с Уиллом жили себе беззаботно — а теперь, похоже, без малейших затрат получат тот же родительский статус, который ей достался с таким трудом. Беата знает, что обида — губительное чувство, но в крови так и бурлит яд обиды.
Марианна все говорит — что-то там про иррациональность любви. Беата с ней согласна. Любовь — штука бестолковая. Взять, к примеру, Оскара. Как он ни изгаляйся, Беата не сумеет его разлюбить. Он может вонять, топать, ругаться, предпочесть ее, свою мать, сексуальной кузине и образцово-показательному-блистательному-и-состоятельному папашке-юристу — все равно она будет его любить.
Конечно, романтическая любовь куда менее живуча, чем родительская, и нынешнее сборище — яркое тому подтверждение. Она любит Элоизу, но разве нельзя строить любовь на своих условиях? Почему они обязаны соответствовать дряхлым социальным нормам, чтобы, в их-то почтенном возрасте, подтверждать свою взаимную любовь? Она думает: брак — это такой свисток в ночи, способ отказа от непостоянства. Брак — отрицание, не принятие. Брак — это крепость, а не выход за ее стены. Это фальшь, а не подлинность. Марианнина речь подняла ей настроение. Любовь не должна требовать от нее умения верить иллюзиям, как не должна и Элоиза.
— Тебе нужно улыбнуться, — шепчет Элоиза.
— Мне ничего не нужно делать, кроме как быть подлинной и настоящей собой, — отвечает Беата, достаточно громко, так что на нее оглядываются.
— Мне представляется, что в данном контексте это не так, — тихо произносит Элоиза, — потому что в противном случае твоя тетя Джуди расплачется.
Марианна завершает речь, звучат громкие аплодисменты, звенят бокалы. Беата поворачивается к Элоизе.
— Я не понимаю, как мы до такого дошли.
— Это было ошибкой, — говорит Элоиза. — И у тебя вид угнетенный. Давай вдохнем, выдохнем — и уйдем, как только это можно будет сделать, не нарушив правил вежливости.
— Меня достало быть вежливой, — объявляет Беата. На нее накатывает бесшабашность, которую вряд ли можно объяснить парой бокалов шардо-не. — Если вежливость означает отказ от собственных принципов ради того, чтобы никого не обидеть.
— Беата! — произносит, подходя, Лидия. — Твоя тетя Джуди с ног сбилась, пока готовила для тебя этот праздник, неплохо бы хоть как-то выразить ей свою признательность. Кстати, ты уже попросила Марианну, Нину и Зою быть на свадьбе подружками?
— Мам, на случай, если до тебя это до сих пор не дошло, я — взрослый человек и не нуждаюсь в твоих советах на предмет того, как вести себя в обществе. По второму пункту — нет. Я их не попросила, потому что мне не нужны подружки. В моем возрасте это просто смешно. Вся эта затея, — Беата обводит рукой комнату, — вообще полный бред.
Элоиза с Лидией переглядываются, причем так, что Беате хочется вскочить с дивана, заорать и раскокать пару чашек.
— Предсвадебная нервозность — вещь обычная, — замечает Лидия. — Со мной что-то вроде этого было. После свадьбы тебе полегчает.
— Мне и до свадьбы было прекрасно, — заявляет Беата. — Меня полностью устраивала моя незамужняя жизнь. Понятия не имею, зачем мы все это затеяли. Объясни, чем лучше станут в результате наши отношения.
— Мне хочется, чтобы была свадьба, — ровным голосом поясняет Элоиза. — И в этом смысле это ключ к нашим отношениям. Они станут лучше в том смысле, что без этого их не существовало бы вообще.
— В браке вообще много хорошего! — сообщает тетя Джуди, расширяя круг слушателей. — Ты этого не знаешь, потому что пока не пробовала. Например, понимание, что любимый человек теперь с тобой навсегда.
— Вот именно, — подтверждает Лидия. — Спасибо за такие слова, Джуди.
— Что вы все вцепились в это «навсегда»? — недоумевает Беата. — Жизнь, знаете ли, не навсегда. Единственное, что мы знаем точно, — что все кончается. Любовь умирает, дети вырастают, тела дряхлеют.
— Джуди, принесешь открытку для Элоизы с Беатой? — спрашивает Лидия. — Может, им лучше прочитать ее дома. Наверное, стоит отправить Беату домой, пусть отдохнет.
— Мам, я не младенец, которому нужно поспать днем. А вот попробуй-ка сказать честно: после замужества твоя жизнь стала лучше? Вы с папой не слишком-то счастливы. Если бы тогда у тебя был выбор, который сейчас есть у меня, ты все-таки вышла бы замуж?
— Понятное дело! — отвечает Лидия. — Я люблю твоего отца.
— Но он тебя раздражает, — не может удержаться Беата.
— У нас семья. Дети. Внуки.
— А Марианна была счастлива замужем? А Зоя?
— Меня в это не втягивай, — подает голос Марианна.
Беата указывает на Нину, та стоит немного в стороне.
— У Нины нормальная полноценная жизнь. Никто не заставляет ее выходить замуж.
— Давайте попробуем торт, — предлагает тетя Джуди.
— Или ей можно, потому что она спасает людей на войне? А другой ценой нельзя?
— У Нины нет близких отношений, — признает Лидия. — У Нины нет сына. Хватит уже капризничать, а то Элоиза решит, что ты еще маленькая и тебе рано замуж.
— Я была замужем, — говорит Нина.
— Что-что? — Лидия явно решает, что ослышалась.
— Я сказала, что была замужем, — повторяет Нина, и все поворачиваются к ней: немая сцена.
Молчание выплескивается за пределы их круга, заливает всех гостей.
— Когда? — спрашивает Лидия.
— Я вышла замуж в прошлом году, в Сирии.
— У тебя есть муж? — недоумевает Марианна. — Кто он?
— Нильс Ларсен, тоже врач. Из норвежской гуманитарной организации.
— А почему мы с ним не знакомы? — выпаливает Беата.
— Потому что он погиб, — отвечает Нина. — Он дежурил в госпитале, началась бомбежка. Через три дня после нашей свадьбы. Мы собирались на Рождество поехать домой и все вам рассказать, но его не стало, а вы ничего про него не знали, мне показалось, что проще будет вообще об этом промолчать.
— Кому проще? — интересуется Лидия, которая даже в такой обстановке способна безупречно сформулировать вопрос.
— Мне, — говорит Нина. — Мне проще. Иногда можно подумать и о себе тоже. Я решила, что это как раз такой случай.
— Ну ни хрена себе, Нина. — Марианна садится.
— И лично я считаю, что выходить замуж нужно только в том случае, если тебе действительно очень, очень этого хочется, — обращается Нина к Беате, как будто больше в комнате никого нет. — Потому что, если потом ты теряешь супруга, умирает часть души. Оно того не стоит, если ты не готов браку.
— А ты была готова? — спрашивает Беата.
— Еще как. На сто процентов. И он тоже.
В груди у Беаты жжет, там скопились слова, которые она не знает, как произнести.
— Как жалко, что мы с ним не познакомились, — смягчившимся голосом произносит тетя Джуди.
— Спасибо, — говорит Нина. — И спасибо, что на совесть потрудились над организацией этого праздника. Мне жаль, что все вышло не так,
