кристально четкое, очищенное. Майкл слушает непрерывную болтовню таксиста, лишь изредка говоря «ага» или «правда?», чтобы поддержать беседу.
– Вот и приехали. – Таксист тормозит у бордюра и ставит счетчик на паузу. – Выходит сорок долларов.
Майкл вытаскивает из кармана банкноты, похожие на деньги из «Монополии», и отдает.
Таксист желает ему всего хорошего и говорит:
– Только не теряй здесь голову… или теряй! – и сам же над этим смеется.
Я на месте.
Майкл отправляет сообщение, стоя в демонстративном ожидании у дверей двух магазинов.
– Привет! – раздается за его спиной. Он оборачивается и видит женщину. Выглядит она точно как и звучит: энергичная, активная, любящая жизнь, как будто есть ради чего ее жить, только он не в курсе.
Она протягивает руку и представляется, но Майкл даже не пытается запомнить имя. Зачем вообще запоминать чьи-то имена? В другой руке у нее большой одноразовый стакан из сетевого кафе (с французским пафосом) и звонкая связка ключей. Он пожимает ей руку.
– Идемте за мной.
Она ведет, он идет следом, его шаг равен трем ее. Они входят в многоквартирный дом. В ее рыже-русой шевелюре мелькают светлые пряди, на ней рваные джинсы с потертостями. Они говорят о погоде, что он и не представлял, насколько здесь тепло. Женщина рассказывает о засухе в Калифорнии, о том, что дождь совсем не помешает. Он говорит, что в Лондоне дождь идет постоянно, и она предлагает махнуться погодой на день, а Майкл предлагает на целую неделю, в итоге оба соглашаются, что это невыполнимо; в основном потому, что жители обоих городов быстро начнут жаловаться на погоду.
– Вот мы и пришли.
Они входят в квартиру. Просторная студия, очень богемная – картины существ с гипертрофированными конечностями – и креативная – подсолнухи стоят в вазах из переработанного стекла.
– А это ваши ключи. – Доверившись его рефлексам, она подкидывает их, и он тут же их ловит. – Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Я буду время от времени заглядывать за кое-какими вещами, но всегда по предварительному звонку, чтобы и вам было удобно.
Майкл выходит из квартиры в футболке. Солнце слепит глаза, мешая четко видеть вокруг. Его тепло отдается электрическим покалыванием в коже. Дыхание спокойное и размеренное. Вот что значит быть живым – быть где-то еще, не там, где я уже был; быть в моменте, здесь и сейчас.
Он выходит на проезжую часть, глядя направо, переходит улицу, но тут ему сигналит машина – дважды, громко, едва не наехав на него. Майкл недовольно взмахивает руками, как бы говоря: «Ты чуть не убил меня, придурок!» – но понимает, что смотрел не в ту сторону. Даже такое простое действие, как перейти дорогу, потеряло свой автоматизм, но так всегда: что-то теряешь, что-то находишь. Другая сторона улицы слишком далеко, чтобы перейти; он вспоминает, что дома такие трехполосные дороги встречаются только на шоссе. Дома. Это слово эхом отзывается в нем: дома, дома, дома.
Майкл заходит в магазин, где его встречают дежурные улыбки сотрудников.
– Добрый день, сэр. Добро пожаловать в «Таргет» [9], – пропевает одна задорным высоким голосом. Он наклоняет голову и видит миниатюрную, едва ли полтора метра ростом, девушку с темными волосами медного оттенка. Как будто он видел ее раньше или хотел увидеть: в клипе или журнале, одетую по высокой моде, а не в чиносы цвета хаки и тускло-красную футболку, как сейчас. Он воображает, что она работает где-то в другом месте, живет другой жизнью.
– Привет, – отвечает Майкл бездыханно. Девушка улыбается, а он проходит в отдел электроники с огромными телевизорами, на экранах которых счастливые люди демонстрируют один за другим товары магазина; затем идет к секции одежды с камуфляжными брюками, джинсами клеш и футболками всех форм и размеров – от маленьких до непомерно больших.
Он вымотан; ноги горят, словно он ходил по раскаленному песку. В пояснице стреляет. Он хочет присесть. Оглядывается. Вокруг лишь пол. Майкл берет коробку печенья с шоколадом, зеленый чай, бананы и еще кое-что.
– Как ваше настроение, сэр? – бодро спрашивает девушка-кассир.
– Спасибо, неплохо, – отвечает Майкл и ставит продукты на ленту. У нее оливковая кожа, высокие скулы; черты округлого лица смягчаются и расслабляются. Сканер пищит.
– Это все ваши покупки? – спрашивает она, наклонившись и заглядывая ему в рот.
– Я же не хочу лишиться всех денег зараз, – нервно смеется он.
– Все в порядке, – отвечает девушка, уже не просто смотря, а пялясь. – Чай неплох, но я больше по кофе. – Это было произнесено так, будто он должен принять это во внимание.
– Кто-то любит чай, кому-то нравится кофе, – отвечает Майкл. Она вежливо улыбается.
– С вас девятнадцать долларов. – Он тянется за двадцаткой в карман и протягивает ей. Она дает сдачу: хрустящий доллар, который тут же отправляется в кошелек.
– Приятного дня, – говорит она.
Он улыбается в ответ. Складывает продукты в сумку и направляется к выходу. Два охранника, все в черном – отполированные ботинки, носки, боевые чиносы с наружными карманами – следят за ним сурово, с подозрением. Майкл вспоминает, как ходил в супермаркет с Сандрой после работы: белая клетчатая рубашка, красный галстук в горошек, брюки со стрелками, броги – охранник, бродивший за ними по рядам, был пусть и забавным, но сбивающим с толку явлением. Он усмехнулся, охранник понял, что его раскрыли, и тут же отправился в другом направлении. Майкл все еще помнит ответ Сандры: «Ты себя накручиваешь». Помнит саму Сандру. Он вспомнил о ней впервые с отъезда. Порой легче забыть, чем излечиться. Воспоминание ложится в голове тяжким бременем, и он отбрасывает его, задергивая шторы вне своего сознания.
Майкл идет медленно, нервно и через несколько шагов выходит из магазина. Оглядывается на охранников. Они все еще смотрят, пялятся; кажется, некоторые вещи не зависят от страны.
$8806
Глава 5
Эмбаркадеро, Сан-Франциско, Калифорния; 12.50
Сан-Франциско – город вещей: зданий и памятников, совершенно отличных друг от друга. Вещей: больших зеленых деревьев, стоящих вперемежку с фонарными столбами. Вещей: холмов и равнин, и холмов, и равнин. Вещей: ярких, красочных картин на полу и на стенах, на каких-то недостижимых поверхностях. Вещей: поэзии и музыки, еды и напитков, радости и скорби. Вещей: стремительного потока людей, миллиона рассказанных историй.
13.00. Майкл идет в окружении людей, как будто неуверенных в смысле своих действий. Белые рубашки, скучные галстуки, серые брюки, черные ботинки – как под копирку, каждый встречный ничем не отличается от предыдущего. Он вдруг чувствует, понимает, что жизни всех этих людей столь же сложны, как его собственная. Впереди
