Майор Грей тогда был бледен и немногословен. Лейтенант Джонс не был удивлён: в их полку громыхал грандиознейший скандал, который невозможно было просто так замять. Кроме Британского 46-го пехотного оказался вовлечён ещё и полк ганноверских союзников. Сводный брат британского полковника и крестник командира ганноверского полка оказались содомитами и были застигнуты британским майором Греем и двумя ганноверскими офицерами. Такая история не могла не сказаться на самочувствии бедняги. Джонс ему даже тогда посочувствовал.
Когда же, вернувшись в Лондон, он узнал о следствии в отношении Адамса и о том, что к делу подшиты показания капитана Бейтса, которые каким-то образом оказались у лорда Джона и его брата, Джонс начал присматриваться к Голди пристальнее.
Найдя в числе прочих пару человек, служивших под началом майора Грея в какой-то шотландской тюрьме, Ломан Джонс с удивлением узнал, что он был не оригинален — горцы тоже прозвали коменданта «малыш Голди». Тогда, в начале 59-го, он копал достаточно глубоко, но намёков на нетрадиционные вкусы Златовласки не услышал. Правда, Джонсу рассказали про некий давний скандал, в который кроме лорда Джона оказался втянут ещё один молодой человек, но в чем именно провинились шалопаи, было неизвестно. Кто-то намекал на драку в борделе, кто-то просто на пьяный дебош.
А пару месяцев назад скользкий лягушатник Д’Эон совершенно неожиданно для Джонса попросил его добыть доказательства что, что лорд Джон — извращенец и содомит. Джонс не был уверен, что француз прав, но решил, что шанс отомстить и прищучить Голди стоит того, чтобы попробовать.
Тот факт, что Джонс, который копал под противника уже несколько лет, ничего не знал, говорил о том, что кавалерийским наскоком крепость эту не взять. Нужна хитрость.
Ломану никогда не давался греческий, и Илиаду он читал на родном английском, но это не помешало тогда ещё подростку выделить хитроумного Одиссея из толпы самоуверенных ахейских царьков. Троя была неприступна, но горожане сами разобрали стену и внесли в город подкинутого Одиссеем деревянного коня, их собственную погибель. Капитан воспользовался идеей. Его подсадной гусь сидит у ворот крепости и ждёт, когда его втащат вовнутрь.
Хозяин комнаты усмехнулся, после чего подошёл к камину и допил виски большим глотком. Несколько мгновений он смотрел на огонь, а потом сходил к столу за планшетом, карандашом и бумагой.
Планы и идеи зарождались в движении, но окончательно оформлялись только будучи аккуратно перенесены на белый лист.
Предоставив Голди на время его собственной судьбе, капитан занялся проработкой шагов, благодаря которым он подберётся к в высшим армейским, а хорошо бы ещё и флотским, кругам.
Он обещал Скользкому подобрать ему нового агента. Если у него получится поймать крупную рыбу, француз не поскупится.
========== Глава 4. Агнец на заклание ==========
пятница, 23 марта 1764 года
В водах Эйвона отражались облака, бегущие на восток.
Ветер постукивал голыми ветвями деревьев растущих на руинах Бристольского замка, шелестел листвой вечнозелёного остролиста и путался в гибких плетях покрывавшего старые стены плюща… Клайв подставил лицо ветру, нёсшему запах недалёкого моря, и в очередной раз подумал о том, что, наверное, хорошо было бы однажды пуститься в плаванье.
Его новый знакомый, правда, утверждал, что ничего хорошего в плавании нет — качка, морская болезнь, штормы, дурно пахнущая вода, сухая еда, цинга, опасность пожара на корабле… а если вам не повезло нарваться на пиратов или вражеское судно, то количество возможных неприятностей увеличивается значительно.
Клайв не собирался спорить с человеком, искушённым в подобных вопросах, а лорд Джон Грей, несомненно, являлся одним из них. Но все же от идеи отправиться однажды за моря отказываться не спешил. Главное, действительно не попасть в какую-нибудь трагическую историю. Но пока смерть у далёких африканских берегов от болезни, для которой у европейских медиков даже нет названия, Клайву точно не грозила. Немного понаблюдав за полётом чаек над речной гладью, стряпчий отправился по тропинке в сторону церкви святого Петра.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Это было одним из привычных мест его прогулок, и поэтому — место встреч с людьми, знакомство с которыми может его скомпрометировать. Исаак Уортон был одним из них.
Несмотря на то, что контрабандист сумел разумно распорядиться доходами, полученными от незаконной деятельности, и официально владел двумя шхунами, которые возили официальный груз и официально оплачивали пошлины, люди поговаривали о десятке мелких судёнышек и барке, оформленных на подставных лиц. Нет, законопослушной фирме Квикснап и сыновья не стоит связывать своё имя с сомнительным типом, так что встречались они как бы невзначай во время прогулок.
Клайв с опаской огляделся, и успокоился, не заметив никого из знакомых. Ничего подозрительного — какие-то детишки ловили рыбу, торговка пошла вдоль берега — направляясь со своим товаром в лабиринты рынка Святого Николая, какие-то работяги присели на бревно распивали что-то из бутылки — очевидно, добыли джина и решили по этому поводу отлучиться от работы.
И всё же стряпчий был настороже. Он несколько раз думал перенести встречи куда-то подальше за город, где можно было не опасаться встретить клиентов, но не решался. Клайв был уверен, что кто-то из клерков докладывает отцу о том, как он ведет дела, и в том числе об отсутствии Клайва в конторе и в городе. Не хотелось бы получить выволочку от родителя. Все давно привыкли к его обычным послеобеденным прогулкам, так что глава Бристольского филиала мог не опасаться, что его отчитает отец, будто бы он шестилетний мальчишка, застигнутый кухаркой за воровством печенья.
А ему ведь не шесть, ему скоро тридцать два. Пора, пора начинать зарабатывать деньги, которые помогут обеспечить ему независимость…
— Добрый день, сэр! — появившийся из-за куста Уортон прикоснулся к краю своей шляпы и поприветствовал стряпчего лёгким поклоном
— И вам того же, сэр! — Клайв вернул поклон контрабандисту и в свою очередь поднял руку к краю своей треуголки.
— Ветрено сегодня, но зато солнце время от времени проглядывает… — Уортон теперь шёл рядом с ним по тропинке, огибавшей остатки старинной башни — смею надеяться, погода улыбалась вам и во время вашей недавней поездки в Бат. Как поживает ваш новый друг?
— К сожалению, дружбой наше знакомство не назовёшь, однако милорд действительно нашёл время для беседы со мной во время своего прошлого визита в Бат. Мне удалось заинтересовать его своим сборником рассказов о морских приключениях, и он даже был настолько любезен, что передал мне книгу, которую мы с ним обсуждали при поездке в Суиндон и поведал о своём знакомстве с индейцами в Канаде.
«А вот про то, что большую часть времени мы провели за беседой об основах морского права, я тебе не расскажу» — это он добавил уже про себя.
Клайв прекрасно помнил, зачем он ищет дружбы подполковника Грея. А тот факт, что время, проведённое за беседой, он вспоминал с огромнейшим удовольствием, укрепляло желание сделать это знакомство не только приятным, но и прибыльным. Правда, лорд Джон пока не выказал никакого желания использовать обретённые знания на практике, однако его вопросы не оставляли сомнений в том, что бывший губернатор Ямайки интересуется контрабандой…
— А про какие-либо ещё свои знакомства милорд вам не рассказывал? — поинтересовался Уортон светским тоном, но в глазах его появилось какое-то странное выражение, которое Клайв затруднился бы описать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Молодой человек вопросительно поднял бровь, очевидно ожидая продолжения. Толстяк немного замешкался с ответом, очевидно подбирая слова…
— Видите ли, милорд не женат, и ходят слухи… Ничего достоверного, но была пара скандалов… я подумал, что вы, возможно, найдёте с ним больше общего, чем интерес к морским побасенкам….
Кровь бросилась в лицо Клайву, а в желудке немедленно образовался ледяной комок, колени размякли, сердце бешено колотилось… Он оперся на трость, которую очень удачно захватил с собой на прогулку, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и посмотрел в глаза Уортону. Он знал, что гнев — лучшее лекарство от страха (а точнее от ужаса), овладевшего им, когда он понял, к чему клонит Толстяк.
