Глава 6. Тело без интеллекта
ДК МАИ. Это был юбилей 6го факультета (Летательные аппараты). Полный зал закончивших 6й факультет (Задорнов, Измайлов, «Интеграл», «Воскресенье», экс БЭБЭ…). Я сижу в зале, глазами ищу однокурсников. Никого. Начались конкурсы. Со сцены вопрос:
– Мы же все математики. А скажите, как продолжить ряд? Математический? 6, 12, 21, 23, 28, …Кто ответит правильно, получает в подарок майку с логотипом. Я встала первая из зала. Я видела наморщенные лобики вундеркиндов, которые пытались вычислить некую прогрессию, которой не существовало,…потому что: – это номера троллейбусов и трамваев, которые едут до МАИ! И почему-то, кроме меня, никто до этого не додумался. А все, как самые умные ученые, пытались построить ряд, они пытались составить из этих цифр систему. Результат: меня вызвали на сцену, я назвала следящую цифру: 70! и мне вручили белую майку с синей эмблемой МАИ – Московский Авиационный Институт.
В свое время, обучаясь в этом престижном институте, мы прикалывались: делали трафареты и на куртках и майках сами штамповали MRC (Москоу Рокет Колледж). Потому, что в Москве не было другого института, который занимался ракетами, как впрочем, и в других городах. А получить майку МАИ в эти годы было практики невозможно. Маек вообще было не достать в стране. Не было трусов, колготок, маек, а уж с надписями… И тут я выиграла эту майку!
Этот вечер закончился бы очень тривиально, если бы мне не захотелось развеяться. Еще, когда я прочесывала зал глазами в поисках знакомых, мое внимание привлек вьюноша редкой красоты. Он гоготал над шутками, демонстрируя Голливудский оскал, и я поставила себе увлекательную задачу: надо, чтобы он завоевал меня.
Концерт подошел к концу и зал устремился на 2й этаж, где уже гремела дискотека. Я, стараясь не выпускать объект из виду, двинулась вслед за предвкушающей экстаз толпой. Образовались спонтанные круги танцующих и я, естественно влезла в середину того круга, где извивался мой Аполлон. Мои танцевальные навыки не остались без внимания, и на медляке ко мне стали подкатываться кандидаты на «любовь стоя». Но я, томно обмахиваясь эксклюзивной майкой, скромно ответствовала:
– Не танцую медленные танцы, я солистка в своей шоу-группе и не люблю потных объятий.
Не забывая, что меня должен слышать предполагаемый завоеватель, я крабом продвигалась все ближе к нему. И тут, сквозь радостные визги толпы услышала, как кто-то из его друзей провопил:
– Уже поздно! Пошли домой, а то на метро не успеем!
Я незаметно пробралась к выходу и очень медленно двинулась в сторону метро, стараясь не навернуться на своих шатающихся шпильках в многочисленные ямки и трещины, освещаемые только тусклым светом от грязных окошек общежития. Но, заслышав позади себя веселое гиканье молодежной команды, я «случайно» оступилась, чуть натурально не попав мордой в грязь. Чьи-то руки подхватили меня на лету, и я с замиранием сердца осознала, что это его голос произносит:
– Не ждите меня, я сам доберусь.
Болтая о всяких пустяках и обсуждая подробности сегодняшнего мероприятия, мы добрались до Войковской.
– Тебе куда ехать? – заботливо поинтересовалась я.
– На Юго-Западную, но, боюсь, на переход не успею… – задумчиво ответил он, – а завтра к восьми в институт, – совсем уж убитым голосом закончил фразу Аполлон.
– Хочешь, поедем ко мне, – невинно предложила я, – тут всего одна остановка, я живу на Водном стадионе.
Очень естественно, после непременного: «Кофе будешь?», мы плавно перетекли в постель, и тут в голове пронеслись слова юмориста Семена Альтова с его классификацией мужчин: Аполлон – к вам пришел Эрмитаж. И т.д…
Все полностью соответствовало этому типажу. А после того, как ОН насладился сексом, я сладко заснула под его восторженное бормотание о его тренировках по гандболу.
Больше, слава Богу, мы не встречались, но моя задача была выполнена и я испытала чувство самоудовлетворения в прямом и переносном смысле.
***
Размечтавшись, я уже предвкушала удовольствие от близости с сидящим рядом «Джеймсом Бондом». Почему-то я не сомневалась, что это произойдет сегодня.
Я встрепенулась от того, что он положил свою теплую руку на мою голую коленку.
– Приехали. Пошли просить у твоей кошки прощения – просто решил он проблему, как напроситься ко мне в гости без банальной просьбы о чашечке кофе.
Я оценила тонкий ход, и мы пошли спасать бедное животное от голодной смерти. Мой любимый полу-персик вопил так, что слышно было на весь дом. Пульхерия была точной копией своего папочки – огромного черного персидкого кота – Андерса. Но мордочку она срисовала у мамочки – милой непородистой кошечки. Получилась на редкость красивая пушистая пантера с горящими желтыми глазами-светофорами и непростым характером. Она прекрасно разбиралась в людях. Если ей кто-то нравился, она тут же запрыгивала ему на колени и лезла целоваться, потихоньку подбираясь к лицу и кладя лапы на плечи.
Глава 7. Туалетный мальчик и Пуська
Как-то у нас гостил бывший одноклассник мужа, которого мы прозвали «туалетный мальчик» за то, что он постоянно торчал в туалете и беседовал оттуда по телефону о каких—то безумно важных делах. Он всех просто достал, но сказать ему об этом было как-то неудобно. И тогда, всегда чистоплотная Пуся, в первый и последний раз в жизни, нагадила ему в сумку, намекнув загостившемуся товарищу, что ему пора сматываться.
А когда сын, с которым кошка спала и чуть ли не ела с ним из одной миски, вместе с друзьями чем-то ее обидел, она два месяца шипела на него, и, стоило ему открыть дверь своей комнаты, это нежнейшее создание, как пружина, срывалась с места. Прыгнув на три метра, она с диким воплем вцеплялась обидчику в волосы, раздирая лицо до крови. Чудом Никитка не лишился глаз. Он мог пройти мимо нее, только экипировавшись, как чучело. Резиновые сапоги, куртка с глухим воротом, маска для подводного плавания, на руках ласты и на макушке меховая шапка. А я стояла наготове с веником, чтобы отогнать рассвирепевшую Пуську. Причем, меня она не трогала, посвятив все свое внимание караульной службе у дверей в комнату сына. Мы уже подумывали об усыплении, пока меня не научили, что он должен вымолить у нее прощение. И помогло! Сейчас они опять «не разлей вода».
***
Посмотрим, как она отнесется к Андрею.
Киска перестала мявкать и прилипла, урча, к его ногам. Эта черная нахалка меня даже не замечала.
– Пуся, отвали, дай пройти человеку.
– Да у меня же пакет с едой, куда она от него денется, – со смехом объяснил мне ее наглое поведение укротитель оголодавших домашних животных. Он наклонился и погладил пушистую спинку. Тест прошел удачно.
Я зажгла свет в комнате и остолбенела. На столе, как ни в чем не бывало, лежал тот самый альбомчик. Я же точно помню, что он не нашелся! Сны и реальность совсем перемешались в моей бедной голове. С опаской я открыла его, уже сомневаясь, кто в нем отображен. Нет, всё по-прежнему, на меня смотрел мой мальчик.
– Что с тобой? На тебе лица нет, – произнес Андрей, пытаясь заглянуть в альбом.
– Ничего, – буркнула я, захлопывая памятные страницы. Почему-то мне не захотелось демонстрировать гостю его прототип.
Я убрала фотографии на полку, мысленно погрозив альбому пальчиком, чтобы оставался на месте, а не бегал от меня.
– У тебя кофе есть? – с видом ценителя прекрасного Андрей разглядывал мою «Клеопатру», – хорошо рисуешь, как живая.
– Кофе сейчас будет, а я не рисую, а пишу. Рисуют только дети и несчастные, ответственные за стенгазеты. Это так же, как не пляшут, а танцуют, – со знанием дела поучительно отпарировала я.
Он по-хозяйски прошествовал на кухню и выложил перед ошалевшей от счастья кисой «Кремлевский набор»: морепродукты, змеиное мясо, какие—то колбаски и прочую кошачью радость.
– Ну, теперь ты ее хочешь уморить. Она же лопнет!
– А ты налей кофе и отойди, – словами рекламы отреагировал он, – а я пока руки помою.
Андрей скрылся в ванной, и оттуда раздалось торжественное восклицание: «О, у тебя джакузи!»
Глава 8. Перестройка
Я горжусь своей ванной. Когда я въехала в эту квартиру, была изумлена. Представьте себе загончик метр на метр, куда каким—то чудом втиснуто корыто, называемое сидячей ванной, раковина и унитаз! В этой ванне я так и не научилась умещаться, несмотря на свои небольшие габариты (что говорить о людях приличной комплекции). Сидя на приступочке, в воде оказывались только ноги, а если перевернуться и забраться в «глубину», голова больно упирается в кран, и нижняя часть тела торчит над поверхностью. Сидя, пардон, на унитазе, упираешься носом в стенку, которую прежний хозяин почему-то выкрасил в отвратительный грязно—синий цвет, расписав этот убийственный фон надписями, типа «хэви металл», «рок не умрет», «ура!» и тому подобными перлами.
