сейчас услышит имя, и не своё, чужое, и даже успел стиснуть зубы, чтобы легче получилось пережить. Но Рита тихонько пробормотала:
– Шелест…
А потом ещё что-то, совсем неразборчивое. Похоже, не слово, а только его начало, первый звук. Очередное «отвали», «отстань» или «отпусти»? Ну и ладно.
Он аккуратно опустил её на диван, наверное, с минуту просто стоял неподвижно и смотрел, а потом, пожал плечами, махнул рукой и тоже лёг – рядом – обнял. Рита шевельнулась, развернулась, придвинулась ближе, ткнулась в его плечо лбом.
Интересно, опять чисто во сне или всё-таки нет? Но выяснять точно он не собирался. Да какая разница? Тоже осторожно шевельнулся, устраиваясь поудобней и не заметил, как заснул. Но спал довольно беспокойно и чутко, потому что утром – если, конечно, уже наступило утро – даже сквозь сон почувствовал, как Рита отодвигается, и, не открывая глаз, сцапал её, выдохнул негодующе и зло:
– Опять?
– Марк, ты чего? – тихонько, чуть хрипловатым и помятым со сна голосом, пробормотала она. – Отпусти. Я в туалет хочу.
Чего-чего? Да у него скоро паранойя из-за этой ненормальной начнётся.
Глава 30
Рита
Если бы природа навязчиво не требовала своё, Рита наверняка ещё полежала бы какое-то время. Потому что в остальном было хорошо, очень хорошо, пока ещё разум окончательно не проснулся, и разрешалось жить только ощущениями: вдыхать запах, ловить стук сердца, чувствовать, как равномерно вздымается грудь при дыхании. Но в какой-то момент просто стало грустно и горько.
Шелест почему-то разозлился, когда Рита попыталась тихонько встать, стараясь его не разбудить – моментально проснулся, посмотрел чуть ли не с яростью. И пришлось ему объяснять, что дело исключительно в физиологии. Хотя в действительности – не только.
Она же реалистка и всё понимала: что он ей нравится, что она начинает влюбляться. И насколько это глупо, безнадёжно и бессмысленно, тоже понимала.
Опять впереди ничего хорошего, только обманутые надежды и разочарование. Она ведь верила, безоглядно верила, что с Севой – это нерушимо и навсегда. Он же такой искренний, такой надёжный. И что в итоге?
Ни-че-го.
А Шелест никогда и не скрывал, что для него это только развлечение, весёлое времяпровождение. И пока Рита не испытывала к нему никаких особых чувств, подобный расклад её тоже устраивал. А теперь… теперь – ну нафиг! Чтобы потом опять проходить через тот же едва пережитый кошмар. Она не железная и не каменная.
Она, похоже, совсем слабая, неуравновешенная и безвольная, судя по тому, что сейчас происходит. Рита же никогда раньше не совершала столько бессмысленных глупостей, столько не металась и не истерила.
Да она даже сама себе напоминала петарду «Весёлый жук», которая бешено крутится по земле, шипя, расплёвывая огонь и жгучие искры. И не остановишься, потому что тебя уже подожгли, не потухнешь до срока – ничего не выйдет – пока до конца не прогоришь. Только ничуть от этого не весело. Наоборот, тоскливо и тревожно.
И всё это, видимо, слишком хорошо читалось на её лице, потому что когда она вернулась из туалета, Шелест всё так же сидящий на диване, едва посмотрев на неё, предположил:
– По-прежнему хочешь домой?
Это просто замечательно, что объяснять ничего не требовалось, что, скорее всего, он и сам чувствовал нечто похожее.
– Да.
– Хорошо, – легко согласился он. – Только порядок наведём.
Рита кивнула.
– Конечно. Я – на веранду. Соберу там всё.
Она не успела прибраться до конца, когда Шелест тоже пришёл, принёс её рюкзак и свою сумку. Она между делом успела перехватить кусочек мяса, несколько кружочков баклажана и огурца с помидоркой. А он же наверняка совсем голодный, и Рита спросила:
– Есть хочешь?
– Ага, – коротко откликнулся Марк.
Она сложила в тарелку остатки шашлыка, немного овощей, свежих и запечённых на гриле, налила соуса, поставила на стол, положила рядом вилку.
– Садись, ешь.
Он подошёл, опустился на стул.
– Спасибо.
Всё очень чинно, вежливо, неестественно, безжизненно и блёкло. Даже разговаривать получалось только почти без интонаций и совсем тихо, на грани с шёпотом.
Да потому что так и есть. Это всего лишь иллюзия отношений, желаемое, которое жутко хочется выдать за действительное. Только вот не получится. Или получится на время, пока хватит сил уговаривать себя, обманывать, закрывая глаза на очевидное.
Поэтому – достаточно! Сходить с ума, играть в эти игры. Пока Рита действительно не втрескалась по уши, пока ещё можно преодолеть эту несвоевременную тягу. И самое лучше средство – расстаться и больше не видеться.
Оно точно работает. Всегда. Даже когда вроде бы уже поздно. Просто будет больнее и времени понадобиться больше. Но она не хочет больнее, а значит, лучше всё сделать сейчас, не откладывая, пока в самом начале – не затянуло, не вросло под кожу, не наполнило душу.
Сердце – не игрушка. Её-то уж точно.
И когда подъехали к её дому, как обычно, остановились напротив подъезда, Рита повернулась к Шелесту, дождалась, чтобы он тоже на неё посмотрел, и произнесла:
– Извини, что опять повела себя как дура. И что наговорила всяких гадостей. Давай вообще закончим с этим. Это самое лучшее. Хотя я сама последний раз к тебе притащилась, но точно больше не буду. Никаких подвигов. И напиваться больше не буду. Всё хорошо. Я уже
