Маргарита выходила из больницы с маленьким огоньком надежды в душе. Этот доктор, несмотря на свою молодость, почему-то внушал ей доверие. А, может быть дело было вовсе не в докторе, а в том, что кроме него надеяться было просто не на кого и не на что. И душа в изнеможении цеплялась за последнюю надежду, как за тонкую ниточку.
Егор Петрович честно обзвонил все городские кардиохирургические отделения в больницах, но реакция ничем не отличалась от реакции Льва Моисеевича. Через неделю Егор понял, что все бесполезно, но никак не решался сообщить об этом Маргарите и тянул со звонком. А еще через неделю так замотался с работой, с тяжелыми больными и операциями, что просто забыл про обещанный звонок.
***
Потянув на себя створку высокой резной двери, Маргарита вошла в храм и тут же почувствовала живую, осязаемую тишину. Служба закончилась, и в помещении почти никого не было. Видя, как одна пожилая прихожанка накрывает голову платком, Маргарита тоже стянула с шеи шарф и накинула на голову. Чувство неловкости сковывало ее движения. Она стояла посреди храма и оглядывалась по сторонам. Пламя многочисленных свечей отражалось в украшенных золотом окладах икон, в обрамлении иконостаса. Еще не вглядевшись в иконописные лики, Маргарита онемела от окружившей ее торжественной красоты и почувствовала себя нищенкой, попавшей во дворец. Её окружали иконы, большие и маленькие, старые, потемневшие от времени, и относительно новые, сверкавшие яркими праздничными красками. Она стала медленно обходить внутреннее помещение церкви по периметру от иконы к иконе, вглядываясь в святые лики, такие неземные, далекие. Что могли они понимать в горестях и радостях простой человеческой жизни, думала Маргарита. Души их там, витают в заоблачных высях, и нет им никакого дела до ее, Маргариты, беды.
Она сделала еще один шаг к следующей иконе, словно окруженной солнечным сиянием от света свечей, и ахнула!.. На нее смотрела Богородица, прижимая к груди младенца, взглядом совершенно не похожем на отрешенных от бренного мира старцев с других икон. Она смотрела на Маргариту взглядом матери, обреченной потерять своего сына. Глаза Маргариты наполнились слезами. Матерь божия, зашептала она, замерев перед иконой, только ты можешь меня понять, только ты знаешь, как это больно и страшно не иметь возможности защитить свое дитя! Помощи твоей прошу не для себя, для сына… Ты уж прости меня, дуру необразованную, не знаю я ни одной молитвы, но больше мне обратиться не к кому… Если я умру… Маргарита с трудом проглотила колючий тугой комок, застрявший в горле. Если я умру, позаботься о моем сыне, защити его, пожалуйста! Он не должен отвечать за мои грехи, не должен!
Запах церковных свечей и ладана туманил голову, а может это слезы заволокли ее взор, но вдруг Маргарите показалось, что Богородица одарила ее едва заметной, нежной, успокаивающей улыбкой. И на душе стало легче и спокойнее.
***
Маргарите снился один из тех мучительных снов, что выматывают душу и тело. Во сне она видела Лёшку, который, как она недавно случайно узнала, уже полгода как загнулся от передоза. Лёшка с бледным лицом покойника смотрел на нее булавочными головками зрачков и ласково улыбался синими губами. Глядя на себя со стороны, Маргарита видела, как отступила на шаг от ужасного гостя. Но Лёшка, продолжая улыбаться, начал медленно протягивать к ней руки с полусгнившими пальцами. Она содрогнулась от отвращения и, повернувшись к нему спиной, бросилась бежать прочь. Маргарита бежала, быстро орудуя ногами и руками, и четко слыша за спиной звуки погони. Лёшка не отставал. Она испугалась и побежала еще быстрее по узкой тропинке в незнакомом лесу. Темные стволы деревьев обступали ее со всех сторон, скрюченные ветви, словно руки, пытались схватить ее и остановить, но она бежала и бежала, уже задыхаясь от сумасшедшего бега. Обернувшись на мгновение, Маргарита увидела то ли плывущего, то ли летящего по воздуху своего преследователя с вытянутыми вперед руками и все той же ласково-жуткой улыбкой на губах. Сердце ее забилось, затрепыхалось в груди, а пространство вокруг стало сгущаться и теперь все ее движения, несмотря на невероятные усилия, стали замедляться. Ей казалось, что руки и ноги ее двигаются не в воздушном пространстве, а прорываются сквозь толщу воды, такими плавными и медленными стали ее движения. А преследователь приближался… Маргарита внезапно выбежала из леса и оказалась на краю обрыва. Внизу, под кручей, раскинулась неподвижная гладь реки. На мгновение беглянка в нерешительности задержалась на краю обрыва, но подгоняемая диким страхом, сделала последний шаг и полетела в пропасть… Водная бездна приняла ее, а следом за ней и Лёшку, по-прежнему тянущего в ее сторону жуткие скрюченные пальцы. Мрак и холод окружили Маргариту. Сначала тело скользило вниз, увлекаемое силой тяжести, но, достигнув дна, Маргарита резким движением оттолкнулась и устремилась вверх, к поверхности реки. Сквозь толщу воды она видела в нескольких шагах от себя бледное лицо покойника с остекленевшими глазами. Кажется, он потерял свою жертву из вида и беспорядочно шевелил конечностями. Она скользила вверх, делая резкие движения руками и ногами, легкие разрывались от боли. Она чувствовала, что умрет, если не вдохнет сейчас же воздуха, но водяная мгла не хотела ее пропускать, темные ленты водорослей оплетали ее руки и ноги, мешая плыть. И вот в голове замелькали огненные искорки, когда она преодолела последние сантиметры и всплыла на поверхность. Она судорожно втягивала воздух ртом, но воздух почему – то не проникал внутрь, не наполнял ее легкие жизнью. Маргарита сделала последнее усилие и… проснулась, сев на кровати.
В смутном ночном сумраке она видела прямоугольник окна, силуэт настольной лампы, детскую кроватку у стены. Как выброшенная на берег рыба, Маргарита открывала рот, пытаясь вдохнуть. Из груди вырывались хрипы и странное бульканье. Надо было позвать маму и попросить открыть окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух, но тратить силы на слова, когда так трудно дышать, не было никакой возможности. Но мама, видимо, что-то почувствовала и сама тихо открыла дверь. Увидев дочь в таком состоянии, она охнула и бросилась к ней.
– Ма… ма… – только и смогла прошептать между хрипами Маргарита.
***
Егор любил воскресные дежурства. Экстренные операции выпадали не часто, зато было время спокойно, не торопясь дописать все бумаги, накопившиеся за неделю. Вот и в это воскресенье он сидел за своим столом и заполнял историю болезни, когда раздался телефонный звонок. Звонили по внутренней телефонной линии из приемного покоя.
– Егор Петрович, – раздался спокойный женский голос, – у нас тут привезли женщину с отеком легких. Она, то ли ваша знакомая, то ли ваша пациентка, не знаю. Но она все время повторяет ваше имя. Подойдете к нам?
– Да, сейчас спущусь! – ответил Егор, пропустив мимо ушей все, кроме того, что надо спуститься в приемный покой.
Он отложил историю болезни, немного сожалея, что его отвлекли в самом конце, оставалось дописать буквально пару слов. Проходя по коридору, он тихонько насвистывал мотив популярной песни, ведь приемный покой в воскресенье для кого-то катастрофа, а для кого-то обычная работа!
Егор открыл дверь третьей смотровой и на секунду замер на пороге, а потом бросился к сидящей на кушетке больной.
– Маргарита! – воскликнул он.
Девушка с бледными до синевы губами сидела, склонившись вперед и вцепившись скрюченными пальцами в край кушетки, она с усилием втягивала в себя воздух, а из ее горла вырывались булькающие хрипы.
– Вы ее знаете? – поинтересовалась дежурный терапевт.
– Да, это моя пациентка. А почему до сих пор нет кислорода?! – рявкнул Егор, бросив жесткий взгляд на дежурного врача.
– Сейчас все будет – спокойно ответила доктор.
В смотровую быстро вошла медсестра с кислородным баллоном.
– Дыши, Маргарита, дыши! – проговорил Егор, поднося к лицу девушки кислородную маску.
– Я уже заказала кардиограмму и ультразвук сердца, – сказала дежурный терапевт.
– Не нужно! Здесь эндокардит – ответил Егор, глядя в полные ужаса и отчаянья глаза Маргариты.
– Так что будем делать? – поинтересовалась доктор.
– Что делать? Вы будете быстро снимать отек легких, а мы готовить операционную. Будем клапан менять.
Доктор кивнула и вышла из смотровой, а Егор зашептал Маргарите тихо и успокаивающе, как будто она была маленьким, очень испуганным ребенком:
– Ты только держись, Маргарита, только держись, девочка моя. Я тебя вытащу, обязательно вытащу. Осталось немного, скоро станет легче… – и гладил ее по ссутулившейся спине с торчащими, как обломанные крылья, лопатками, по вздрагивающим острым плечам, по холодным, как ледышки ладоням.
