— Неспокойно. Ох, Лизка, Лизка! — вздыхала потомственная ведьма, глядя на щербато ухмыляющуюся луну. — Об одном прошу: только не наделай глупостей, которые даже я исправить не смогу…
Выдохнула протяжно и резко оглянулась на замершую у камина кошку. Чёрная, как ночь Бригитта подняла аккуратную лапку, задумалась, умыться ли, внимательно осмотрела розовые, обманчиво ласковые подушечки, а затем вдруг широко зевнула. И именно в этот момент чья-то нетерпеливая рука воспользовалась стильным дверным молоточком.
Василиса выдохнула, вытерла о юбку неожиданно вспотевшие ладони и вышла на высокое крыльцо (ночных гостей в дом она не пускала никогда, да и дневных-то нечасто).
За порогом стояли двое. Мужчина и юноша. Оба высокие и худощавые. В одинаковых дорогих куртках, в джинсах, в высоких горных ботинках, с огромными рюкзаками за широкими спинами. Светлые волосы обоих были заплетены в длинные косы. Василиса скользнула взглядом по рубиновой серьге в ухе старшего и торопливо отвела глаза, негостеприимно проворчав:
— Чего вам, демоны?
Юноша вспыхнул и возмущённо засопел, а мужчина положил руку на сгиб его локтя и обронил негромко, но тоном приказным и одновременно успокаивающим:
— Стефан.
Стефан проворчал что-то сквозь зубы и отвернулся, скрестив руки на груди, а мужчина скосил глаза куда-то влево и вниз и устало покачал головой. Василиса настороженно проследила за взглядом старшего демона и на всякий случай попятилась ближе к стене дома, туда, где многими поколениями ведьм в древнее заговорённое дерево была вплетена защитная магия. Чёрт его знает, этого демона, какое он там оружие под пологом невидимости прячет. Не то чтобы Василиса могла вспомнить хоть один случай, когда демон напал на ведьму, просто так повелось между их народами.
— Лиза говорила, что вы ведьма, но я отчего-то не верил. Думал, пугает, — проговорил тем временем демон и оскалился, закатывая левый рукав, чтобы обнажить полоску бледной в свете луны кожи с тёмной вязью татуировки.
Нечто подобное Василисе уже приходилось видеть однажды. В тот день, когда не стало бабки.
— Лиза… — Василиса схватилась рукой за сердце. — Она… ты…
Неужели ошиблась? Бабка тогда тоже перепутала демона с Охотником, и это стоило ей жизни. Но старая Ядвига обладала силой, о которой Василиса могла только мечтать. Там было за чем охотиться. А Лизавета, в которой не было ни капли дара… За что?
Не было никакой возможности не то что произнести, додумать до конца пугающую мысль. Кровь загустела и отхлынула от лица, а кончики пальцев закололо от запретного желания проклясть всё живое в округе.
Безголовая бесталанная дочь, которая от Василисы не унаследовала ничего: ни дара, ни силы духа, ни спокойного характера. Красоту вот только, да что от неё толку, если не умеет Лизка счастье ловить. Или теперь уже не умела?
Ох, не к добру было это предчувствие, не к добру…
— Она-она, — демон горько усмехнулся, не замечая состояния стоявшей под защитой порога женщины. — Так уж получилось, ведьма.
Василиса почувствовала, как земля уходит из-под ног и краем уха ещё успела услышать встревоженное:
— Проклятье! На крыльцо выйди! Я же без твоего разрешения даже чтобы помочь зайти не могу!
И вслед за этим брезгливое, произнесённое ломким юношеским голосом:
— Никогда я не пойму этих ведьм. Она что, из-за свадьбы в обморок грохнулась? Полоумная…
— Сва… свадьба?
Веки весили тонну, но Василиса всё-таки открыла глаза и осторожно села, глядя на мужчин снизу вверх.
— А вы что подумали? — внимательный голубой взгляд и брови, изогнутые вопросительным знаком.
— За Охотников нас приняла, — догадался старший демон и тихонько рассмеялся. — Вот же ирония судьбы…
Никакой иронии в происходящем Василиса не находила, а вот злиться начала. И сильно. Притащились среди ночи, напугали, про Лизку какие-то намёки делают…
— Хозяйка, внутрь не пригласишь? Мы твой порог без дозволения пересечь не можем, знаешь же…
Ещё и в гости напрашиваются. Вот же, демонское семя!
Василиса зачерпнула из стоявшего на лавке ведра ковш ледяной колодезной воды (в доме была канализация и водопровод, но ведь силу живой воды никто не отменял) и, не думая о лужах на кафельном полу, плеснула себе в лицо, потёрла щёки руками, пока не почувствовала, что возможность говорить и думать к ней вернулась, после чего бросила взгляд через плечо и потребовала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Кровью по косяку мазни, и можешь заходить.
Свадьба свадьбой, а доказательств у них нет никаких. Да и не пошла бы Лизка за демона… Или пошла? Как бы там ни было, посмотрим, на что зятюшко готов, чтобы заслужить расположение тёщи. Если он, зятюшко, само собой.
Василиса хмыкнула и отвернулась. Ни один демон не осчастливит стены жилища ведьмы своей кровью. И едва не споткнулась о маленький порожек, когда из-за спины раздалось:
— Стеф, по периметру пройдись охранной вязью, только не усердствуй сильно, чтобы лишнее внимание не привлекать. А то защита тут, что бы там ни думала гостеприимная хозяйка, совсем хер… никакая.
Оглянулась шокированно и даже, пожалуй, где-то зло (да что ж такое-то?) и замерла, широко распахнув зелёные глаза, споткнувшись взглядом о сочащееся кровью запястье старшего демона.
— Ты что творишь? — ахнула потомственная ведьма. — С ума сошёл?
Никогда, никогда такого не было, чтобы демон добровольно согласился отдать ведьме каплю своей крови, а здесь не капля, здесь гораздо, гораздо больше.
— Сошёл, — мужчина покорно кивнул и, щёлкнув пальцами, сорвал полог невидимости с девчушки, беленькой и кучерявой, как одуванчик, тихонько мявшейся в сторонке. — Давно сошёл.
Жестом велел малышке шевелиться и, оттеснив Василису плечом, шагнул в светлую кухню, самым бессовестным образом переходя на непозволительное ты:
— Как Лизавету твою повстречал, так и сошёл… Пять лет назад. Принимай теперь наследницу. Куда мне без матери её растить…
Пять лет?
Господи, неужели пять лет прошло с тех пор, как Лизавета, хлопнув дверью, выскочила босая и обиженная за порог материнского дома? Пять лет? Пять дней, может? Пять недель? Месяцев пять… ну, шесть, в крайнем случае, никак не больше…
А четырёхлетнее подтверждение тому, что Василиса не умеет считать, тем временем настороженно, исподлобья смотрело на красивую статную женщину, которую отец в своих рассказах называл бабкой, а потом вдруг доверчиво заглянуло Василисе в лицо и, растерянно округлив зелёные, как у самой Василисы, как у дочери её, как у всех женщин в роду Лиходеевых, глаза, спросило:
— Разве бабушки такие бывают?
— Бабушки? — Василиса в замешательстве посмотрела на демона. — Наследницу? Так это что же? Это как же? А сама-то Лизка?..
Мужчина вздохнул устало и, как новоиспечённой бабке показалось, даже болезненно.
— Лизка, — имя ведьминой дочери произнёс осторожно, так, словно боялся пораниться о звуки, из которых это имя состояло. — Она от меня ушла.
Василиса моргнула.
— В обитель Светлой Матери.
Второй раз за вечер многое повидавшая на своём веку ведьма почувствовала, как подкосились ноги, неловко ухватилась ослабевшей рукой за край стола, у которого стояла, и выдохнула, пробивая звуки сквозь ком, вставший поперёк горла:
— Моя Лизавета? — голос оказался неожиданно скрипучим, будто жернова кто крутит вхолостую.
— Наша, — исправил её демон и, обогнув застывшую женщину, подошёл к плите, по-хозяйски похлопал шкафчиками, нашёл чайник, водрузил его на огонь. И произнёс, пряча глаза:
— Прости, ведьма, так получилось.
Дверь скрипнула, впуская в кухню Стефана.
— Иво-та исса, — соблюдая древнюю традицию демонов, обратился к отцу парень (скорее молодой мужчина, чем юноша). — Я всё сделал, но там в одном месте запутался немного. Не глянешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Потом, — демон Иво жестом велел своему сыну помолчать и обернулся к ведьме.
Василиса вздохнула. Раз, другой. Зажмурилась до разноцветных кругов перед глазами, а затем расправила плечи. Все расспросы потом. Слёзы потом. Слова сожаления. Упрёки. Не сейчас.
