— Да как вы смеете… — рука с тростью начала непроизвольно подниматься, Уортон отступил на шаг
— Эм… Я… просто подумал, что если вас будут связывать более тесные отношения, то будет проще достичь взаимопонимания в интересующем нас деле…
Так вот оно что! Вот почему ему сразу показалось, что контрабандист что-то недоговаривает! Теперь понятно — он планирует просто использовать Клайва, чтобы добраться до лорда Джона и шантажировать его потом!
Ноздри молодого человека раздувались, он действительно чувствовал сильный гнев.
— Да как вы посмели о чем-то подобном даже подумать! Вы невежа, нахал и мерзавец… Хотя… чего же ещё ждать от контрабандиста?!
Уортон, вероятно, не знал, что такое «риторический вопрос», и с готовностью ответил на последнюю реплику, чем немного сбил пафос клайвовой филиппики.
— От контрабандиста можно ждать пару кораблей, укромные местечки для выгрузки и парней, которые помогут товару появиться на складе из ниоткуда… Мне кажется, вам это тоже должно быть интересно, не только милорду…
Клайв тяжело дышал, но сквозь гнев и страх пробивалась мысль — «парень, тебе нужны деньги, тебе нужно это дело». Он решил, что имеет смысл, пока есть возможность, чуть больше разузнать про планы Уортона…
— А что конкретно вы хотите ему предложить?
— Через месяц из Испании вернётся «Пасьянс Магдалены». Я уверен, что шхуна выдержит путешествие в Вест-Индию, и, если милорд даст мне рекомендательные письма к своим знакомым на Кубе и Ямайке… Тем, которые не отказались бы попробовать сбыть через меня небольшое количество товара…
Клайв чуть-чуть расслабился — предложение Толстяка было похоже на то, что он сам имел в голове. Только вот Исааку Уортону совершенно необязательно иметь возможность шантажировать своих партнёров по этому предприятию. Так что толстяк обойдётся.
— Я попробую во время нашей следующей встречи с лордом Джоном аккуратно расспросить его, что он думает о тростниковом сахаре. А что касается слухов и намёков… сомневаюсь, если честно. Я время от времени общаюсь со своими… друзьями. Включая тех, кто знает лорда Джона достаточно давно… со мной бы поделились. К тому же, в своих рассказах он достаточно живописно описывал туземок. О своих победах не говорил — да и кто станет — но явно не понаслышке знает, как это бывает.
Клайв надеялся, что сомнение в его голосе звучало искренне, поскольку ему самому больше всего на свете хотелось верить, что толстяк прав.
☆☆☆
Тем же вечером глава филиала сидел в своей гостиной и смотрел на пламя в камине. Компанию ему составлял графин с хересом, нарезанное дольками яблоко, цукаты, печенье и мармелад.
С самого полудня, с того момента, как Толстяк высказал свои подозрения о личных предпочтениях лорда Джона Грея, в голове молодого человека крутился вихрь мыслей. И эмоций. Его разум был захвачен одновременно страхом, гневом, желанием, надеждой, опасениями…
Днём он как-то смог усилием воли сосредоточиться и отогнать весь этот сумбур, но после того, как со срочными делами было покончено, ужин подан и съеден, а служанка ушла, ему ничего не оставалось, как начать обдумывать слова Уортона.
Вопросов было два: прав ли контрабандист, и если прав, то что делать ему, Клайву Квикснапу?
Уортон наверняка верит в то, что вкусы лорда Джона необычны. В этом нет ничего удивительного — удачливый, дерзкий, решительный, интеллектуал, знаток литературы и очень приятный в общении человек… подполковник Грей мог был необычен во всём.
Клайв попытался вспомнить поведение милорда во время их прошлой встречи до мельчайших деталей. Они обедали в таверне. Им сервировали стол в одном из небольших закрытых кабинетов — лорд Джон явно не хотел лишних ушей и свидетелей. Иногда Клайву казалось, что он ловит на себе оценивающий взгляд голубых глаз, от которого мурашки пробегали по его спине, а пальцы сами тянулись дотронуться до собеседника, но это могло быть и игрой воображения.
Сам Клайв ещё во время их встречи на Лондонской дороге осознал, что больше всего на свете он желал бы оказаться с лордом Джоном наедине, в постели, в полумраке. Чтобы вот эти сильные пальцы провели по незащищённой коже его живота, а потом и ниже, ниже… Клайв непроизвольно застонал, и этот звук привёл его в чувство и заставил вернуться к реальности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А реальность была непростой.
Молодой человек прекрасно понимал, что Уортон хочет его использовать. Подсунуть Клайва милорду как наживку, а потом шантажировать вельможу оглаской и вертеть им и его связями.
Мерзавец. И дурак. Такой человек как лорд Джон никому не позволит собой управлять — у него хватит влияния заставить заткнуться контрабандиста. Ну а Клайв окажется первым из тех, чья смерть облегчит жизнь братьев Грей. Так что Уортон просто приносит его в жертву будто агнца на заклание. Молодой человек обхватил голову руками и упёрся локтями в колени. Ему захотелось встать и побиться лбом об обитую синим штофом стену, но он сдержался. Самым правильным было бы, возможно, просто прекратить общение с лордом Джоном, предупредив его напоследок о слухах. Но в этом случае Уортон сможет найти другой способ добраться до милорда…
Что же делать?
Ногти впивались в кожу черепа, заставляя кровь приливать к голове. Кажется, это помогало думать. Просидев так несколько минут, Клайв понял, как ему действовать.
Точно не нужно блеять, как ягнёнок, которого волокут на бойню — он не позволит больше себя использовать, не мальчик. Он продолжит делать то, что запланировал. Ему нужно только понять, как правильно противостоять Уортону.
Начнём с того, что Толстяк не должен знать об их встречах. Клайв снимет апартаменты где-нибудь в Бате, а лучше на отшибе. Там он сможет без свидетелей общаться с лордом Джоном. А если Толстяк неправ, то это место станет штаб-квартирой их с милордом пока безымянного консорциума. Ещё стоит как следует продумать, как дать понять своему новому знакомому, что он, Клайв, мечтает о том, чтобы их знакомство стало ближе. Но очень аккуратно, чтобы не вызвать отторжения.
Приняв решение, молодой человек успокоился. Он выпрямился, налил себе чаю, из оставленного служанкой чайника, устроился в кресле поудобнее и взял книгу, присланную ему лордом Джоном.
Дефо был любимым автором Клайва, но «Приключения капитана Синглтона» он не перечитывал со времён своего далёкого детства. И за возможность снова окунуться в этот мир, пожалуй, стоит быть благодарным знакомству с лордом Джоном, судьбе и даже Уортону.
☆☆☆
четверг, 29 марта 1764 г.
Капитан Джонс вскрыл письмо из Бристоля, пришедшее вчера на адрес в Рукери.
Полезное знакомство, позволяющее получать письма таким образом, что даже самый настырный соглядатай не сможет распознать капитана Джонса как адресата, у него появилось благодаря дядюшке Шеймусу, дай Бог ему здоровья.
О дяде Ломан впервые услышал в четырнадцать лет, в день оглашения отцовского завещания. Исайя Джонс поручил заботу о единственном сыне своему шурину, так как братьев или кузенов у джентльмена из Суррея не было. В денежном выражении наследство составляло тысячу фунтов, которые следовало употребить на покупку комиссии и обмундирования будущего драгуна. Мать Ломана умерла, когда мальчику было всего три года, и он очень плохо её помнил, а с родственниками с материнской стороны её сын не общался — семья отреклась Норы Брэди после того, как она сбежала с англичанином.
Шеймус Брэди, которому написал отцовский поверенный, чуть поворчав, принял племянника, перезнакомил юношу со всеми кузенами и даже убедил свою мать принять внука. Четырнадцатилетний Ломан был ошеломлён обилием двоюродных, троюродных и даже четвероюродных родственников, которые совершенно неожиданно обрушились на него с искренней заботой, любовью и теплом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Улыбнувшись приятным воспоминаниям, он вскрыл записку от Толстяка.
«Рыбка подплыла к крючку, но, как мы и предполагали, барашек упирается. Послал своего человека за ним следить. Человеку придётся заплатить. У.»
