☆☆☆
воскресенье, 8 апреля 1764 г.
Горничная с любопытством поглядывала на ведущую наверх лестницу.
— А вчерашний гость все ещё у нашего постояльца?
— Элисон Бехдель, ты можешь думать о чём-либо кроме мужчин? У тебя вода выкипает. Будешь болтать, кофе сегодня не дождёмся.
— Ой, миссис Валлас, уже бегу. А я не забыла вам вчера сказать, что у нас корм для кур заканчивается? Сейчас задам, и только на пару раз и останется.
Элисон, несмотря на привычку болтать без умолку, уже достала банку, в которой хранились перемолотые зёрна, и успев отмерить и высыпать нужное количество порошка в кофейник, убирала банку обратно на полку буфета. Хозяйка тем временем неторопливо осматривала запас продуктов, явно прикидывая, что у них сегодня будет к обеду и к ужину.
— Завтра по дороге на рынок зайдёшь к старому Джеку, пусть парня своего пришлёт с парой мешков…
— Хорошо, мадам. А я же вам вечером не нужна буду?
— Я помню, что ты хотела на свадьбу к Глэдис, передашь ей мои наилучшие пожелания… О, доброго вам утра, джентльмены.
Хозяйка обернулась, и сделала пару шагов из кухни в гостиную, чтобы вежливой улыбкой поприветствовать постояльца и его гостя.
— Доброе утро, миссис Валлас. Я буду очень благодарен, если у вас найдется немного овса для моей лошади и чашечка кофе для меня. — гость с приветливой улыбкой положил пару монет на край стола.
При виде монет улыбка Лиз Валлас стала ещё шире.
— Кофе для вас как раз готов. И обязательно с булочкой! Уже приходили от булочника, ещё тёплые! Мистер Синглтон, вам тоже?
========== Глава 7. Одиссей у Гибернии ==========
суббота, 14 апреля 1764 г.
Трёхпалый указал на фахверковый домик.
— Вот тут он снял комнаты. Элисон, служанка, сказала мне, что неделю назад постоялец до рассвета сидел с каким-то гостем. Гость приехал днём не скрываясь, и остался ночевать из-за плохой погоды. Утром они оба вышли к завтраку, гость выглядел и говорил как джентльмен, два шиллинга оставил. Всю ночь, судя по всему, не спали — кровать не тронута была. Горничная в комнату сунулась, пока законник гостя провожал, нашла какие-то записи, остатки хереса, кофе, табак…
Джонс смотрел на дом в подзорную трубу. Отметил чёрную лестницу, тропинку через огороды, парадный вход… собеседник тем временем продолжил свой доклад
— А Толстяку стряпчий наврал. Сказал, что встречался с Голди в обеденной зале, и что Гусёнок лорду намекнул, а тот, мол, разгневался, заявил о прекращении всяческого знакомства и ушёл.
Трёхпалый опирался локтем на верхнюю планку изгороди, возле которой они стояли, свободной рукой он тёр шею — кажется, его кто-то кусал…
— А хозяйке — Джонс указал на дом подбородком — гость не представился? Может, с лордом и правда не вышло, так Гусёнок кого ещё прихватил… у него же есть приятели из этих…— он брезгливо сморщил нос…
— Гость представился как мистер Ньюпорт. Но это не настоящее имя, я уверен — Трёхпалый перестал чесаться и положил вторую руку на перекладину — по описанию похож скорее на лорда Голди: невысокий, волосы светлые, личико миловидное, сапфир на пальце, лошадь опять же сильно на милордову смахивала… Но постель не тронута, и Толстяк говорил, что Гусёнок весь дёрганный был, когда с ним встречался…
Трёхпалый, похоже, в который раз обдумывал известные факты, пытаясь сложить из них мозаику… Внезапно он убрал руки с перекладины, выпрямился и, кажется, приняв решение, повернулся к нанимателю:
— Будем следить. Если стряпчий ещё раз сюда соберётся, он клерков своих заранее об отъезде предупредит, мне расскажут, а я вам в Лондон депешу пошлю…
Джонс тоже думал и прикидывал варианты всё то время, пока Трёхпалый рассказывал ему о новостях и своих выводах. Он бросил взгляд на домик ещё раз, потом повернулся и пошёл по тропинке, дав знак спутнику следовать за собой. Уже на ходу он ответил Трёхпалому:
— В Лондоне меня ближайший месяц не будет — я сейчас через Бристоль еду в Ирландию по семейным делам. Так что пока я оставляю это дело на вас. С Толстяком встречусь завтра лично, и мы обговорим детали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
☆☆☆
среда, 18 апреля 1764 г.
— Дядюшка, я к вам за помощью.
Они устроились в дядином кабинете и неторопливо дегустировали коллекцию сигар. Матушкин брат хмыкнул, откинулся в кресле, полуприкрыл глаза и с явным наслаждением вдохнул дым. Несколько секунд он просто молча наслаждался моментом, после чего заговорил, не меняя позы.
— Надеюсь, ты не проигрался вдрызг в карты и не пришёл просить меня оплатить твои долги?
Старый пройдоха, конечно, дразнился — Джонс никогда не просил денег у дяди, и уже много лет не брал то, что дядюшка предлагал сам.
— Всё немного хлопотнее. Я выиграл. И у меня есть мысль купить небольшое поместье тут в Ирландии и наведываться сюда регулярно, когда дела полка позволяют…
Дядя сел ровно и посмотрел на племянника в упор.
— Ты что-то задумал или во что-то ввязался?
— Ну… скорее второе.
Смысла скрываться от дяди не было: Джонсу все равно потребуется помощь и связи родственника. Правда, деталей говорить не нужно, так будет спокойнее им обоим.
— И что же нужно от нас французам? — дядя в общих чертах знал, чем занимается племянник.
— Ну французам всегда нужно одно — насолить англичанам. В Ирландии им нужно недовольство и периодически вспыхивающие бунты…
— Господи Иисусе, ты что же, собираешься устраивать якобитский заговор?!
— После того, что случилось с Джерардом Сиверли и моими друзьями? Однозначно, нет. Да и не осталось уже никого из тех, кто шёл за Стюартами. Нужно будет планировать что-то другое.
Дядя покачал головой с неодобрением.
— Я-то думал, что судьба твоего друга отвратит тебя от политики…
— Я отомщу — Джонс сам удивился, осознав, что действительно ненавидит Голди всей душой
— Кому? За что? — дядюшкин голос звучал неодобрительно
— Грею. За всё. За всех. И за Роберта Бишопа и за Бернарда Адамса.
Капитан понял, что не может сидеть, он встал и пошёл в сторону шкафчика, где дядя хранил свой виски. Он сам не знал, хочет он вспомнить или хочет забыть.
Роберт был его другом и троюродным братом. Одним из немногих настоящих друзей. Они были ровесники, кузен служил в Ирландской бригаде, 18-м пехотном. Джонс по завету отца пошёл в 4-й Драгунский, но когда превратности службы или радости отпуска сводили родичей, они часто проводили время вместе — в борделях, на пирушках, на охоте в гостях у более состоятельных сослуживцев… а вот в этом самом кабинете, за тем же столом, на который он только что поставил графин и стаканы, они играли в шахматы… Три с половиной года назад капитан Роберт Бишоп был неожиданно арестован и повешен по приговору закрытого трибунала. После долгих расспросов Джонс выяснил, что Роберт и ещё несколько офицеров были частью глубоко законспирированного якобитского заговора, который вылез наружу после того, как Гарольд, герцог Пардлоу извлёк откуда-то список заговорщиков и информацию об общей схеме операции. Список этот ему передал младший брат после своей поездки в Ирландию…
В воспоминания врезался дядин голос.
— Твой лорд Джон, конечно, имеет несносную привычку совать свой нос в дела, которые его не касаются, но мне кажется, что нельзя приписывать ему все свои неудачи и несчастья
— Если бы не он, они все были бы живы! — Джонс сам был удивлён своей горячностью — Не спрашивайте подробностей, дядюшка, но я уже знаю, как уничтожу Голди. Даже если не получится привести его на виселицу, имя его будет опозорено и смешано с грязью, и он сам будет вынужден застрелиться или уехать на край света, а братец его…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ломан, я не знаю, что ты задумал. Но я бы опасался мести, если не самого Грея, то его друзей. У нёго много союзников. Если я правильно понимаю, в деле кузена Бернарда решающими стали показания какого-то капитана, которые тот доверил Греям. А заговор, в который вмешался малыш Бобби, раскрыли только потому, что кто-то передал лорду Джону некое досье на махинации в армии. У Греев много друзей.
