Так или иначе, но твердых гарантий того, что нужный нам город существовал уже в середине XII века, у нас нет. Как, впрочем, нет и гарантий обратного. Но в следующем веке он уже был точно.
За время своего существования город сменил множество имен. В документах 1225 года город упоминается как Красный (в смысле – красивый, для обозначения красного цвета в то время было другое слово – «червонный»), град святого Николы Корсунского, Заразск. В 1387 году его называют Новгородок-на-Осетре, в 1400-х годах – Заразеск, в 1501 году – Зараеск, в 1531-м – Никола Заразский-на-Осетре, в 1532-м – Никола-на-Осетре, в 1595-м – город Николы Заразского Посад, в 1610-м – Никола Заразский, в 1660-м – Зорайск, в 1681-м – Зараск, в XVII веке – Зарайск, в первой половине XVIII века – Заразской. Во всем этом множестве имен явно проступают лишь два, одно из которых связано со святым Николаем, а второе – со странным словом «зараз». Учитывая то, что единые правила русского языка начали формироваться лишь в период, когда российской наукой руководила княгиня Дашкова[33], во второй половине XVIII века, а до того каждый писец волен был писать любые слова и топонимы так, как они ему слышались, можно смело утверждать, что и Заразск, и Заразеск, и Зараеск, и Зорайск, и Зараск, и Заразский не что иное, как синонимы.
Святой Николай – это, конечно же, великий христианский святитель Николай Чудотворец, архиепископ Мир Ликийских. В 1225 году его чудотворный образ был доставлен в град Красный при реке Осетре пресвитером Корсунского[34] храма Святого апостола Иакова Евстафием и передан удельному князю города Федору Юрьевичу[35], сыну князя рязанского Юрия Ингваревича[36].
Согласно преданиям перенесение образа сопровождалось множеством чудес. Сначала святитель явился пресвитеру во сне и сказал:
– Евстафие! Возьми чудотворный образ и поими (возьми. – В. Ч.) с собою супругу свою Феодосию и сына своего Евстафия и гряди (иди. – В. Ч.) в землю Рязанскую, аз (я. – В. Ч.) бо тамо хощу образом моим бытии и чудеса творити и место прославити.
Тогда священник хоть и испугался видения, но в путь не отправился: мало ли что может присниться, а путь к Рязани был не близок и весьма опасен, поскольку дорога проходила через страшные языческие половецкие земли. Тогда святитель явился Евстафию еще два раза, однако и тут священник его не послушал. Надо сказать, что доводы в пользу своего непослушания он приводил вполне резонные:
– О великий чудотворец Никола, – говорил он согласно «Повести о перенесении иконы Николы Заразского из Корсуня», – куда велишь идти? Я, раб твой, ни земли Рязанской не знаю, ни в сердце своем не помышляю. Не знаю той земли, на востоке ли, или на западе, или на юге, или на севере.
Наконец дошло до того, что за непослушание святой Николай наказал Евстафия болезнью головы и глаз. Только после этого пресвитер понял, что это не было простое сновидение и ему действительно надо ехать с образом в Рязань. Сразу после этого и голова прошла, и глаза выздоровели. Летом 1225 года священник, как и было велено, с женой и сыном прибыл в землю Рязанскую, где его у белого колодца встретил князь Федор.
У него тоже все вышло чудесным образом. Согласно преданию князь и не подозревал о приближении святыни. Поверить в это несложно, ибо информационное дело тогда на Руси находилось в самом зачаточном состоянии. Даже простая почтовая служба у нас появилась лишь в конце XVII века, во время правления царя Алексея Михайловича[37]. Незадолго до встречи образа «явился великий чудотворец Никола благоверному князю Федору Юрьевичу Рязанскому, и возвестил ему прибытие чудотворного образа своего Корсунского, и сказал:
– Князь, иди встречать чудотворный образ мой Корсунский, ибо хочу здесь пребывать и чудеса творить. И умолю о тебе всемилостивого и человеколюбивого владыку Христа, Сына Божия – да дарует тебе венец царствия небесного, и жене твоей, и сыну твоему.
В отличие от Евстафия приученный к военной дисциплине князь Федор послушал святителя сразу. Хотя как раз у него были причины не доверять видению, поскольку ни жены, ни тем более сына у него не было.
Придя на указанное место, он встретил там также только что подошедшего Евстафия, от которого с радостными слезами на глазах принял чудотворную икону. Вскоре оказалось, что Николай не просто так сказал священнику взять с собой все семейство, ибо князь вовсе не желал отпускать Евстафия обратно в Корсунь, да и тому совсем не хотелось расставаться с образом. Уже через несколько дней после передачи в городском остроге[38] была заложена церковь во имя святителя Николая, настоятелем которой был поставлен, естественно, Евстафий. С тех пор в течение 335 лет в ней служили его потомки. Ровно десять поколений.
Через шесть лет после встречи иконы пришла пора исполнения пророчества насчет жены и сына князя. Предположительно в 1231 году Федор Юрьевич сочетался браком с красавицей (по словам летописцев, из греческого царского рода, однако эта информация весьма спорная) Евпраксией. В том же году она родила мужу сына, которого назвали Иваном Постником. Последующие события как раз и стали основанием для того, чтобы город пребывания чудотворного Корсунского образа святителя Николая Чудотворца получил то имя, каким мы называем его сейчас.
В 1237 году в земли Рязанского княжества вошли войска монгольского хана Батыя[39] и расположились на берегу реки Воронеж. Встревоженный таким «визитом» рязанский князь Юрий Ингваревич велел сыну Федору идти в ставку хана «с дарами и мольбами великими, чтобы хан не ходил войной на Рязанскую землю». Батый дары принял, но заявил, что этого будет мало. Его больше интересовала жена Федора, о красоте которой ему рассказал один из сопровождавших посольство бояр. Для монгольского хана получение во временное пользование жен или дочерей зависимых военачальников было вполне в порядке вещей, и он потребовал от Федора Юрьевича: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей».
Однако князь смотрел на такие вещи иначе, поэтому ответ его был таков: «Не годится нам, христианам, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд».
В принципе, ничего особенно страшного в таком ответе не было. Не хочешь давать – не давай, но и не жди поблажек. А слово «нечестивый» применялось обоюдно в силу различного вероисповедания. Но Федор на этих словах не остановился и в сердцах добавил: «Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь».
Последнее прозвучало как совет, которым хан поспешил воспользоваться. Он приказал убить князя Федора, а войска свои двинул на Рязань и его заставу – город Красный. Узнав о смерти мужа и о том, какая судьба ее ждет в случае, если Батый возьмет город (а в этом не было никаких сомнений, слишком уж не равны были силы), Евпраксия взяла сына и вместе с ним бросилась с самого высокого терема княжеского дворца. Смерть обоих наступила мгновенно. Несмотря на то что действие Евпраксии было несомненным самоубийством, через некоторое время она вместе с мужем и сыном была причислена к лику святых.
Трагическая гибель княжны и дала городу имя. Но и тут исследователи топонимов находят поляну для споров. Одни опираются на «Повесть о перенесении иконы Николы Заразского из Корсуня», в самом финале которой говорится: «И зовется с тех пор великий чудотворец Николай Заразским по той причине, что благоверная княгиня Евпраксия с сыном князем Иваном сама себя “заразила” (расшиблась до смерти)». Другие же считают, что жители стали так величать город за то, что княгиня бросилась с башни не одна, а с сыном, и оба погибли «зараз» – одновременно.
Сейчас мы зовем этот древний красивый подмосковный город Зарайском.
Что касается Батыя, то, не получив Евпраксию, он окончательно озверел и буквально стер с русской карты практически все Рязанское княжество. Красный был сожжен, Рязань разорена и разграблена, а сам хан повернул свои войска на Москву и Владимир. Приостановить его продвижение смог только вернувшийся из Чернигова воевода Рязани Евпатий Коловрат[40]. Собрав на поле под сожженным Зарайском маленькое войско из 1700 воинов, он начал последовательно и очень успешно истреблять татарские полки. Все кончилось тем, что Батый отправил на уничтожение «партизан» Евпатия несколько полков под командованием лучшего своего военачальника Хостоврула. В предварительном бою, в котором сошлись непосредственно оба полководца, Евпатий после нескольких «ничейных» заходов наконец разрубил монгола до седла. Однако в основной битве татары, обладавшие как минимум трехкратным перевесом в живой силе и вооруженные сверхсовременным высокоточным оружием, вплоть до турецких сабель и дальнобойных камнеметов, одолели рязанцев. В живых осталось лишь пять израненных и плененных витязей, которых за храбрость Батый приказал «отпустить… и ничем не вредить им». Евпатий был убит выстрелом из камнемета. Увидев его тело, Батый, согласно повести, воскликнул:
