Дейв повернул на запад.
«Ты, идиот, что ты делаешь! Ты же сказал, что твоя кофеварка на этом этаже. Ты сказал, что ты здешний администратор. Ты не можешь идти к лифтам…»
Дейв резко остановился. Мужчины смотрели на него. Выражение их лиц изменилось. Дейв попытался изобразить улыбку. Получилось плохо.
— Вы случайно не видели — там, у лифта, не лежит стопка «Уолл-стрит джорнал»? Их обычно оставляют у стеклянных дверей.
Объяснение неважное, но попытаться стоит.
Тип, назвавшийся Рэнсомом, медленно покачал головой. Глаза его сделались тусклыми.
Дейв кивнул и свернул на восток. Он прошел через приемную к коридору. У него жгло середину спины. Он не испытывал этого ощущения двадцать пять лет, с тех самых пор, как перестал ходить в патруль. «Там „чарли[4]“. „Чарли“ достает пистолет. Ох, теперь „чарли“ прицеливается. Он сгибает палец. Эй, приятель, „чарли“ сейчас улыбнется…»
Все его нервные окончания словно огнем жгло. Со лба на щеки сползали ручейки пота. Горло саднило от подступающей рвоты.
Вот и коридор. «Почти свободен. Еще десять секунд — и ты скроешься из виду». Дейву хотелось закричать и пуститься наутек. У него дрожали колени. Сердце колотилось оглушительно громко. «Спокойствие. Ты можешь с этим справиться — справлялся же раньше…»
В двух десятках шагов дальше по коридору находился небольшой закуток. Его сделали с тем расчетом, чтобы ставить сюда ксерокс — да так и не поставили. Проходя мимо этого закутка, Дейв услышал позади негромкий, протяжный голос Рэнсома:
— Мистер Эллиот, всего один вопрос.
— Да?
«О дерьмо!»
4
Дейв нырнул в закуток, больно врезавшись плечом в стену. На штукатурке образовалось четыре дыры с рваными краями. Куски штукатурки брызнули в воздух. Пыль запорошила Дейву глаза. Он сполз на пол, нашаривая в кармане пистолет Берни. На стене возникло еще две дыры. Но Дейв не слышал ничего, кроме глухого стука пуль, врезающихся в гипсоцементную плиту. Рэнсом с Карлуччи пользовались глушителями.
Дейв подтянул ноги, опершись о стену за спиной. Он оттянул затвор маленького пистолета и одновременно с этим вытолкнул себя в коридор.
Карлуччи как раз в этот момент вступил в коридор, на шаг опережая Рэнсома и сжимая пистолет обеими руками. Целился он высоко — куда выше, чем лежал Дейв. Дейв выстрелил дважды и еще дважды. Карлуччи остановился. На кармане его рубашки распустился букет цветов — алых роз. Карлуччи разомкнул губы и прошептал:
— Матерь Божья, смилуйся…
Дейв перекатился опять.
Рэнсом, еще не покинувший приемной, выстрелил не целясь и нырнул влево, скрывшись из виду.
Дейв с любопытством взглянул на маленький блестящий пистолет у себя в руке. «Ну-ну, — высказался его ангел-хранитель. — Похоже, это как с велосипедом. Стоит раз научиться — и уже никогда этого не забудешь».
Из приемной донесся голос Рэнсома, тихий, но вполне слышимый:
— Куропатка, это Малиновка. Дрозду конец. У меня доход. Повторяю: у меня доход.
«Замечательно. У него есть рация и друг». Рэнсом помолчал, выслушивая неслышный для Дейва ответ.
— Вооруженная группа — да. Медик — нет, уже поздно. Выходы не перекрывать. Это должна быть частная вечеринка. Уладим так.
Он снова помолчал.
— Для доклада: шесть футов один дюйм, сто семьдесят фунтов, телосложение нормальное, подтянутый. Волосы: светлый шатен, пробор с левой стороны, дорогая стрижка. Усов, бороды нет. Глаза карие. Очков, особых примет нет. Отставить! Особых примет нет, за исключением перебинтованной левой руки. Легкий костюм цвета хаки, двубортный пиджак, жилета нет. Белая рубашка, желтый галстук с голубым рисунком. Золотые запонки с ониксом…
Секундное молчание.
— Оникс — это такой блестящий черный камень, Куропатка. О господи, где вас только взяли? Продолжаю: черные мягкие кожаные туфли, простые, без отделки. На левой руке золотые часы. На правой — обручальное кольцо. Да, и еще: добавьте к описанию — «вооружен и очень опасен».
Рэнсом снова помолчал, потом отозвался:
— Прямо сейчас? Прямо сейчас он петушится, как черномазый с ножом. Он думает, что контролирует ситуацию. Но это не так.
Рэнсом в последний раз помолчал, потом произнес:
— Вас понял. Сорок пятый этаж, подтверждаю. Конец связи.
Голос Рэнсома был холоден, без малейшего намека на эмоции, а от его горского акцента у Дейва волосы на загривке встали дыбом. У него быстрее забилось сердце, а дыхание сделалось прерывистым. Голос, этот чертов голос уроженца Аппалачей… так похожий на голос сержанта Майкла Маллинса… ныне покойного сержанта Маллинса…
«Эй, парень, сейчас неподходящий момент для воспоминаний. Сейчас тебе нужно подумать. Думай быстро и думай…»
— Думайте хорошо, господа.
Инструктор по выживанию — эксцентричный стройный полковник в безукоризненно подогнанной форме. Что-то в его поведении, в его манере стоять и двигаться говорит его слушателям, что он знает свой предмет не понаслышке. Полковник говорит не об абстрактной теории. Знания, излагаемые в лекции, добыты его собственным нелегким трудом.
— Джентльмены, хотите знать, как мы называем человека, который запаниковал под обстрелом? Позвольте, я вам это объясню. С технической точки зрения, джентльмены, человек, запаниковавший под обстрелом, называется «мишень». Солдаты такого типа добавляют очков противнику еще до конца первого же осушенного участка. Потому, заслышав вокруг стрельбу, вы не должны паниковать. Вы не должны съеживаться от страха. Вы не должны испытывать ни малейших опасений или смятения. Вместо этого вы должны думать. Это ваш единственный способ выбраться из передряги. Вас спасут лишь логика и здравый смысл. И что же нам говорят логика и здравый смысл, джентльмены? А вот что они говорят: когда в вас кто-то стреляет, единственный рациональный ответ на это — быстро и бесстрастно привести врага в такое состояние, чтобы он не имел более возможности стрелять в вас. И никакой разумной альтернативы этому способу действий, джентльмены, не имеется.
Дейв представил себе план сорок пятого этажа. Коридор, в котором он угодил в ловушку, вел на восток, проходя мимо полудюжины служебных помещений — комнатушек, которые занимали помощники и референты руководящих работников. Двери этих кабинетов располагались примерно в двенадцати футах друг от друга. В дальнем конце коридор пересекался с другим, идущим по периметру здания. Там обитало руководство.
Да, кстати. Пожарные выходы. Их было три: тяжелые металлические двери, выходящие в лестничные колодцы. Один из них располагался… за этим коридором, но где? Примерно в двадцати-тридцати футах. Если Рэнсом настолько хорош, как Дейв предполагает, то Дейв превратится в покойника задолго до того, как добежит туда.
«Но с другой стороны — ты и так, считай, покойник. Рэнсом ведь упомянул про вооруженную группу. Они, возможно, внизу, в вестибюле, ждут лифта. Шевели извилинами, приятель, тебе осталось дышать три-четыре минуты».
Насмешки внутреннего голоса заставили Дейва скривиться. Рэнсом. Его единственный способ выбраться наружу — пройти мимо Рэнсома. Дейв приложил ладонь рупором ко рту и позвал:
— Эй, Рэнсом!
— Да, мистер Эллиот? Чем могу помочь?
Голос Рэнсома звучал ровно и безучастно. Если что в нем и чувствовалось, так это расслабленность.
— Я сожалею насчет вашего друга, Карлуччи.
— Не переживайте. Я его почти не знал.
— Вот и хорошо. Кроме того, я думаю, вы должны признать, что это ваша вина.
— Да ну? И почему же?
В голосе Рэнсома не слышно было ни малейшей заинтересованности.
— Вы тут за старшего. К тому же вам следовало бы понимать, что, если я прошел мимо Берни, я почти наверняка забрал его оружие.
Последовала короткая пауза, потом Рэнсом отозвался:
— Засчитано.
Голос его по-прежнему был совершенно бесстрастен.
«Что ж, эта идея не работает. У тебя не получается заставить его потерять самообладание. Кстати, на что спорим, что вооруженная группа уже в лифте?»
(«Думайте, джентльмены. Думайте быстро и думайте хорошо».)
Дейв оглядел свой закуток. Тот был чуть больше трех футов в глубину, со стенами, оклеенными, как и все здешние кабинеты, плотными бежевыми обоями. В шести местах в покрытии зияли рваные отверстия, а за ними виднелась пустота. И больше ничего, не считая небольшого красного ящичка с надписью «Пожарная сигнализация».
Дейв протянул левую, забинтованную, руку, рывком распахнул ящичек и дернул за рычаг. По коридорам разнесся пронзительный вой сирены. Он напоминал вой циркулярной пилы, вгрызающейся в лист металла; у Дейва даже зубы заныли.
Рэнсом крикнул, перекрывая сирену:
