— Прости, Анхела. За все прости, что я сделал и не сделал. Вот я тут перед тобой. Когда ты меня простишь?
Я глажу его голову и чувствую, что если он так и продолжит меня обнимать, а еще начнет целовать грудь, как грозился, палатку придется развернуть еще на одни сутки.
— Я прощаю тебя, Диего…
— Мигель Рейес Санчес.
— И согласна… Черт возьми, неужели я это говорю? Я согласна выйти за тебя, Диего Мигель Рейес Санчес.
— Без «черт возьми» было бы симпатичнее. Но пока так сойдет. А потом, когда я попрошу твоей руки у родителей и собственно на церемонии ты обещаешь не выражаться?
— Не знаю, Рейес. Мало ли что придет мне в голову…
Я улыбаюсь и протяжно выдыхаю, потому что мой сосок все-таки попадает в горячий плен губ прямо сквозь ткань платья.
Но Диего вдруг прекращает ласку и поднимается с колен.
— Нет. Чика. Останови меня сейчас. Если я все тебе сотру, с ума сойду, пока оно будет заживать.
Он снова подхватывает вещи, и мы идем в особняк, который теперь станет моим домом.
Диего рассказывает:
— Мы выберем комнату, которая тебе больше всего понравится. У меня есть своя комната, и у тебя будет своя. А еще одну сделаем общей и главной. Познакомлю тебя со слугами. Пообедаем. Пойдем к твоей семье. Убедим их жить с нами, места всем хватит. А потом… я покажу тебе своих гепардов. Представляешь, они мяукают, как кошки.
— А они меня не съедят?
— Нет, ми вида. Они с виду грозные, а на деле те еще пушистики. Можешь сама их покормить.
Я смотрю на него и не понимаю, как так вышло.
Я разговариваю с Рейесом не по расчету, не потому что мне что-то там угрожает, а просто потому, что мне это нравится.
Его голос. То, как он пристально на меня смотрит, поглощая и затягивая без остатка. То, как он выглядит. То, что он говорит о себе.
Все, что сказал этот человек, на самом деле не вызывает у меня отторжения, хотя других мужчин я на дух не переносила. Все они казались мне какими-то… недостаточными что ли. Хорошими, но пресными.
А от Диего у меня постоянно эмоции на пределе.
Он решил, что мой сон — просто сон, но вдруг я родилась, чтобы реально дождаться Диего Рейеса?
И самое удивительное: мы с ним спокойно можем общаться, не оскорбляя друг друга.
«Хороший секс — секрет долгой и хорошей жизни», как говорит Мерседес.
Но мне кажется, дело не только в этом.
— О чем задумалась, кошка?
— А сколько тебе, кстати, лет?
— Двадцать шесть. На восемь тебя старше.
Хм… Если Ана умерла раньше Альваро, а он еще лет восемь жил и раскаивался в своих грехах… Хм…
Диего внимательно смотрит на меня. Беспокоится о нашей разнице в возрасте? Меня она устраивает.
— Восемь — это, как бесконечность. Мне нравится.
— А мне очень нравишься ты. Я самый счастливый человек на свете, чика.
Глава 19. Тайны. Диего
ДИЕГО
Раз Анхела теперь под надежным присмотром, и так будет и дальше, ее родители и Мерседес уехали к себе по домам.
Впрочем, родители подумывают вернуться, потому что я вполне могу дать им работу здесь.
Я бы хотел, чтобы они возвратились поскорее, поскольку теперь у меня на попечении три трудных подростка. А это сложнее, чем я думал.
И еще это шум. Много-много шума.
Но я справляюсь. Запираюсь от них у себя и работаю.
Собственно, они все живут на отдыхательной половине дома, и не видят ни моих людей, ни всего, что не стоит знать детям.
Из школы я их забрал, и у всех теперь частные учителя. Так что риск заметить что-то непотребное из окна по дороге минимальный.
Но головняка у меня все равно прибавилось.
Анхелу согласились выдать за меня без проблем, и теперь нужно готовиться к грандиозной свадьбе на всю ближнюю, дальнюю и очень дальнюю родню.
А это та еще задачка.
Я распоряжусь, чтобы у гостей отобрали телефоны, планшеты и камеры. Никаких фото.
Снимать будут исключительно мои люди. А иначе я потеряю шанс куда-либо пойти неузнанным.
Иногда меня подмывает тихо съездить к ведьме Кармен Дельгадо Торрес как обычный посетитель.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Не то чтобы я верю во всю эту чушь, просто она мне на руку.
Может быть, Анхела целовала бы меня и так, но то, как она ведет себя теперь, непередаваемо.
Я и не знал, что моя кошка охеренно делает массаж.
Я балдею, когда после долгого дня она садится сзади и разминает мне плечи. А еще зацеловывает то место на спине, где у меня забавный ряд родинок.
Я выпытал у нее, что на этом месте у Аны был шрам.
Какая еще Ана?! Я вроде на бабу не похож.
Но если чика хочет верить в эту сказку, что мы были вместе еще в прошлой жизни, то почему нет.
Для меня ничего не изменится, даже если белоглазое пугало подтвердит, что чика меня убила.
Ну, убила и убила. Я и эту жизнь ей отдам, если нужно будет.
Зато меня сильно заводит тема с наказаниями.
Раз Анхела у нас постоянно «виноватая», я придумываю новые и новые способы показать ей, насколько она «плохая».
Во-первых, пусть учится. Я пригласил для нее частных преподавателей, как и для ее сестер и брата.
Во-вторых, я посвящаю ее в дела будущей семьи. Женщины Рейесов никогда не были пустоголовыми куклами, и Анхела схватывает все на лету.
В-третьих, я несколько раз съездил с ней в город и купил для нее кучу отличных шмоток.
Как наказанная, она должна была выходить ко мне и все эти вещи демонстрировать.
А потом я платил персоналу, чтобы они временно убирались куда-нибудь, и приступал к четвертому виду наказаний.
Выяснилось, что моя кошка вся течет, если я ласкаю ее прямо посреди зала с вешалками и манекенами, куда якобы может войти кто угодно. И не меньше она тащится, когда я заставляю ее делать минет.
Наматываю роскошные волосы на кулак и принуждаю ее качественно сосать.
Я еще разные наказания придумал, но для них нужно время, а мы пока не так давно вместе.
А сегодня мне не до наказаний.
Передо мной файл с расшифрованным дневником Клары.
Блять, лучше покончить с этой сранью быстро и убить все то, что еще теплится где-то в самых мрачных глубинах души.
* * *
И вот с чего я взял, что это будет подробная запись событий день за днем?
С того что Клара казалась мне такой милой прилежной пусечкой, которая доверяет бумажному сердечному другу самые сокровенные мысли?
Сперва я даже не понимаю, что именно и где читаю — даты скачут, как кенгуру. А потом просекаю: Клара описывала только самые яркие моменты своей жизни в хаотичном порядке.
Писала про события десятого марта сразу после четырнадцатого мая. И с годами своевольничала.
Фриковато.
А ведь она казалась мне тихой задумчивой девушкой с покладистым характером. Часто настолько уходила в свои мысли, что даже носки ее туфелек смотрели куда-то в сторону от меня.
Анхела, кстати, тоже задумчивая. Но она никогда со мной так надолго не зависает. А ее туфельки всегда повернуты ко мне.
Я листаю дневник, пытаясь найти более-менее свежую дату.
Первые воспоминания мне не нужны. Вот уж догадываюсь, что Клара ничего хорошего не подумала про мальчишку, который лихо подставил ей подножку. Она рухнула на грязную землю в прелестном кремовом платьице, которое тогда показалось мне идиотским подобием пирожного.
Ну а я ржал во весь голос и, конечно, не стал предлагать ей руку. Клара все никак встать не могла, а я ржал и ржал. Мне было девять.
Нет, такие воспоминания не годятся. И про то, что Клара подумала, когда я «случайно» облил ее из шланга и испортил праздничную прическу, тоже читать не хочу.
Ищу самые поздние записи.
И нахожу.
«Как я их всех ненавижу! Папа постоянно требует, чтобы я хорошо играла свою роль. Диего, мол, туповат и мало что понимает, зато его родители не дураки. Надо вести себя так, чтобы и они ничего не заподозрили и с удовольствием принимали меня у себя в гостях. Чтобы я запоминала обстановку и планировку на случай, если все провалится».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
