что-то не так».
Наверное, обстановка в городке показалась писателю, привыкшему к индийской и южноафриканской экзотике, слишком пуританской.
Чатокуа в значительной степени ориентируется на людей с семьями. Трехлетние малыши могут ездить на занятия в автобусе детской школы, зная, что веселый шофер-старшеклассник и школьный староста высадят их прямо у школы (столь же бережно детишек доставят обратно домой).
За ужином мальчики и девчонки могут похвастаться тем, что участвовали в походе на каноэ, организованном клубом для мальчиков и девочек. Старшие сестры могут поведать об уроках живописи и танцев, матери – о занятиях физкультурой в спортивном зале или о выступлениях, услышанных в женском клубе. А отцы – признаться, что проигрались в гольф, и сообщить, с каким счетом. Отобедав, можно всей семьей сесть за карточный столик, если нет охоты идти смотреть бейсбол.
Быстрая автомобильная езда по поселку не поощряется, поскольку узкие улочки были предложены еще до появления машин и на них не разъедутся два «бьюика». Поскольку, по традиции Чатокуа, пешеход пользуется преимущественными правами, для машин скорость тут ограничена пятнадцатью милями в час.
– Что означает «чатокуа»?
Индейское слово. Здесь вообще много индейских названий. Все, что осталось от древнего населения. «Чатокуа» означает «перетянутый посредине мешок» – так выглядит озеро сверху. Название озера вообще окутано легендами. Существует и другая трактовка названия – «Страна туманов», или «Место, где бесследно исчезают люди». Некоторые утверждают, что оно идет от индейского «катавка» – «кто-то выловил там рыбу». Есть сведения, что племя чатакас, ветвь тускарора, отправилось на север из Северной Каролины, чтобы слиться с ирокезами, и назвало маленькое озеро в свою честь.
История гласит, что район Чатокуа был театром военных действий враждующих племен – эри (ветвь гуронов) и синека (ветвь ирокезов). Синека вышли победителями, и даже по сей день их потомки живут поблизости.
Договор 1797 года вынудил индейцев «уступить» белым свои земли вокруг Чатокуа. Когда здесь строили сводчатую галерею и коттеджи, нашли останки индейцев – несомненное доказательство того, что это была законная индейская земля.
В дни нашего пребывания городок хотя и вызывал у многих ностальгические вздохи, был далек от воспоминаний о былых временах. Не только потому, что по его улочкам ползали ультрасовременные автомобили, а на плетеных стульях веранд сидели молодые люди совсем не монашеского обличья и нрава. В Чатокуа проходила Третья встреча советской и американской общественности, и наши хозяева, семейство Бойлов, оказались активными ее участниками. В 1986 году они побывали в Советском Союзе, жили несколько дней в Юрмале и готовились к встрече с нами с особой тщательностью. Они выучили три-четыре русских слова и заготовили два видеофильма. Фильмы смотрели все вместе, и Бойлы весьма опечалились, когда услышали от нас не совсем лестную оценку картин: «А мы-то думали…»
Договорились так – будем обмениваться книгами. «Мы совершенно не знаем вашей литературы, – говорила Хелен, накрывая стол для ленча. – Единственное, что сейчас можно купить у нас, – книга А. Иллеша о Чернобыле. Но ведь это не роман! А вам, наверное, будет интересно почитать нашего ученого Фреда Старра».
С Фредериком Старром. президентом Оберлинекого колледжа, нам довелось познакомиться в Чатокуа на лекциях по истории СССР. Мы пошли туда вместе с Бойлами. Там же купили последнюю книгу Старра – «История русского и советского джаза». Старр говорил интересные вещи, которые очень хотели услышать летние обитатели Чатокуа. Когда мы вошли в зал, он отвечал на вопрос: «Правда ли, что Советский Союз меняется, и если да, то в какую сторону?» Ученый критиковал тех, кто зациклился на отдельных личностях, и настаивал на том, что глубокие изменения во всех сферах жизни СССР – результат коллективной мысли и усилий целого народа.
После лекции Тед спросил Старра, как быть с печальным «наследством», полученным от прошлого, – алкоголизмом, охлаждением к труду, бесконечными перестраховками в экономике? Как высвободить энергию, дремлющую в сильном и образованном советском народе?
Медленно прогуливаясь по улице Норт-Лек, вьющейся вдоль озера, мы слушали американского социолога, который подробно, доброжелательно разбирал и обдумывал решения последних наших пленумов, говорил о «множественности инициатив», которые должны вывести страну из экономической и социальной спячки.
Каждый вечер Бойлы возвращались домой, наполненные впечатлениями.
Программа дискуссий и «круглых столов» была такой насыщенной, что обменяться впечатлениями мы успевали только за ленчем или ужином. И конечно, поздним вечером, когда нас вывозили в гости; все хотели посмотреть на русских вблизи – и здесь, в окрестностях городка, и в Питсбурге, на родине Мери и Теда, и в Ойл-Сити, где живет Хелен. На таких вечеринках нам редко удавалось перекусить – говорить приходилось почти без перерыва, На одной из полуночных бесед зашел разговор о свободе печати. Начался спор о том, есть она или нет. Мы отстаиваем позицию, сводящуюся к тому, что чистой свободы печати никогда не было, нет и не будет. Каждый журналист в своих материалах всегда выражает жизненную философию, в которую он верит. Как бы ни старался он сохранить беспристрастность, это далеко не всегда получается. Действительно, западная международная журналистика достигла тут бльших успехов, чем советская, но произошло это скорее за счет более высокого профессионального мастерства, а не большей свободы. Происходящая в СССР перестройка обязательно приведет и к повышению качества нашей журналистики!
В другой раз вечером заговорили об имагологии – молодой дисциплине, изучающей то, как одни народы видят другие.
Нас сразу же озадачили вопросом: есть ли в Советском Союзе книги, в которых рассказывалось бы об Америке непредвзято, – записки путешественников, едущих, скажем, на велосипеде из района Великих озер во Флориду или из Нью-Йорка в Калифорнию? Мы таких не припомнили. Да таких книг, пожалуй, и нет, если не считать записок Пескова и Стрельникова, наблюдавших Штаты из окна автомобиля.
– А у нас есть.
И чему же тогда удивляться, если свое мнение о Соединенных Штатах наш зритель чаще всего составляет на основе сюжета из «Новостей» о разгоне под душераздирающий вой сирены очередной демонстрации, об убийствах и изнасилованиях.
Сегодня, конечно, в Америке есть и это. И этого много. Но имеется и другая, очень интересная Америка, о которой мы не знаем и у которой есть чему поучиться…
– Ну, и как же вы видите нас, Хелен?
– Правильнее, «видели». Конечно, не такими, как сейчас. Думали, что вам запрещено говорить правду.
– А мы, честно говоря, считали, что в американском городе нельзя пройти по улице без оружия или денег, чтобы вовремя откупиться от грабителей.
Этот вопрос задала девушка, приехавшая к Бойлам из Ойл-Сити. Она оказалась корреспондентом местной газеты «Деррик» («Нефтяная вышка»). Долго щелкала камерой и задавала самые разнообразные вопросы о
