Захарович обнял их за плечи и сообщил как нечто ошарашивающе-неожиданное:
— Сейчас все подойдут, и на первый выход!
— Захар Захарович, ну не могу я в этом водолазном скафандре публике кланяться! Можно, я переоденусь? — взмолился Дима.
Захар Захарович от успеха стал великодушен.
— Ладно, ладно, только быстренько! К третьему вызову успеешь!
Дима распахнул дверь общей гримерной. В одном из крутящихся кресел вольготно восседал элегантный набриолиненный красавец. При виде Димы он встал и, обаятельно улыбаясь, поздравил:
— С блестящей премьерой вас, Дмитрий.
Расстегивая комбинезон, Дима грубо осведомился:
— Кто вы такой?
— В настоящее время — поклонник вашего таланта.
— Какого из двух? Того, который позволяет мне пятнадцать минут неподвижно стоять в идиотской позе, или того, который дает мне возможность быстро без проблем освобождаться от назойливых собеседников?
— Какой слог! Какие обороты! Уроки Захара Захаровича не прошли даром. Так, значит, вы обернулись тогда, спешно покидая кафе?
— Что тебе от меня надо, клещ? — еще грубее спросил Дима.
— Зови меня просто Беном, Димон.
— Бен? Большой Бен?
— Большой Бен — это часы. Я — просто Бен. А надо мне, чтобы ты в подробностях и без утайки рассказал о происшествии в магазине. Кто завалил пацана, Димон?
— А если я? — небрежно, вопросом на вопрос, ответил Дима. Сильно не нравился ему визитер, всем не нравился. И темным, непонятным разговором, и настойчивостью, с которой доставал его, и изысканным пробором, как у киношного фата двадцатых годов Адольфа Менжу, и ядовитым запахом французской парфюмерии. А главное: откуда он, для чего он, чей он?
— Судя по тому, как ты с моим солдатиком распорядился, мог, конечно. Но зачем? Смысл, смысл? Нет смысла. Так кто же убил?
— Тот, кому это было надо. — Дима, уже натянувший джинсы, надевал перед зеркалом свитерок. Любезный Бен приблизился и спросил игривым шепотом:
— Если скажешь, кому это надо, большой навар поимеешь, артист.
Голова как раз пролезала через вырез свитера, поэтому голос Димы прозвучал глухо:
— Отойди, от тебя пачулями пахнет. — Одеколонный дух проникал даже через плотную шерсть.
— Что ты сказал? — не понял Бен и обиделся. Дима, уже в свитерке, за плечо развернул Бена к выходу и все разъяснил:
— Это не я. Это Гаев в «Вишневом саде». Пошли отсюда, Бенедикт.
— Ты мне не ответил.
— Как-нибудь в другой раз, мой дядя Бенджамин. А сейчас мне некогда, на последние выходы надо успеть.
Вышли из гримерной. Перед лесенкой, спускавшейся вниз, Дима притормозил и сказал сочувственно:
— Да и тебе, я вижу, некогда. Спеши, Бен Ладен!
Он рывком развернул красавца к себе спиной и футбольным ударом по заднице отправил его вниз по ступеням. Задницей Бенджамин, он же Бенедикт, он же Бен Ладен, пересчитал их все. Внизу поднялся, невозмутимо поправил бриолиненный пробор, посмотрел вверх на Диму и предрек:
— Обещаю, шнурок, что очень скоро я тебя переобую.
— Передай пламенный привет своему кожаному закадыке! — завершил оживленный диалог Дима и направился туда, где гремели аплодисменты.
…Сравнительно прилично одетая Ольга при виде вышедшего на сцену Дмитрия прорвалась в первые ряды и завизжала так, что даже ко всему привыкшие поклонники андеграунда с опаской поглядывали на нее:
— Колосов! Колосов!
Не заметить ее было невозможно. Они встретились глазами, и Дима незаметно показал ей кулак. Что добавило ей энтузиазма:
— Колосов — гений! Колосов — гений!
Не раскрывая губ, углом рта стоявший рядом Захар Захарович гневно поинтересовался:
— Опять твои примочки, мерзавец?
— Чуть что, сразу Колосов! — фальшиво проныл Дима.
Пошел занавес. Захар Захарович, не глядя на Диму, руководяще распорядился:
— Жди меня в буфете. Есть разговор.
* * *
После спектакля публику в буфет не пускали. Дима взял бутылку пива и один устроился за угловым столиком.
В буфет вошли четверо во главе с Захаром Захаровичем. Бородатый, косолапый интеллигент в нелепой курточке, высокий, в летах (но на вид не старик) господин в распахнутом плаще с тростью через руку и сногсшибательная дама в легкой собольей пелерине. Захар Захарович поискал глазами, нашел кого надо и кивнул:
— Вон он, мой растреклятый ученичок!
Все четверо направились к Диме. Он, поспешно допив пиво, вежливо поднялся. Стоял, во все глаза рассматривая приближавшуюся даму.
— Знакомься, — сурово предложил Захар. — Ирина Игнатьевна, ее супруг Иван Александрович и, наконец, Гера, Геральд Иович Максимец, мой дружок и твой адвокат.
Во время представления Иван Александрович по-хозяйски уселся за стол, положил подбородок на рукоять драгоценной своей камышовой трости и полуприкрыл глаза. Сейчас он был похож на вздремнувшего удава из мультика. Дослушал Захара и не согласился:
— Он мой адвокат, Захарыч, — в слове «мой» звучало право собственника.
— Ваня… — укорил его Геральд Иович.
Прерывая возникшую неловкую паузу, Дима бойко предложил:
— Вы рассаживайтесь, а я мигом пивка принесу.
Иван Александрович оторвал подбородок от рукояти трости, приоткрыв одно веко:
— Как говаривали в дни моей молодости, кто пьет пиво, тот ссыт криво…
— Иван Александрович… — грудным сопрано осудила его Ирина Игнатьевна.
Иван Александрович, не оборачиваясь (он сел спиной к стойке) три раза отчетливо ударил тростью по столу. Неизвестно как, но буфетчица оказалась рядом с ними почти мгновенно.
— Слушаю вас, — пропела она с подобострастным оскалом-улыбкой.
— Значит так, голубка моя сизокрылая… — Он глазами пересчитал присутствующих и продолжил: — Четыре бутылки шипучки и фруктишек разных, которые у тебя найдутся. На банкет нас Захарыч не пригласил, но мы люди не гордые, скромненько отметим его успех в узком кругу.
— Иван… — теперь пришла очередь Захара Захаровича укорять большого друга.
…Дима умел вскрывать шампузею всухую, с малым пуком, но на этот раз из первой бутылки устроил праздничный фонтан. Слегка в стороне от стола. Остатки разлил по фужерам.
— Можешь, — одобрительно заметил Иван Александрович.
— Я все могу, — скромно сообщил Дима.
— В том числе и попадать в идиотские и опасные переделки, — злобно добавил Захар Захарович.
Настало время вступить в разговор Геральду Иовичу:
— Мне Захар все изложил в подробностях. В шахматах это так называемое патовое положение, — начал он, глядя на Диму. — Твердых доказательств у обвинения нет и быть не может. Дореволюционный суд присяжных в подобных случаях выносил забавный вердикт: оправдать, но оставить под подозрением…
— Об этом ты с Димой поговоришь в другое время, — прервал адвоката Иван Александрович. — А сейчас мы побеседуем о королях и капусте.
— Сначала о зеленой капусте, а потом о королях, — уточнил Захар Захарович и сам посмеялся своей шутке.
— Ох, и меркантильный же ты, Захарыч! — осудил его Иван Александрович.
— А ты думаешь, что настоящую студию я смогу организовать за бесплатно?
— Какую студию?! — вскинулся Дима.
— Хочу иметь свой театр-студию молодого актера. Старые пердуны мне неинтересны, — Иван Александрович повернул
