кухни на веранду и в сад, открывается. - Вы в своем уме? - берусь за сердце и часто дышу.
Солдафон.
- Здравия желаю, - кивает и улыбается.
У него во рту… зубочистка.
М-да.
Рассматриваю высокую, статную фигуру. В офисе он казался гораздо мельче.
Моя кухня, мой оплот чистоты и женственности Владу Отцу явно не по размеру. Он здесь как слон в посудной лавке. Не к месту.
- Безопасность у вас на нуле, - цокает и перекатывает зубочистку на другую сторону.
- Что значит на нуле?...
- То и значит. Техническая калитка открыта. Дверь в дом тоже… - оборачивается. - Вы будто новости не смотрите. Людей убивают, грабят.
- Я работаю, - страшно оскорбляюсь. - Меня совершенно некогда убивать и грабить. Грабителям и убийцам придется записаться в очередь на следующий квартал.
- Ну-ну… Трудоголик, значит-с.
Он улыбается.
Впервые по-доброму, без сарказма.
Это обезоруживает.
- Да, - поправляю волосы. - Приходится много работать.
- Ясно, - Влад, вздохнув, раскрывает полы кожаной косухи и упирает ладони в пояс все тех же синих джинсов. Футболку он сменил на темно-синюю рубашку. - Все равно исправим, калитку надо заварить или замок сообразить. Это не дело… Бардак!... - достает зубочистку.
- Хорошо, делайте как знаете, - закатываю глаза, вытирая руки салфеткой. - Идите за мной.
Выходя из кухни, быстро осматриваю себя. Белая удлиненная рубашка и голубые скинни. Да, немодные, но для дома в самый раз. И вообще, ну не понимаю я эту моду на балахоны. Мне нравится, когда… в облипочку. Главное, чтобы не целлюлит, а я им не страдаю.
- Черт, - останавливаюсь.
Мужское тело впечатывается в меня сзади.
Отскакиваю.
- Алиса, выключи духовку и свет.
- Хорошо. Будет сделано.
Холодно улыбнувшись, отправляюсь дальше.
- Это наша гостиная, - попутно решаю сделать небольшую экскурсию по первому этажу.
- А здесь?
- Это… детская гардеробная. Дверь лучше не открывать, - пугаюсь, когда он берется за ручку. - У меня давление поднимается, когда я вижу, что там творится.
Кивает. Идет дальше.
- А это?...
- Кошка, - вздыхаю, глядя на изодранный диван в просторной прихожей и лежащую на нем беременяшку. - Каринка.
- Она…
- Не спрашивайте, - поднимаю руки. - Каждые три месяца таскает…
- Так может… - Влад ставит один кулак на второй и будто тряпку выжимает.
Если бы все было так просто… Давно бы что можно отжала.
- Моя средняя дочь - зоозащитник, - объясняю. - Стерилизацию делать запрещает, котят раздает сама. Вы бы лучше… вредителя нашли. Буду благодарна.
- В смысле…
- В смысле осеменителя… - исправляюсь.
- Нормальные у вас синонимы.
- Уж какие есть, - развожу руками. - Опыт во всех смыслах негативный.
На правой руке поблескивает кольцо. Прячу.
В кабинете тихо и свежо. Первым делом закрываю окно и сажусь в мягкое кресло.
- Вот, Владислав. Это документы, которые подготовили мои юристы. Ознакомьтесь, пожалуйста, внимательно.
Пока он спокойно листает договор, украдкой проверяю свой внешний вид. Слишком уж я отвыкла от постоянного присутствия мужчины в доме.
Застегиваю верхнюю пуговицу на рубашке и раздумываю: не слишком ли откровенно под ней смотрится грудь без бюстгальтера? Это, знаете ли, после тройного грудного вскармливания то ещё зрелище. Не в смысле, что не для слабонервных, но и каждому первому бы не показала.
Фигура у меня отличная, а вот отдельные моменты можно подшаманить. Подруга как раз телефон своего доктора отправила.
Лицо нашего нового «отца на час» и охранника в одном флаконе хмурится.
- Расчет между сторонами производится…
- Необходимо вписать реквизиты, - объясняю. - Банк, БИК и номер расчетного счета. Он отличается от того, что указан на карте. Можно найти.…
- Я знаю где, - смотрит на меня немного насмешливо.
Снова в бумаги взглядом утыкается.
Я пока все о груди думаю.
Вот не дура ли?...
Желая как-то сгладить ситуацию, выпрямляю плечи, но так, видимо, ещё хуже, потому что Владислав поднимает лицо, и договор его больше не интересует.
Опускаю плечи. Пусть уж лучше в пол смотрят.
- Итак, штрафные санкции. Интересно, - почесывает подбородок загорелой ладонью.
- Стандартная процедура, - пожимаю плечами, постукивая по стулу.
Сейчас начнется.
- Пункт первый. Курение на рабочем месте, - прищуривается и усмехается. - Серьёзно? Пятьдесят тысяч?...
- В моем доме не курят. Что вас удивляет, Владислав? Привычка эта пагубная, мои дети дышать табаком не должны.
- Я с армейки курю… - приподнимает брови. - Даже жена за пятнадцать лет не отучила.
- В таком случае скажете мне спасибо, - сдабриваю слова улыбкой, словно пирог тростниковым сахаром посыпаю.
- Спасибо, - вновь опускает глаза.
- Не благодарите.
- А это что?... Порча имущества…
- Вы сказали Василисе, что готовы переехать к нам только со своей собакой. Она у вас большая?...
Спецназовец задумывается, а затем оборачивается. Туда, где на дизайнерской леопардовой лежанке отдыхает Джессика - мой племенной йоркширский терьер с золотой заколкой на лбу.
Джес у нас «супермини». Мамина маленькая девочка с блестящей шерстью шоколадного окраса и умными глазками.
Умиляюсь, глядя на нее.
Терпеть не могу больших собак.
- Чуть больше вашей, - Отец задумывается, откашливается и машет ладонью.
Как сказала бы моя младшая дочь - лепит правой рукой «фонарик».
- Ну вот, - улыбаюсь. - Конечно, я хочу быть спокойна за свое имущество. Обещаю, если что-то пойдет не так, я вычту из вашего штрафа амортизацию, Влад. Как вы понимаете, с тремя детьми в моем доме из нового только антидепрессанты. И те долго не задерживаются.
Смеется.
- Окей. Так…. Вы… - морщится, тужится, но по имени не называет. - Прямо потрудились здесь… С юристами…
Небрежно трясет бумагами.
- Люблю порядок в документах, - довольно соглашаюсь.
- Травмы детей - сто тысяч!...
- Дети - это самое дорогое для меня.
- Как две сигареты выкурить, - ворчит. - Не больно-то вы их цените. А последний пункт?... Что там… Су…
- Су-бор-ди-на-ци-я, - пропеваю как по нотам. - Наши с вами отношения - строго отношения руководителя и подчиненного. Любые шуточки, которыми вы так любите сыпать как из рога изобилия, а также подколы или грубость - все это будет расцениваться как несоблюдение субординации.
- Так. И сколько нынче оскорбить начальство? Десять тысяч?...
- Совсем немного. Кстати, нецензурная брань - туда же.
- Пиз… - грустнеет и морщится.
- Что?
-
