[† Слова Проповедника, сына Давида,
царя в Иерусалиме.
Суета сует, речет Проповедник, суета сует; все суета.
Какая польза человеку от всех трудов его,
что несет он под солнцем?
Одно поколение преходит, другое поколение
приходит, но земля пребывает вовек.
И солнце так же восходит, и солнце заходит
и спешит к месту своему, где оно взошло.
(англ., «Библия короля Иакова»)]
Dies sind die Reden des Predigter, des Sohnes Davids, des Königs zu Jerusalem.Es ist ganz eitel, sprach der Predigter, es ist alles ganz eitel.Was hat der Mensch für Gewinn von all seiner Mühe, die er hat unter der Sonne?Ein Geschlecht vergeht, das andere kommt; die Erde bleibt aber ewiglich.Die Sonne geht auf und geht unter und läuftan ihren Ort, daβ sie wieder dasselbst aufgehe. (Luther)
[† Вот речи Проповедника, сына Давида,
царя в Иерусалиме.
Все это суета, сказал Проповедник, все это одна суета.
Что за выгода человеку от всего труда его,
что несет он под солнцем?
Один род преходит, другой приходит, но земля
остается вечно.
Солнце восходит, и заходит, и бежит к своему месту,
чтобы снова так же взойти. (нем., Лютер)]
Parole di Kohelet, figlio di David, re in Gerusalemme.«Vanità delle vanità! – dice Kohelet —Vanità delle vanità! Tutto è vanita!»Quale utilità ricava da tutto il suo affaticarsi l’uomo nella penosa esistenza sotto il sole?Una generazione parte, una generazione arriva; ma la terra resta sempre la stessa.Il sole sorge e il sole tramonta;si affretta verso il luogodonde sorge di nuovo. (Galbiati)
[† Слова Когелета, сына Давида, царя в Иерусалиме.
«Суета сует! – говорит Когелет. –
Суета сует! Все суета!»
Какую пользу извлекает из всех своих тяжких трудов
человек в своем мучительном существовании
под солнцем?
Поколение уходит, поколение приходит;
но земля всегда остается одной и той же.
Солнце восходит, и солнце заходит;
спешит оно к тому месту,
откуда восходит снова. (ит., Гальбьяти)]
Paroles de Qohèlèt, le fils de David, roi de Jeroushalhaîm.Fumée de fumée, dit Qohèlèt: fumée de fumée, tout est fumée.Quel avantage pour l’humain, en tout son labeur,dont il a labeur sous le soleil?Un cycle va, un cycle vient: en perennité la terre se dresse.Le soleil brille, le soleil décline: à son lieu il aspire et brille là. (Chouraqui)
[† Слова Когелета, сына Давида, царя Йерушалайма.
Дым дыма, говорит Когелет, дым дыма, все дым.
Что за выгода для человека во всем его труде,
которым трудится он под солнцем?
Цикл уходит, цикл приходит: в вечности высится
земля.
Солнце сияет, солнце заходит: к своему месту
стремится оно и сияет там. (фр., Шураки)]
Parole di Kohèlet, figlio di Davide, re in Gerusalemme.Spreco di sprechi ha detto Kohèlet, spreco di sprechiil tutto è spreco.Cos’è di avanza per 1’Adàm: in tutto il suo affanno per cui si affannerà sotto il sole?Una generazione va e una generazione viene e la terra per sempre sta ferma.E è spuntato il sole e se n’è venuto il sole: e al suo luogo ansima, spunta lui là. (De Luca)
[† Слова Когелета, сына Давида, царя в Иерусалиме.
Утрата утрат, сказал Когелет, утрата утрат, все утрата.
Что за выгода Адаму во всем его тяжком труде,
которым должен он тяжко трудиться под солнцем?
Поколение уходит, и поколение приходит, а земля
всегда стоит прочно.
Солнце взошло, и солнце ушло: к своему месту
рвется оно и восходит там. (ит., Де Лу́ка)]
Parole di QohéletFiglio di DavidRe di Ierushalèm
Un infinito vuotoDice QohéletUn infinito niente
Tutto è vuoto nienteTanto soffrire d’uomo sotto il soleChe cosa vale?
Venire andare di generazioniE la terra che dura
Levarsi il sole e il tramontare il sole
Corre in un altro puntoIn un altro riappare (Ceronetti 1970)
[† Слова Когелета
Сына Давида
Царя Иерушалема
Бесконечная пустота
Говорит Когелет
Бесконечное ничто
Все – пустое ничто
Столько страданий человеческих под солнцем
К чему?
Приход уход поколений
А земля остается
Восход солнца и заход солнца
Бежит оно в другое место
В другом снова появляется (ит., Черонетти 1970)]
I detti di QohéletFiglio di DavidRe in Ierushalem
Fumo di fumiDice QohéletFumo di fumi
Tutto non è che fumo
È un guadagno per l’uomoIn tutto lo sforzo suo che faPenando sotto il sole?
Vengono al nascereI nati e vanno viaE da sempre la terra è là
E il sole che si levaÈ il sole tramontatoPer levarsi di nuovoDal suo luogo (Ceronetti 2001)
[† Речения Когелета
Сына Давида
Царя в Иерушалеме
Дым дымов
Говорит Когелет
Дым дымов
Все лишь дым
Есть ли выгода человеку
Во всех усилиях его, что тратит он
В муках под солнцем?
Рождаются
Рожденные и уходят прочь
А земля всегда тут
И солнце восходящее —
Солнце закатное
Чтобы вновь взойти
Со своего места (ит., Черонетти 2001)]
Вульгата, вне всякого сомнения испытавшая влияние прежнего греческого перевода, «Септуагинты», учитывает, что читатели той поры знали: «экклесия» означает собрание. Напротив, версии «Короля Иакова» и Лютера модернизируют текст и говорят о Проповеднике. Возможно, они предают смысл оригинала, но выводят перед своими читателями фигуру узнаваемую.
В версии Гальбьяти современный итальянский переводчик пытается ввести читателя в еврейский мир. Поскольку речь идет об авторизованном переводе, опубликованном в католических кругах, Гальбьяти стремится направить истолкование священного текста и потому вынужден вводить разъяснительные примечания, хотя и предпочитает не переводить слово «Когелет».
Последние четыре перевода по своим намерениям – явно архаизирующие и в то же время гебраизирующие; они стремятся воссоздать поэтическую атмосферу семитского текста.
Первые четыре перевода передают еврейское слово хэвэл как «суета» (лат. vanitas, англ. vanity, нем. Eitel), хотя их авторы осознавали, что в ту эпоху это слово относилось не к чрезмерной заботе о собственной внешности, как сегодня, а к «неверным обличьям»{♦ 99} в метафизическом смысле, к непостоянству всего сущего. Черонетти в комментарии к своему последнему изданию указывает, что буквально это слово означает «влажная мгла, туман, испарения», упоминает переводы Бубера (Dunst derDünste, «туман туманов») и Мешонника (buée des buées, «пар паров») и подчеркивает, что христианское понятие vanitas связано с нашим земным существованием, обреченным когда-нибудь прекратиться, тогда как то, о чем говорит «Экклесиаст», – это полный распад, закат, течение без конца, без времени и без надежды на избавление. Вот почему Черонетти, который в версии 1970 г. еще придерживался чтения св. Иеронима и перевел «пустота» и «ничто», в версии 2001 г. предпочел «дым дымов».
Шураки тоже считает, что слово vanité утратило свой исконный смысл, и усматривает в нем ценностную коннотацию, тогда как «Экклесиаст» выражает именно философский скептицизм, а не морализирующую позицию. Поэтому он переводит fumée («дым»). Де Лу́ка в предисловии отмечает, что хэвэл понимается как vanitas уже на протяжении 1600 лет и «никто не может исправить этот перевод, сделанный прадедом всех переводчиков, святым Иеронимом». Тем не менее он отказывается от традиционной версии по причине «созвучия слов хэвэл и Авель» и считает, что это созвучие не следует недооценивать, хотя оно и ускользнуло от внимания всех прежних переводчиков. Так ему удается объяснить, почему в следующем стихе человек (так понимают все другие переводчики) обозначен как Адам. Авель – первая утрата Адама. В этом смысле архаизация была бы совершенной, но дело в том, что само по себе слово spreco («<у>трата») не дает явственной отсылки к Авелю, останавливается на полпути и ускользает от понимания читателя.
Что же касается последнего стиха, то Шураки и Де Лу́ка решают ввести искаженный синтаксис (не итальянский, не французский) именно для того (и еще раз), чтобы дать представление об аромате оригинального стиля. Как сказал Де Лу́ка в другом месте[150], желательно пробудить у читателя «ностальгию по оригиналу». А она, как я полагаю, и есть то чувство «странного», о котором говорил Гумбольдт.
