детство крючками цепляя кусочки того счастья… Пожалуй это самый лучший вечер для прогулки такого нелюдима как я, или лучше это назвать полноценным свиданием? Вот я иду на встречу к Елене и пытаюсь понять, а зачем? Ещё никогда в жизни не гулял tet a tet с девушкой, а в этот раз сам предложил, встречу. Думаю, еще не поздно сбежать, просто ничего не объясняя не явиться! Ноги все равно шагают, пока я пытаюсь понять зачем и найти причину развернуться, они ведут меня вперёд. Она ведь человек другого теста, полная противоположность меня: общительная, смешная, простая и в добавок любит хорошие вечера в компаниях с алкоголем и шумом. Проблема решена, она сама от меня сбежит! Не сможет она стерпеть такого острого контраста – ребёнок непоседа и старый, маразматик преподаватель. Почему, я все еще не остановился? Продолжаю идти, ничего особенного ведь не чувствую к ней, только трепет, смешанный с интересом. Любопытство! Именно оно вытянуло меня из моего омута. Самый главный виновник приключений и трагедий.
Вот она, стоит. Всего тридцать–сорок шагов от меня. Мои ноги обратились в хрусталь, каждый шаг запускает тонкий звон. Ком в горле, дышать тяжелее, но я иду, машинально, как помешанный. Её низенькая фигурка наполняет душу нежностью. Оттенки черного, от короткого каре, до самой тени на асфальте поглотили мой взгляд и теперь я нахожу свой вид смешным… Эти синие джинсы в сочетании с белой майкой по-клоунски пестрят, а еще я чувствую, как краснею от стыда… Только черная, кожаная куртка прикрывает весь этот срам…
– Привет, Аркадий. – Протянул тонкий голосок, вслед за звучанием которого она открылась для объятия.
Оказалось, я уже стою возле Елены, ослепленный мыслями и этой красотой… Её голубые глаза робко заглянули в мои, терпеливо ожидая, пока я очнусь. Больше нечему удивляться и можно ожидать чего угодно. Всю жизнь мне были чужды объятия и никогда не было сложным найти повод или способ их избежать, но сейчас, я сам бросился в эти ангельские руки.
– Можешь звать меня Эшь.
Эшь, так меня придумал называть Артур и до сих пор, только он так и называл. А теперь и она, это честь. Бездонно голубые глаза, изящно-белая кожа, идеально–удивляющиеся брови и тонкие, таинственные губы. Весь этот образ промелькнул в секунду, но крепко въелся в память.
Мы уже идет бок о бок, а я совсем ничего не могу сказать. Меня заковали в тело безмолвного робота, из которого я пытаюсь высмотреть Елену и хоть как-нибудь прикоснуться. Нет, нельзя молчать!
– Расскажешь что-нибудь?
Мой голос, прошёлся как грубый напильник по струнам скрипки, пытаясь сделать то, что приметил у смычка. Я не смычок, совсем не умею говорить… Что бы наказать рот за ошибку, прикусил губу…
– Попробую, но я боюсь спугнуть тебя своими рассказами.
– Это уже невозможно!
И она начала рассказывать, каждое её слово – часть прекрасной композиции. Да, в этих рассказах полно друзей и самых разных историй с ними – концерты, пьянки, бары, вписки. Но пугает меня не то, что все это противоположность моей жизни, а то, что во всех этих историях нет моего участия… Спугнуть же меня уже было невозможно, да и с чего я взял, что жить аскетом правильнее, чем расточителем жизни? Уже скоро нам прощаться, но я ликую – ещё одно объятие. Со стороны может показаться, что мы два робота, от неловкости и сдержанности. Моя неловкость и сдержанность рождена восторженностью, и как бы хотелось удостовериться, что её неловкость и сдержанность не рождены отвращением… Объятие! Дольше чем принято, но много меньше, чем я бы желал.
Я иду под светом фонарей и все еще дрожу. Сколько бы не думал и не искал слова, мне не удается достаточно описать это чувство. Кажется, я совсем не смогу рассказать Артуру весь этот вечер в увиденных мною красках, а значит лучше смолчать. Молчание – самая сильная речь, для самых сильных, глубоких чувств. Именно поэтому везде принята минута молчания в честь самых великих подвигов, самых больших жертв, ведь слова в описании такого бессильны. О невероятном молчат, промолчу и я.
Даже дома я не могу есть, неужели все это и есть та самая любовь? Пытаюсь понять. А что ы я почувствовал будь на её месте другая девушка, в том же месте, в том же свете и при том же мне? Каковы шансы, что я бы чувствовал к ней, этой другой, тоже самое?.. Но была Елена и я именно ей я покорен, в самый неожиданный момент. Так даже лучше, во мне родилось что-то новое, заставляющее меня улыбаться без причин, счастье?
Со всех сторон раздался звонкий хлопок, не от мира сего. Мир начал рассыпаться, стягиваться в темное ничто. Я вспомнил.
VII
Всё мгновенно растворилось и обратилось в великое ничто. Смерть все это время ждала меня, а теперь встречает приветливой улыбкой, так напоминающей материнскую. Великий голос, голос ангела.
– Ты вернулась. Ну как тебе, душа, твое первое воспоминание?
Так приветливо и нежно, что я даже не стал обдумывать, принялся на ходу описывать все, что во мне образовалось.
– Просто невероятно! Меня погрузило в поток мыслей того времени и омывало волнами тех самых чувств, что я испытывал! И такая глубина этих чувств, такая сила… Одно мне кажется странным, кроме мыслей и чувств, такую малость мне удалось выловить. Да, я понимал смысл того, что она говорила, как внутренний пересказ, ловил восторг красоты дня, но почти не видел его. Все это так похоже на личный дневник…
– Так вы, люди, и запоминаете жизнь. Даже самые дорогие часы вам не записать, как на пленку для постоянной прокрутки в своем воображении, только беглый пересказ. И этот пересказ всегда динамичный – либо обрастает бородой, либо вянет, как без воды цветок. А сколько всего и вовсе уходит мимо взора и ушей, исчезая бесследно! В постоянно погоне за будущим, вы упускаете не один закат – всю жизнь, ведь будущее – есть только смерть. Я постараюсь напоминать тебе об этой зыбкости человеческой памяти. Ибо это только погоня за солнечным зайчиком.
Я хотел было воскликнуть, но не смог. Либо слишком мало я знаю, для спора со Смертью, либо она просто права. Кое-что меня успокаивало и умиротворяло – кажется из воспоминания, я вытащил то самое чувство – любовь.
Всматриваясь в мои чувства, Ангел улыбнулся ещё шире, совсем без строгости и величия заговорил.
– Душа! Я хочу,
