Хоть с большими тайнами —
Тет-а-тет.
Сколь ни переменчивы,
Живы — раз!
И за это женщины
Терпят нас.
С интервалом в месяцы и годы
По-ребячьи тянет на стихи —
То на лоне матери-природы
У еще не высохшей реки,
То в кино, то в кресле самолета
Защемит, заноет, загудит,
Засвербит молоденькое что-то
В пакостно стареющей груди.
Выплеснется песнею наружу —
Той, что должен спеть и спеть хотел,
И тогда нежданно обнаружу,
Что на двадцать строк помолодел...
Может, позже все уйдет в отходы —
Слишком много в жизни чепухи...
С интервалом в месяцы и годы
По-ребячьи тянет на стихи.
НАЗИДАТЕЛЬНО-МОЛЕКУЛЯРНОЕ
Владимиру Воробьеву и Веронике Долиной
Разумеется, я знаю, что в фамилии средневекового монстра Дракулы ударение на втором слоге, но в стихах допустимы — ради созвучий — некоторые вольности...
В каждом есть молекулы Дракулы,
В каждом есть молекулы дряни,
В каждом есть молекулы раковых
Неопознанных заболевании.
В каждом есть свои червоточины,
В каждом есть свои недостатки —
Слишком часты в жизни отточия,
Слишком часты игрища в прятки.
Но у каждого есть — любимое,
Но у каждого есть — достойное,
Только слишком часто храним его
В потаенных души отстойниках.
Впрочем, делать это — не надобно,
Потому как ведет к депрессиям,
Хоть порой способными бабами
Возвращается к нам же — песнями.
Нерастраченное до старости
Возвращается нам сторицею —
Укорачивает усталости,
Отворачивает от «Столичной».
Просветим и возлюбим чокнутых
От Камчаток и до Эстонии:
По молекуле от Чукоккалы
Быть должно в любом из достойных.
ОСЕННЯЯ ЗАРИСОВКА
Листопада цветастая линька.
Выцветающий купол небес.
Черно-буро-зеленые клинья
На полях — что с картошкой и без.
Осень сглаживает болячки,
Запрягая в работу мозг,
И растрачивает заначки
Всех привязанностей и поз.
ИГРЕЦКАЯ
Теперь же, по обычаю, друзья,
«Игрецкую»!
Из «Пиковой дамы»
Ног ли протягиваю тяжкую тяжесть,
Откидываю ль закидоны копыт,
Рифм потасканных бойкая стража
За моими плечами стоит.
Утешают меня — как могут,
На все лады и лада,
Прочат немощную дорогу
Бог весть куда...
Верю в будущие поверья.
Понял пошлость прошлых программ...
Не совпали ни номер, ни серия.
Проиграл.
Когда я буду дохлым, как сапог,
Заброшенный на полку магазина,
Как неодушевлённая резина.
Тогда решат: он в жизни что-то мог.
Еще одна малявка загрустит
И выдавит слезу из глаз порожних.
Предсказывать подобное несложно,
Сложнее удалить аппендицит.
Еще взгрустнет какая-то кобыла
И подойдет, и поцелует в нос
Мою вдову, которая любила
Меня немного больше, чем стрекоз.
ВТОРАЯ ВОЕННАЯ ПЕСЕНКА
Умеренно, в рваном ритме
Слезоточивый газ —
Оружие химической войны.
Слезоточивый глаз —
Первейшее оружие жены.
Слезоточивый глаз
Испепеляет нас.
Слезоточивый глаз —
Мужчинам не указ.
Слезоточивый глаз,
Ты — недруг увлечений и тревог.
Слезоточивый глаз!
В борьбе с тобой давно я изнемог.
Слезоточивый глаз
Остепеняет нас.
Слезоточивый глаз —
Мужчинам не указ.
Слезоточивый глаз,
Тебя мне не дано преодолеть.
Слезоточивый глаз,
Ты жизнь мою укоротил на треть.
Слезоточивый глаз
Не укрощает нас.
Слезоточивый глаз —
Мужчинам не указ.
1978—1989
ЖИВЕМ ПО ВТОРОМУ РАЗУ!
Могу работать ямщиком,
Могу — учителем толковым.
Но не могу — временщиком
И не хочу — Гребенщиковым!
СОНЕТ
Моя юность была хандрявой.
Нервно волосы теребя,
Бредил бабами, бредил славой
И не знал самого себя.
Моя зрелость была рабочей
И отчаянно игровой.
В этой жизни — выиграть хочешь,
Но расплатишься — головой.
Лишь познавши свободу смерти,
Заглянув ей в глазное дно,
Я сказал себе: все одно,
Повертись еще в круговерти
Этой жизни, а что до лет,
Правды в них, как и в картах, нет.
Борису Глаголину
Хороним не тех, кого надо,
И любим не тех, кого надо.
Свернуло направо право,
Свернула налево правда.
Отчаяния дались нам
Пригоршнями, ладонями.
Стихи облетают листьями.
И жизнь, и любовь.
Догоним ли?..
Погиб Сережка Безверхий,
Ему был неведом страх.
Его «жигуленок» ветхий
Валяется в Жигулях.
ХОЛСТОМЕР
Владимиру Высоцкому
Интеллекты подвластны силе.
Безразлично и свысока
Оскоромили, оскопили
Первозданного рысака.
Оскопили не из-за нрава,
А за то, что невзрачен, пег,
И не передал табунам он
Свой стремительно четкий бег.
Все нормально — мера за меру,
Гений неповторим — пока.
В этом вижу месть Холстомера,
Товстоноговского премьера,
Первозданного рысака.
Есть в идиотстве русских сказок
Непостижимый аромат,
Когда они, порой все сразу,
Тебя и лечат, и корят.
И, отвращая от тревоги,
Вселяют веру — не в слова.
Они торжественны и строги
И праведны, как дважды два.
Украинцы, чехи, русские —
Ладные все да гожие,
И белорусы, к примеру,
За то не в претензии к ним.
Пусть будет другим обузою -
Быть на меня непохожими,
Мое же дело, наверное,
Быть только собой самим.
ЖУРНАЛИСТСКИЕ ЗАРИСОВОЧКИ САМОГО КОНЦА 70-х — САМОГО НАЧАЛА 80-х ГОДОВ
1. Столичная
Николаю Глазкову
Утречком, встречать подружку Нину,
Топал я на аэровокзал.
Город осажденных магазинов...
Раньше думал: экая буза!
А сейчас — неведомые лица:
Из десятка городов народ
На привоз полопать из столицы
Тратит все отдушины суббот.
День-деньской открыт вокзалов клапан,
И москвич в очередях увяз...
Полегаю, что головотяпы
Были порачительиее нас.
2. Железнодорожная
На вагонах написано:
