А угодно ей вскружить голову Николаю Гаврилястому, чтобы через полгода стоять с ним в зале ЗАГСа в белоснежном одеянии. Вот было б здорово! Сама себе хозяйка, самостоятельная замужняя женщина – не в этом ли Верино маленькое счастье? Николай – парень, что надо: активист, комсомолец, спортсмен, передовик. За него любая девушка пойдёт, не моргнув, не зевнув. А уж Вера не то, что пойдёт, – помчится во всю прыть.
Да, хорошо бы всё устроилось к лету!
Вера мечтательно улыбнулась. Ах, скорей бы уж вечер наступил! Скорее б постучался в скрипучую дверь друг Николенька…
– Доча…
Вера недовольно оторвалась от созерцания будущего своего женского счастья и чуть повернула к матери круглое лицо, обрамлённое рядами бигудей.
– Ну? – бросила она нетерпеливо.
– Дочь…
Мама неловко мяла в руках мокрую тряпку и смотрела обеспокоено, почти жалобно.
– Ну, чего же? Пригорело, что ли?
– Не, не пригорело вовсе…
– И так чё?
– Ты ж ведь знаешь, дочушь: пост Рождественский на исходе. Самая строгая неделя…
– И чё? – фыркнула Вера. – Меня это не волнует ни граммулечки. Это у тебя там пост какой-то, а я в загуле, не мешай веселиться. Целый вон год пахала от звонка до звонка, как партия велела. Могу отдохнуть?!
– Но не в пост же, доча… а? Грех это. Господь в эти дни…
– А где Он, твой Господь? Где сидит? Где скрывается? – жёстко спросила Вера, поворачиваясь и в упор глядя на мать. – Что-то Его не видать нигде.
– Так Он повсюду в невидимости пребывает… – попыталась объяснить та.
– Повсюду, говоришь?.. А чего ж Он тогда моего папку с фронта живым не вернул, а? и войну допустил? И вообще! Если Он есть, пусть велит Кольке Гаврилястому предложение мне сделать. Ух, уеду ж я тогда из этой паршивой лачуги в настоящую квартиру! Вот чудно-то будет!.. Ну, что, мамуль, сделает так твой Господь? Если сделает, так и быть, свечку в церкви поставлю. Договорились?
Мать растерянно опустила мокрую тряпку, которую мяла в уставших руках.
– Нешто с Богом договариваются? – сказала она. – Это ж тебе не мастер, не начальник участка. Это Бог!
– Если Бог, пусть мне Кольку отдаст.
Сказала и отвернулась к окну. Вроде бы темнеть начало, а?
От окна, взгляд блуждающе наткнулся на единственную икону в углу. Перед ней стояла лампада, но она давно не горела – несколько лет: дочь-пионерка, а потом комсомолка запретила матери её зажигать. Образ святителя Николая, казалось, от этого потемнел больше, чем если бы закоптился от сажи.
Его единственного разрешила оставить в избе дочь-атеистка. Иконы Господа Вседержителя и Владимирской Божией Матери, оставшиеся после бабки, мать припрятала понадёжней после скандала с дочерью, обещавшей сжечь дотла эту «дореволюционную муть».
– Бог не сводник, – тихо промолвила мама. – Бог – Творец и Спаситель.
– Ой, мам, хватит! – поморщилась Вера. – Ну, о чём ты говоришь? Давно известно, откуда жизнь взялась.
– Откуда ж?
– Оттуда ж, – отрезала Вера. – Коли интересно, возьми вон книжку по биологии, почитай. Там популярно написано. Всё произошло от клетки, а мы – от обезьян.
– А клетка откуда взялась? – простодушно спросила мать.
Вера в тупике уставилась на неё. Действительно, откуда?
– Откуда надо. Особенные стечения обстоятельств. Учёные знают, – наконец нашла она уклончивый ответ. – И вообще, сходи на атеистическую лекцию, давно пора. А то сколько денег вбухала на свечки! Свечками разве пообедаешь?
– За тебя ж свечки-то ставлю, – вздохнула мать. – Да за папу, за бабушку и дедушку твоих, за моих братьев. Тоже ведь война сгубила.
– Да нужны мёртвым твои свечки! – усмехнулась Вера. – Они ж мёртвые! Никакие! И косточек, поди, не осталось от них.
– Ох, Верка, Верка, – горестно вздохнула мать. – Куда катимся с безбожием-то своим? В дыру дырой… С Богом рай, без Бога – край. Пойду я на вечерню схожу, помолюсь о тебе.
– Иди, иди, не топчись здесь под ногами, – отмахнулась Вера. – Да не торопись. Мы тут долго гулять будем. Вон зайди к соседке или к подружке. Может, и заночуешь там?
– Не знаю…
Мать ушла на кухню, бросила тряпку на печку, сняла фартук, принялась одеваться на улицу.
– Мам, к столу-то всё готово?
– Всё.
– Посуду грязную мыть сёдня не буду. Может, завтра к обеду, когда высплюсь.
– Как знаешь, Вера.
И уже в дверях, закутанная, замотанная, попросила безо всякой надежды:
– Всё ж вы не шибко балуйте-то. Веселье в пост горем обернётся.
– Конечно уж! Сама знаю!
Вера передёрнула плечами. Дождавшись стука затворяемой двери, она рассмеялась, запела какую-то песенку, и принялась накрывать на стол…
За полчаса до назначенного времени девушка раскрутила бигуди, накрасилась, переоделась. Тысячу раз передумала о своём Николае. Как он на неё посмотрел, что сказал, каким тоном, как приобнял, как поцеловал… Интересно, подарит ли что? Вдруг духи! И слова какие-нибудь при этом… волшебные… чтоб аж сердцу больно от счастья, во какие…
Вера с нетерпением сунулась к окну, зачернённому ранним зимним вечером. Она расчёсывала русые волосы, с которых аккуратно сняла бигуди, и всё глядела и глядела во двор, пытаясь что-то различить, хоть тень в неярком свете фонаря. Тени проплывали, но не те.
Наконец, залаяла и затихла Жучка возле ворот, захлопали двери в сенях, а потом и в комнату.
– Верка, гостей встречай! Ты где там? Ух, пирогами как нос зашибает! А я голодная, а я холодная, накормите меня, утеплите меня, расцелую – ах!
– Привет, Светуль! Ты одна? – крикнула Вера, в последний раз проводя щёткой по вспушённым волосам.
– Отпущу я её одну в твою лачугу, как же! – откликнулся весёлый юношеский голос. – Не дождётесь!
– Лёвка, привет! – обрадовалась Вера: он работал вместе с её Николаем и наверняка они пришли втроём. – Коля с вами?
– Коля-то? А чего ему с нами быть? – удивился Лёва, в рубашке и отутюженных серых брюках заглядывая в гостиную. – Мы сами по себе, как ты понимаешь, он сам по себе.
– Да идёт где-то, чего ты плачешься? – рассмеялась Света, шурша одеждой и валенками. – Сейчас придёт, обоймёт, поцелует, подарочек преподнесёт.
– Выбирает, поди ж, – поддакнул Лёва. – Платок на голову иль духи. Светка, ты б чего хотела: платок иль духи?
– Кольцо с изумрудом, балбес! – пошутила нарядная симпатичная Света.
Вера про себя фыркнула: конечно, на что Светке духи и платок? У неё дед – профессор в московском институте, деньги каждый месяц внучке присылает, чтоб кушала хорошо и одевалась прилично… Ну, или тогда чтоб вместо платка – испанская шаль, а вместо советских духов – французские. Тогда ещё можно не фыркать.
– Выставляй на стол водку и закуску, Верка! – весело велел Лёва и вручил хозяйке авоську.
Кроме трёх бутылок, там оказались дешёвая колбаса, банка солёных огурцов и рыбная консерва. Вера хмыкнула.
– Думаешь, у нас тут солёных огурцов не достаёт?
– А чё? Я огурцы шибко люблю, хоть всю банку могу съесть, – оправдался Лёвка. – А это, тем более, мамин посол. Она, знаешь, как здорово солит? Не оторвёшься! Хоть с картохой, хоть с водкой, хоть вообще с хлебом!.. Так, девчата. Что-то я проголодался. Скоро эти черти нагрянут? Вот если через пять минут не заявятся – плюну и умну и салаты, и пироги!
– Терпи, Лёвка, – строго сказала Светлана. – Не дома и не с мужиками в пивной.
– Ладно, ладно, сдаюсь и терплю!
Лёва картинно поднял руки.
– Поцелуй меня за послушание! – попросил он Светлану, но та отмахнулась:
– Отстань, Хайкин, чего тебе приспичило? Патефон давай налаживай. И пластинки из прихожей неси. Мы, Вера, у Люды Яблоковой пластинки попросили. Она дала нам на вечер. А завтра обратно надо снести. Ну, я заберу или Хайкин вон.
– Я не донесу один! – запротестовал Лёва. – Мне нужна помощь! А, Светуль?
– Завтра так завтра, хватит болтать попусту, – урезонила Хайкина Вера. – Кажется, Лёшка и Поля идут. Надеюсь, и Николай с ними, а то я всю водку о стенку разобью.
– Только посмей! – вмиг посерьёзнел Лёва и на всякий случай встал между хозяйкой и столом.
Вера пошла к двери встречать новых гостей. Света спросила вдогонку:
– В печь дров-то подбросить?
– Ну, парочку, – кивнула Вера, торопливо открывая старую толстую дверь, крашенную голубой краской.
– Привет, Вер! Ой, ребята, вы уже тут? Привет! Ух, и мороз во дворе… Даже, Вер, твоя Жучка в конуру забилась, едва тявкнула на нас. Все пришли?
– Привет, Поля. Лёшка с тобой? – спросила Вера.
– Тут я.
– А Николай с вами?
– Мы за ним не заходили, – сказала Полина Филичкина.
– А чего так?
– Ну, Вер… – с упрёком проговорила Поля.
– Зачем нам третий лишний, Верк, скажи на милость? – бестактно попросил Лёшка Герсеванов. – Будет тут, понимаешь, идти, носом сопеть и покряхтывать. Тебе бы это надо было? Ого, Лёвка! Привет, ты всё же достал водку?! Отлично! Пластинки принесли?
– Принесли. Люда Яблокова дала до завтра, – ответила Светлана Терпигорева.
