— А потом что происходит? Расскажите, только, прошу вас, без примеров,— попросил я испуганно.
— Ну, это смотря какая змея укусит,— захихикала она.— Яд одних отравляет кровь, яд других парализует нервную систему, и вам становится трудно дышать, двигаться. Но не все змеи кусаются. Африканские кобры с расстояния в пять метров выпускают сильную струю яда прямо в глаза добычи. Ловко, не правда ли? А питоны и удавы обвиваются вокруг своей жертвы и душат ее.
— Из ручного питона может получиться отличная соковыжималка,— заметил я.— Что еще могут делать ваши друзья-змеи?
— Поедать крыс и мышей,— гордо ответила моя собеседница.— Десятиметровый питон поглощает их сотнями, и некоторые фермеры специально держат таких питонов вместо мышеловок.
— Этакие ручные змейки в десять метров длиной! Интересно, сколько же у питона может быть детей?
— Чем крупнее змея, тем больше яиц кладет она. Иногда до сотни.
— Сотня! Так, значит, если змеи вырастают до десяти метров длиной, то сто змей вытянутся на тысячи метров, или целый километр змей. Ну, это слишком!
— А вы здорово считаете,— сказала Змея.— Как счетная машина. Хотите узнать еще кое-что о питонах?
— С большим удовольствием,— ответил я, подробно записывая все, что мне говорила словоохотливая собеседница.
— Питоны могут заглатывать оленей, маленьких кенгуру, даже кабанов. А широко разевать пасть им помогают эластичные мускулы. После сытного обеда они сладко зевают, и их челюсти становятся на место. Одно плохо: иногда две змеи начинают заглатывать какое-нибудь животное с противоположных сторон, а зубы у них так устроены, что выплюнуть добычу обратно они не могут. Когда они доходят до середины, одна змея заглатывает другую. Я знаю много таких случаев.
Она замолчала, а я с недоверием посмотрел на нее, но она даже глазом не моргнула. Правда, у змей нет век.
— А как же змеи передвигаются без ног? — спросил я, решив переменить тему разговора.
— У змеи каждое ребро соединено мышцей с пластинкой. Змея приводит в движение несколько ребер одновременно. Они двигаются вперед, а затем назад, словно весла на лодке, и пластинки, которые с ними связаны, упираются в землю. Вот так змея и ползет. Будут еще вопросы?
— Ну ладно, всезнайка. Некоторые утверждают, что змея — это хвост с головой на конце. Где же, по-твоему, у змеи начинается хвост?
— Сначала идет голова, потом сердце, легкие и желудок. Хвост начинается за желудком.
— Говоря о хвостах: почему хвост гремучей змеи гремит?
— Люди думают, что она гремит хвостом, перед тем как хочет ужалить. Это неверно. Просто чешуя на конце хвоста гремучих змей высокая и гремит, когда змея ползет.
— Какие вы, змеи, однообразные,— поддел я ее.— Ползаете, кусаетесь, шипите и гремите хвостами!
— Ну и невежда вы. Ничего вы не знаете о змеях! — возмутилась Змея.— Так слушайте. Американский бычий уж может издавать шум, напоминающий отдаленный раскат грома, а голос большеглазого полоза похож на звук камертона. Некоторые змеи умеют перелетать по воздуху. Африканские змеи, пожиратели яиц, имеют особые приспособления, которыми аккуратно разрезают яйца птиц на две части. У африканских гадюк на голове рог, у бородавчатых змей туловище похоже на хобот слона. Некоторые змеи постоянно живут в море.
— Сколько на свете змей! — воскликнул я.— А еще есть какие-нибудь?
— Много,— прошипела она,— больше двух тысяч разновидностей. Гадюки-дутыши надуваются как шар и шипят как газированная вода. А слышали вы о гадюке Рассела? Она опасней кобры. Еще есть змея, которую называют «свиное рыло», нос у нее похож на лопату.
— Скажите, пожалуйста, а простые змеи существуют? — спросил я с надеждой.
— А разве я не обычная змея? — удивилась она.— Я плаваю как рыба, меняю кожу, не чувствую боли, не ощущаю вкуса и могу прожить без еды даже несколько лет.
— Ну и последний вопрос,— сказал я.— Есть какая-нибудь польза от змей?
— Еще бы! Мы уничтожаем вредителей, разве это плохо? Известно, что туземцы лечат раны змеиным салом. Из яда некоторых змей делают лекарства. Из нашей кожи изготовляют сумки и туфли. Китайцы настаивают рисовую водку на яде гремучих змей. Говорят, что это вкусно и полезно.
— Спасибо, госпожа Змея, я, пожалуй, пойду,— сказал я, поднимая флейту,— у меня потемнело в глазах от всех этих разговоров о змеях. Боюсь, я тоже начну шипеть как змея.
VII. РЕАКТИВНЫЙ ОСЬМИНОГ
Осьминог устроился возле меня на камне и внимательно наблюдал, как я достаю карандаш и листаю странички блокнота. Он смотрел с завистью и вздыхал.
— Эх, — сказал он,— мне бы ваши десять пальцев. За два ваших больших пальца я отдал бы свою правую руку.
— Подождите, подождите,— засмеялся я,— ведь у вас же кругом руки. Целых восемь штук. Откуда вы знаете, какая из них правая? И потом, зачем вам нужны большие пальцы?
Осьминог попытался хитро подмигнуть, но ему это не очень удалось — ведь у осьминогов нет век. От напряжения он стал еще безобразнее.
— Вы правы, сейчас немножко поздно думать об этом,— сказал он печально,— но несколько миллионов лет назад они были бы очень кстати.
— Несколько миллионов лет назад? — удивленно спросил я.
Осьминог ухмыльнулся.
— Да, всего лишь пятьсот миллионов лег назад, хотя, может быть, я и ошибаюсь на день или два. У вас есть время меня послушать?
Я кивнул, открыл блокнот и приготовился записывать интересный рассказ.
— Ну так вот. Когда мир был еще совсем молод, многие живые существа вышли из моря и поселились на суше. Если б мы в то время оставили море, да к тому же будь у нас большие пальцы на руках, то с нашим умом мы сумели бы править миром. Тогда животные и люди выглядели б совсем по-другому! Представляете себе человека, у которого восемь рук?
— За обеденным столом это бы пригодилось,— засмеялся я.— Ну, а из-за пальцев не огорчайтесь. Зато у вас есть то, чего нет у нас: чудесные присоски на руках.
Осьминог вытянул длинную руку (возможно, это была как раз правая рука) и показал ее мне: на ней в два ряда было расположено около сотни плоских дисков с зазубринами по краям. Осьминог осторожно положил свою руку на мою, и я почувствовал, как присоски, словно липкие пальцы, потащили мою руку к себе. Я попытался освободиться.
Осьминог злорадно усмехнулся.
— Напрасно стараетесь. От меня отделаться нелегко: только если сумеете резко оттолкнуть мою руку. Проще уж отрубить ее.
Он отнял руку, и я облегченно вздохнул.
— Эти присоски — ваше новое изобретение? — спросил я.
— Да как вам сказать,— скромно заметил Осьминог.— Мы ими пользуемся, пожалуй, несколько миллионов лет. А вот ваши два новых изобретения позаимствованы у нас. Это дымовая завеса и реактивный двигатель. Посмотрите!
С этими словами он соскользнул со скалы в море. Вернее, не соскользнул, а прямо-таки стек с нее: ведь у осьминогов нет костей. Для него не составляет труда сделаться тонким, как лист бумаги, и пролезть в любую узкую щель в скале.
Осьминог опустился в прозрачную воду и тут же исчез в плотном облаке коричневато-черной жидкости, которую он выпустил из своего нижнего кармана. Эта жидкость, подобно дыму, расплылась вокруг.
— А теперь я покажу вам свой реактивный двигатель,— сказал он, появившись из-за дымовой завесы.
Осьминог всосал в себя воду, а потом с силой вытолкнул ее.
Я тут же вспомнил, как набирают и выпускают чернила из самопишущей ручки. Он промчался мимо меня, словно снаряд, выпущенный из пушки; его длинные руки были прижаты к телу, и он пользовался ими, словно рулями.
Внезапно Осьминог увидел краба и, выбросив одну из своих длинных рук, быстро схватил его. Он кинул краба в рот, похожий на клюв попугая, и я заметил шершавый, как напильник, язык.
— Смотрите, еще один! — крикнул я.
Осьминог схватил и второго краба, но есть его не стал. Он облил его какой-то жидкостью, и краб замер. Мой знакомец положил краба у входа в свое логово про запас. Там уже громоздилась целая груда пустых ракушек от устриц и мидий и легкие панцири крабов. В одной из раковин еще сидела живая устрица, и хитрый старый осьминог засунул между створками раковины камень, чтобы раковина не закрылась.
Напоследок осьминог показал мне, как он умеет менять свой цвет не хуже знаменитых хамелеонов.
Обычно осьминоги серого или желтоватого цвета, но когда они возбуждены, они переливаются всеми цветами радуги.
Осьминог легко взобрался по скользкой скале, пользуясь своими присосками и щупальцами, и пристроился около меня.
— Вы, наверно, слыхали,— сказал он,— что про нас говорят, будто мы похожи на огромных морских пауков. А все из-за наших выпученных глаз и длинных извивающихся рук, или, как их называют еще, ног. Ученые сами точно не знают, как определить наши конечности — руки это или ноги. Скажите честно: мы вам кажемся странными и страшными, да? А знаете ли вы, что мы застенчивы и боязливы, людей не едим и если видим опасность, то предпочитаем уйти от нее?
