(8) Сенат, вновь созванный в курии, повелел: по случаю блестящего успеха консула Луция Эмилия устроить пятидневные молебствия перед всеми ложами богов и принести в жертву взрослых животных. (9) Корабли, стоявшие на Тибре в полной оснастке и готовые, как только понадобится, идти в Македонию, постановили вытащить на берег и разместить по верфям, (10) моряков – распустить, выдав им годовое жалованье, а с ними – всех, кто присягал консулу; (11) и тех солдат, что были размещены в Коркире, Брундизии, у Верхнего моря и в ларинских землях, чтобы Гай Лициний мог с ними в нужный час прийти на помощь товарищу, – всех тоже решено было распустить. (12) Перед сходкой объявлено было о пятидневном молебствии, начинающемся за пять дней до октябрьских ид.
3. (1) Из Иллирии явились двое посланцев, Гай Лициний Нерва и Публий Деций6; иллирийское войско разбито, возвестили они, царь Гентий пленен, Иллирия покорилась народу римскому. (2) За эти успехи, достигнутые под водительством и при ауспициях претора Луция Аниция, сенат принял решение о трехдневном молебствии. Дни были назначены консулом – четвертый, третий и канун ноябрьских ид.
(3) Некоторые рассказывают7, что, когда пришло известие о победе, родосских послов, до сих пор пребывавших в Риме, пригласили в сенат, словно в насмешку над их тупою надменностью. (4) Глава посольства, Агеполид, сказал, что родосцы снарядили посольство, дабы примирить Рим и Персея, (5) ибо от этой войны всей Греции были только тяготы и муки, а самим римлянам – расход и убытки: (6) но судьба народа римского распорядилась счастливо, войну закончив по-своему, а им, родосцам, предоставив случай изъявить римлянам радость по случаю их блестящей победы. Так говорил родосец.
Ответ ему был такой: нет, не о пользе Греции, не об издержках римлян пеклись родосцы, а единственно о пользе царя Персея. (7) Имей они ту заботу, о которой здесь лицемерно толкуют, посольство свое снарядили бы раньше – когда Персей, вторгшись в Фессалию, два долгих года иные греческие города осаждал, а иным угрожал. Однако в те времена родосцы не поминали о мире, (8) и лишь узнавши о том, что римляне уже одолели горы, вступили в Македонию и окружили Персея, тут же снарядили посольство, и не за иным чем-нибудь, а только за тем, чтобы спасти царя от опасности. С тем родосцев и отослали.
4. (1) Тем временем и Марк Марцелл, уже уходя из Испании, взял славный город Марколику и доставил казне десять фунтов золота и серебра на миллион сестерциев8.
(2) А консул Эмилий Павел, как уже сказано, стоял в то время лагерем у Сир9, в земле одомантов, куда к нему явились послы царя Персея с письмом, все трое – низкого роду. Увидев их, плачущих и жалких, Эмилий Павел, говорят, сам прослезился над участью людской, – (3) ведь тот, кому еще недавно была тесна его держава, кто воевал дарданов и иллирийцев, а бастарнов поднимал себе на помощь, теперь, лишившись и войска, и царства, забился на малый остров и может лишь умолять, но защититься не в силах, разве лишь святостью приютившего его храма. (4) Но обращение «консулу Павлу от царя Персея – привет» изгнало из сердца консула всякую жалость к этому глупцу, не понимающему своей участи. (5) А потому, хотя в прочей части Персеева письма содержались просьбы отнюдь не царственные, послов Персея без ответа и без письма отослали прочь. Понял Персей, о каком прозвании поверженному подобает забыть, (6) и отправил другое письмо, подписав его, как частное лицо, только именем, где усердно и небезуспешно просил прислать к нему кого-нибудь, с кем он мог бы поговорить о своем положении и обстоятельствах. (7) К нему послали троих – Публия Лентула, Авла Постумия Альбина и Авла Антония – и, оказалось, впустую: Персей как мог цеплялся за царское званье, а Павел склонял его вверить себя со всем добром своим справедливости и милосердию народа римского.
5. (1) Тем временем Гней Октавий с флотом пришел к Самофракии и тоже – то угрозами, то посулами – склонял царя к сдаче, и тут помогло ему одно обстоятельство, то ли случайное, то ли подстроенное. (2) Луций Атилий, знатный юноша, заметив, что народ самофракийский собрался на сходку, спросил у местных властей дозволения обратиться к народу с несколькими словами. Ему дозволили, и он заговорил:
(3) «Скажите мне, гостеприимцы-самофракийцы, взаправду ли священен ваш остров и чист от скверны весь без изъятия или нас обманули?» (4) Все подтвердили – ошибки, мол, нет, и остров, верно, священный. «Так почему же, – продолжал Атилий, – убийца осквернил его кровью царя Эвмена? И как же вы позволите кровавому разбойнику пачкать святилища ваши, – ведь первые же слова вашего обряда запрещают касаться святынь нечистыми руками?»
(5) О том, что в Дельфах Эвандр почти что убил царя Эвмена10, говорила вся Греция. (6) А потому самофракийцы, рассудив, что корят их не без причины, и понимая, что сами они, и весь их остров, и храм всецело во власти римлян, отправили Феонда, верховного правителя своего (сами они зовут его царем) объявить Персею, что Эвандра Критского обвиняют в убийстве, (7), а у них, у самофракийцев, издревле заведено вызывать в суд того, кто, по слухам, вступил в пределы святилища с замаранными нечестьем руками; (8) если Эвандр уверен, что эти обвинения напрасны, пусть придет защитить себя перед судом, а если боится, пусть очистит храм от нечестия и сам о себе позаботится.
(9) Персей с глазу на глаз отсоветовал Эвандру являться в суд – ни дело, ни отношение к нему судей не сулят-де добра. За этими увещеваньями скрывался страх: вдруг Эвандра признают виновным, а он и выдаст зачинщика гнусного злодеяния. «Что же теперь остается, – говорил Персей, – кроме как доблестно умереть?» (10) Эвандр не отнекивался, сказал только, что яд предпочитает железу, а сам тайком стал готовить побег. Когда об этом доложено было царю, тот испугался: не пал бы гнев самофракийцев теперь на него, будто он и помог обвиняемому скрыться от кары. В страхе царь приказал умертвить Эвандра. (11) А когда бессмысленное убийство было совершено, Персей спохватился – ведь он, выходит, взял на себя грех Эвандра. Тот в Дельфах ранил Эвмена, этот убил Эвандра на Самофракии, и вот по воле одного человека два священнейших на земле храма обагрены людской кровью. (12) Дабы отвести от себя обвинение, Персей подкупил Феонда, и тот объявил народу, что Эвандр сам покончил с собой.
6. (1) Однако подобное злодеяние против последнего верного друга, испытанного в стольких бедах и преданного царем за то, что царя не предал, оттолкнуло всех от Персея. Его люди один за другим стали переходить к римлянам. (2) Персей же, оставшись почти в одиночестве, принужден был подумать о бегстве; он обращается к Ороанду, критянину, которому фракийский берег был хорошо знаком по торговым поездкам, и просит взять его на судно и свезти к Котису. (3) На одном самофракийском мысу есть гавань Деметрий11; там и стояло судно Ороанда. На закате туда снесли все, что необходимо в пути; снесли и деньги: сколько было можно унести тайком. (4) А в полночь царь с тремя спутниками пробрались задней дверью в сад, примыкавший к опочивальне, и, с трудом одолев ограду12, вышли к морю. (5) Однако Ороанд, дождавшись только, чтобы на судне оказались деньги, с первыми потемками отчалил и по глади моря пустился к Криту, (6) Не обнаружив судна в гавани, Персей побродил по берегу и наконец, увидев, что светает, испугался, но не отважился вернуться в дом, где был гостем, а укрылся сбоку храма, в углу, где потемнее.
(7) На Самофракии с царем был отряд последовавших за ним царских отроков (так македоняне звали детей из знати, избранных прислуживать царю13); они и тут не оставляли царя, пока Гней Октавий не распорядился объявить через глашатая, что всем царским отрокам и прочим македонянам, (8) сколько их есть на Самофракии, сохранят и жизнь, и свободу, и все их добро, – что при них и что в Македонии, – если перейдут они на сторону римлян. (9) Македоняне не остались глухи к призыву и передались все; записывал их Гай Постумий, войсковой трибун. Фессалоникиец Ион14 передал Октавию и малых детей царя, оставив при нем лишь старшего из сыновей, Филиппа. (10) Тут царь и сдался Октавию вместе с сыном, кляня судьбу и богов, почитаемых в храме: ничем-де не помогли молящему15. (11) Персея приказали посадить на преторский корабль, куда снесли и все оставшиеся деньги, и флот тотчас же двинулся к Амфиполю. (12) Оттуда Октавий отослал царя в лагерь консула, а вперед отправил гонца с известием: царь сдался, и его везут.
7. (1) Справедливо полагая это второю своей победой, Эмилий Павел жертвоприношением отблагодарил богов за добрую весть, созвал совет и, прочитав пред ним письмо претора, отправил Квинта Элия Туберона16 навстречу царю, а всем прочим приказал оставаться в ставке. (2) Такой толпы еще не собирало ни одно зрелище. Когда-то на памяти отцов в римский лагерь привели плененного царя Сифака17, но тот был только придачей к Пунийской войне, как Гентий – к войне Македонской; к тому же ни собственною славой, ни славою своего народа он равняться с Персеем не мог. (3) Персей, главное лицо этой войны, был на виду у всех не только благодаря славе своей, отца, и деда, и других, с кем он был связан кровным родством, – ложился на Персея отблеск славы Филиппа и великого Александра, давших македонянам власть над кругом земным.
