Резня ограничилась тремя жилищами на ближнем берегу, где и стоял сержант Патрик Харпер с мрачно-страдальческим выражением на лице. Уроженца графства Ольстер, что в провинции Донегол, загнали в британскую армию голод и бедность. Настоящий великан, он был на четыре дюйма выше Шарпа, имевшего рост шесть футов. В бою Харпер внушал неприятелю ужас, хотя в обычных обстоятельствах был любезным, веселым и беззаботным. За этим добродушием таилось главное противоречие его жизни, заключавшееся в том, что он не питал никакой любви к королю, за которого сражался, и почти никакой к стране, чей флаг защищал. Однако при этом он был одним из лучших солдат в армии короля Георга и самым верным другом. За друзей Харпер и дрался, а самым близким из них, несмотря на неравенство в служебном положении, был Шарп.
– Это же просто детишки. Кто мог такое сотворить?
– Они. – Шарп кивнул в сторону долины, где речушка вливалась в широкую, полноводную реку.
Там и остановились одетые в серое французы; слишком далеко, чтобы опасаться британских винтовок, но достаточно близко, чтобы видеть происходящее в разграбленном поселке.
– Некоторых детей тоже изнасиловали.
– Я видел, – буркнул Шарп.
– Но зачем, сэр? Какой смысл?
– Это одному Богу известно.
Им обоим было худо, но, как ни докапывайся до корней греха, этим не отомстишь за убитых детей, не спасешь поврежденный рассудок изнасилованной девочки и даже не предашь земле залитые кровью трупы. Это даже не поможет небольшому отряду, оказавшемуся, как уже понял Шарп, в опасной близости от передовых линий французов, отыскать дорогу к британским позициям.
– Задай этот вопрос чертову капеллану, если найдешь его ближе, чем в лиссабонских борделях, – сердито ответил Шарп и, повернувшись, посмотрел на дома с мертвецами. – Как, скажи на милость, их хоронить?
– Нам такое не по силам, сэр. Обрушим на них стены, вот и все. – Харпер посмотрел в долину. – Убил бы этих извергов. Как быть с теми двумя?
– Убьем, – коротко ответил Шарп и, заметив вышедшего из дома Харриса, добавил: – Но сначала получим парочку ответов.
В руке Харрис держал драгунский шлем из серого металла, с плюмажем из стянутых бечевкой длинных конских волос, тоже серых. Подойдя к Шарпу, Харрис запустил пальцы в плюмаж.
– Сэр, я выяснил, кто они. Отряд из бригады Лу – Волчьей бригады. Называется так по имени командира, бригадного генерала Ги Лу. Лу – это «волк» по-французски. Считают себя элитным подразделением. Этой зимой им было поручено держать открытой дорогу через горы, и задание они выполнили, устроив ад для местных. За каждого убитого солдата Лу убивал пятьдесят человек. Вот так они здесь и держались. Двое его людей попали в засаду и были убиты, так что вот это – цена за них. – Харрис кивнул на дома с мертвецами. – Сам Лу, сэр, где-то поблизости. Если только пленные не врут, в чем я сомневаюсь. Он оставил здесь нескольких человек, а сам отправился с эскадроном на поиски беглецов в соседнюю долину.
Шарп посмотрел на лошадь, стоявшую на привязи в центре поселка, и подумал о захваченном в плен пехотинце.
– Эта бригада… она кавалерийская или пехотная?
– Есть и пешие, и конные, – сказал Харрис. – Это особая бригада, сэр, сформированная для борьбы с партизанами. У Лу два пехотных батальона и полк драгун.
– И все носят серое?
– Как волки, сэр.
– Что делать с волками, мы знаем, – кивнул Шарп и повернулся на голос сержанта Латимера, командовавшего пикетом, который стоял между ротой Шарпа и французами.
На этот раз Латимер предупреждал не о новой атаке, а о приближении четырех французских всадников. Один нес трехцветный флажок, едва видневшийся из-под наброшенной на острие пики грязной белой рубашки.
– Хотят поговорить, – сказал Шарп.
– Я с ними поговорю, – процедил Харпер, взводя курок семиствольной винтовки.
– Нет! – остановил его Шарп. – Вернись к роте и скажи, чтобы никто не стрелял. Это приказ.
– Есть, сэр. – Харпер бросил злобный взгляд на приближавшихся французов и отошел, чтобы предупредить стрелков: держать себя в руках и убрать палец со спускового крючка.
Шарп, с винтовкой на плече и палашом на боку, направился к четверке всадников. Двое из них были офицерами, другие двое – знаменосцами, и соотношение флагов и людей выглядело почти неприличным, как будто офицеры считали себя выше прочих смертных. В трехцветном флажке ничего необычного не было – заурядный гидон, не более того, а вот второй штандарт представлял собой нечто особенное. Это был французский «орел» с раскинутыми позолоченными крыльями, восседавший на насаженном на древко постаменте. У большинства такого рода штандартов на древке висел шелковый триколор, здесь же к постаменту были прикреплены шесть волчьих хвостов. В штандарте было что-то варварское, наводившее на мысли о давно минувших днях, когда армии конных язычников вырвались из азиатских степей, чтобы разграбить и разрушить христианский мир.
И хотя при виде штандарта с волчьими хвостами в жилах у Шарпа похолодела кровь, это не шло ни в какое сравнение с эффектом, который произвел всадник, пришпоривший коня и выехавший вперед. Не серыми у него были только сапоги. Серым был мундир, серым был конь, роскошный серый плюмаж украшал шлем и даже серый ментик был оторочен серым волчьим мехом. Голенища были поверху окантованы полосками серой волчьей шкуры, серая же шкура служила чепраком. Волчьей кожей были обтянуты длинные прямые ножны и седельный чехол для карабина, и даже нахрапник уздечки представлял собой ленту из серого меха. Серой была и борода всадника, короткая и аккуратно подстриженная; но в целом лицо, безжалостное, свирепое, в шрамах, годилось для кошмаров. Всадник осадил коня, и с этого лица, обветренного, закаленного сражениями, глянули на Шарпа глаза – налитый кровью и слепой, затянутый молочной пленкой.
– Моя фамилия Лу, – сказал он. – Бригадный генерал Ги Лу армии его императорского величества. – Тон был на удивление мягок, интонации вежливы, а в английской речи слышался легкий шотландский акцент.
– Шарп. Капитан Шарп. Британская армия.
Три других француза остановились в дюжине ярдов позади генерала. Выпростав ногу из стремени, генерал легко соскочил на землю. Уступая Шарпу в росте, он все же был высок, хорошо сложен и подвижен. Шарп дал французу навскидку лет сорок, и, если он не ошибся, тот был на шесть лет старше его самого. Достав из отороченной мехом ташки две сигары, Лу предложил одну Шарпу.
– Я не принимаю подарков от убийц.
Лу рассмеялся, словно негодование британца лишь позабавило его:
– Вам же хуже, капитан. Так у вас говорят? Вам же хуже. Знаете, я был в плену в Шотландии. В Эдинбурге. Очень холодный город. Но женщины красивые. Очень красивые. Некоторые
