- Враги православия. Вербуют в секту, - категорично заявил Артем. Вот они с нами поговорили, напугали, - он презрительно хмыкнул, - а теперь будут обрабатывать дальше, пока не сломаемся. Так крыши делались в эпоху первоначального накопления капитала. Сначала сами наезжают, потом под защиту берут: мол, с нами будете в безопасности. Только информация у них поставлена плохо, - он сопроводил свои слова снисходительнейшей улыбкой, не знаю, как вас, а меня по ошибке в списки включили. У меня партстаж в Единой пять лет, меня хрен завербуешь. Переговорю с соответствующими людьми, и пойдет эта компания срок мотать.
- Стой, стой, - сказал я. - А Савельев? Так его убили или не убили? В восемь или в одиннадцать? И разговор этот странный, дурацкий. Если б нас хотели втянуть в секту, они бы первым делом свою литературу всучили, рассказали программу...
Артем расхохотался, обнажая чересчур белые, каких уж давно не ставят, керамические зубы. Лицо его приняло добродушное, совсем мальчишеское выражение.
- Иван, ты отстал от жизни, - сказал он. - Если человеку просто книжку сунуть, он ее выкинет в ближайшую урну и дальше пойдет. А тут психотехнологии! Типа зомбирования, понимаете? Человека сначала ломают, чтоб он со страху совсем соображать перестал. Потом - психический шок, на глазах у тебя дяденьку мочат!
- На моих глазах никого не мочили, - возразила Марина.
- Подожди, еще не вечер! Может, этот Савельев перед ними чем-то провинился. Тебе, Мариш, в восемь утра сказали, что он помер, потому что его уже приговорили, знали, что кончат его. Им что? Жизнь гроша ломаного не стоит. Разберемся мы с этими деятелями! По всем статьям пойдут: и за незаконную вербовку, и за психический терроризм. А может, это даже не в секту вербуют, а в партию какую-нибудь... нет, маловероятно. Ни у одной нашей партии мозгов не хватит на такую постановку. Да и теперь так уже не делают. Вот пару лет назад...
- К вам тоже так вербовали? - ядовитейшим голоском спросила Маринка.
Он засмеялся еще веселее:
- Зачем к нам вербовать? К нам, чтоб вступить, полгода в очереди ждать надо, да еще тесты, полиграф... А это детский сад. Психология у них нормально поставлена, спецэффекты тоже. А вот с информэйшен-то пролетели видать, разведка хреновая. Так что не берите в голову. Разберемся. Завтра... не, в понедельник прилетит один человечек, и займемся этим делом.
- Чего ж понедельника ждать? - с ехидцей спросил я (употребив запрещенное аглицкое словечко, молодой партайгеноссе сразу сделался не так страшен). - Ежели ты такой могущественный, скажи своим прямо сейчас, пускай свяжутся с кем надо и берут седого этого.
Ни мои, ни Маринкины издевки до Артема не доходили: самоуверенность защищала его, как броня. Марину, похоже, он дико раздражал: она была не из тех женщин, что млеют перед самодовольными и непрошибаемыми мужиками. А я иронизировал просто по привычке. Мне он даже понравился. Просто как человек. Разумеется, в той степени, в какой полуинтеллигенту - отщепенцу вроде меня - может быть симпатичен партийный функционер. Неверно, что людей безалаберных, запутавшихся, неврастеников привлекают такие же изломанные натуры. Куда чаще нас тянет к "простым", у которых есть ответы на все вопросы: с ними чувствуешь себя спокойнее.
- Не так все просто, как тебе кажется, - снисходительно произнес он. Предоставьте это соответствующим организациям. Не рыпайтесь. В общественные заведения не ходите. На приставания незнакомых граждан не реагируйте. А еще лучше - сидите дома.
- Сомневаюсь, - вздохнула Марина. - Не в твоих организационных возможностях, Артем, а в самом твоем объяснении. Скорей уж это какое-то изощренное кидалово. Может, собраться всем вместе и поговорить? Завтра уикенд... На вечер назначим совещание. Можно у меня.
- Можно и собраться, чего ж не собраться, - одобрил Артем. (Я понял, что ему ужасно понравилось слово "совещание", а безнравственный "уикенд" он охотно простил: это был партиец с почти человеческим лицом.) - Посмотрим на остальных. Может, попадется объект, который мог бы их интересовать, - нас с Мариной он явно не относил к таковым объектам, - да и вообще в моей работе всегда полезно узнавать новых людей... Открой-ка список, Мариш, у меня времени не было его толком прочитать.
- У двоих адрес один, - сказала Марина. - Олег Холодов, программист, и бухгалтер Кошкина Татьяна, родом из Екатеринбурга... Супруги? Брат с сестрой? ...Мухин Геннадий, сорок лет, инженер... Я думала, в наше время никаких инженеров уже не бывает... Живет тоже по соседству... Алексей Ветлицкий, двадцать шесть лет, связи с общественностью... Переверзева Елизавета, дизайнер... Оба на Болотной ули... штрассе прописаны. Это где?
- В Зюзине, - сказал Артем. - По московским меркам - рядом, но не настолько, чтобы в наш "Перекресток" тащиться. Там у них свои супермаркеты. Похоже, вербовка-то идет по всему югу Москвы... И все сплошь не москвичи, приезжие. Я-то сам с Краснодара.
- А здесь чего?
- Дела, - он неопределенно помахал рукой. - Ну, скажем так: партия позвала. Год, как переехал. Семья пока там осталась, куплю квартиру привезу. Однако в логике им не откажешь! Москвича фиг завербуешь куда-нибудь. А приезжие - народ доверчивый, боязливый, все схавают...
Хозяйка принялась обзванивать народ из списка. Результат оказался нулевой, сплошь автоответчики. Звонить людям на службу по столь странному поводу нам всем показалось неудобным, и мы договорились, что Марина попозже всех отыщет и пригласит к себе на завтра, в двадцать ноль-ноль. Артем заявил, взглянув на свои поддельные "Картье", что ему пора, и мы оба откланялись. Хозяйка рассеянно кивнула - казалось, мыслями она уже далеко. Сердце у меня колотилось как бешеное, а в голове стоял легкий туман от водки, ненавистного кофе и трехсуточной нормы сигарет. У подъезда душевно попрощались с Артемом. Он сел в потасканную "тойоту", а я всего лишь перешел дорогу и оказался дома.
...декабря 200... года, четверг, вечер
Субъект номер один верит, что реальность - это материальный мир. А субъект номер два верит, что реальность - это материальный мир, который
показывают по телевизору.
Виктор Пелевин. "Generation "П"
Опять пытался сосредоточиться, но не мог. Рассуждения Артема казались мне, с одной стороны, логичными, а с другой - надуманными. Впрочем, как и вся ситуация. Каких только странных вещей не случается с людьми в наше время. И насчет зомбирования - может, правда? То-то я в "Перекрестке" словно под гипнозом находился!
Я наконец снял пальто, ботинки и лег на диван, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Голова болела, и малость подташнивало. Ничего не ел со вчерашнего дня, но было лень встать. И надо ж такому случиться со мной! Два года живу тише воды, ниже травы, никого не трогаю, починяю примус... Нет чтоб оставить человека в покое!
Из ступора меня вывел телефон. Мужской голос осторожно осведомился, я ли Иван Черных, и я так же вежливо ответил, что он самый и есть. Человек еще более осторожно поинтересовался, не делали ли мне в последнее время каких-либо странных предложений, и я ответил, что делали, и даже более чем странные. После дальнейших экивоков выяснилось, что я говорю с программистом Олегом Холодовым. Он пригласил к себе. Я сверил адрес, который он мне продиктовал, со списком - все было правильно. Тоже почти сосед, десять минут ходу. Опять надел пальто, взял пачку дешевой "Примы" ("Парламент" мы прикончили у Марины) и вышел.
Было уже темно. Горели фонари, и хвостатые тени скользили на снегу. Я перешел Чертановскую-штрассе, всю в огнях, гремящую трамваями. Впереди было отделение Сбербанка, на ступеньках которого расстреляли какого-то Савельева, а может, никакого не Савельева, а просто так себе дяденьку. По правую руку - бледно-желтый дом, где я только что был. Я спустился к "Перекрестку". Он сиял, как елка. Нужно было свернуть направо, но ноги сами понесли меня в супермаркет. Отдел на втором этаже был закрыт и за прозрачными дверями абсолютно гол. Ни мебели, ни фикуса. Почему-то я так и думал.
Я спустился на первый этаж. На искусственных елках дрожала мишура. Люди сновали туда-сюда и выглядели оживленными, а может, это мне казалось по контрасту с собственным мерзким настроением. Предпраздничная суматоха всегда наводит тоску, если второй подряд Новый год вам предстоит встречать в компании зеркала и бутылки.
Я миновал три маленьких неухоженных пруда, разделенных дорожками, вышел к серой башне, больше похожей на гигантский спичечный коробок, чем на жилой дом, и поднялся на двенадцатый этаж. Открыл мне высоченный, симпатичный молодой мужик в спортивных штанах и красной майке. Квартира была явно съемная: облезлая, как чулан. В ванной комнате кто-то громко плескался и шумел душем.
Хозяин - это и был Олег Холодов, - доложил, что жена моет голову и сейчас выйдет, затем повлек меня в кухню и задал все те же вопросы: что я видел да что я думаю. Я пожал плечами. Вопросы эти мне сегодня задавали в третий раз, и я уже ничего не думал, точнее, думал слишком много всякого и разного. Если бывает несварение желудка, то почему не быть несварению мыслей? Вот со мной нечто подобное и происходит.
