— Неужели ничего больше нельзя сделать? — спросила Клитемнестра, продолжая держать руку на моём плече.
— Не знаю… Древние много думали о таких вещах. Говорят, проклятье беспробудного сна мог снять поцелуй истинной любви.
Она вздрогнула, ноздри раздулись, взгляд ушёл в сторону.
— Но это не про меня. Я ведь не сплю, меня никто в целом свете не сможет полюбить, да и губ у меня нет.
— Тогда что же? — тихо произнесла она.
— В книгах Древних написано, что, если кого-то прокляли, превратив в чудовище, можно снять проклятье, проведя рядом с ним ночь.
Она вжала голову в плечи, но потом опустила топор на землю. Я осторожно коснулся груди, в моей лапе она не казалась такой уж большой; уши Клитемнестры трепетали, к лицу прилила кровь, оба соска были горячими и быстро твердели.
— Знаешь, — сказал я, убирая руку, — твоя отвага не имеет границ, но я не верю, что этот способ подействует. Невхия сказала бы, уверен, ей не терпелось… помочь мне. Поэтому…
— Но попробовать можно? — Она посмотрела на меня, с трудом преодолевая застенчивость.
— Клитемнестра, я ведь очень страшен, разве нет?
— Да, ужасный уродец.
— Обожаю прямоту и честность.
— Но… есть в тебе… не знаю. Такое чувство, будто под уродливой скорлупой спрятано что-то красивое. Я хочу увидеть это. Почувствовать.
Природная харизма, принесённая из реального мира и оформившаяся в виде Характеристики, вот, что это было. Разница в уровнях между нами оказалась не очень большой, она была настроено дружелюбно, и мои плюс двадцать оказывали на минотаврицу эффект.
— Не в моих силах отказать. — Рука скользнула под короткий подол, легла на сильную твёрдую ягодицу, в этот раз я держал за зад воина. — Остаток ночи ты будешь метаться между отвращением и наслаждением.
* * *
Она оказалась крикуньей. Клитемнестра не обладала искусностью или разнузданностью Мэдлин, зато она искренне тонула в каждом нехитром удовольствии и позволяла мне всё, чего я желал. До того момента, когда ей самой захотелось делать всё, чего желала она, даже несмотря на то, что у минотаврицы не было опыта. Секс превратился в борьбу, одинаково чувственную и весёлую, но окончилось всё предсказуемо. Я сгрёб и подмял Клитемнестру под себя, лишил всякой свободы, и любил, зарывшись лицом в растрёпанную шёрстку на загривке. Она пахла так вкусно, что приходилось постоянно следить за собственными челюстями.
К рассвету мы устали, но проспал я от силы час. Когда очнулся, Клитемнестра была снаружи, плескалась в озерце. Осмотревшись, заметил второе изменение, — из носа Леонтия исчезло золотое кольцо; топор и наручи были при нём, а в остальном минотавр не изменился, он не исчез и не превратился в нейтральное тело.
Выйдя из пещеры, я пошёл к воде и, невзирая на вопли внутреннего гаргуля, окунулся. Неглубоко — это тело плавало ещё хуже, чем предыдущее, а из приятных ощущений была только лёгкая прохлада. Клитемнестра плескалась рядом, будто не замечая меня, слова нам не требовались. Через некоторое время я достал из инвентаря гусеницу мпоко.
— Будешь?
Она нерешительно протянула руку.
— Смелее, у меня есть ещё. Они вкусные, правда?
— Вкусные? — спросила Клитемнестра, не донеся гусеницу до рта.
— Да, жаль, что быстро заканчиваются.
Она приподняла уши и посмотрела на меня как на последнего субстанца во вселенной.
— Ты что, их ешь?
— Ну да, — ответил я, чувствуя подвох.
— Кто же так делает? Мпоко нужно класть в рот и ждать, пока они закончат работу, а потом убирать в баночку с мятным сиропом до следующего раза. Тебя что, не учили чистить зубы?
— Нет. Я, в основном, учился осквернять могилы. Но теперь, благодаря тебе, знаю больше.
— Значит, опять квиты, — сказала Клитемнестра, стыдливо потупив взгляд, — я тоже знаю больше благодаря тебе.
Приблизился, обнял её за плечи, коснулся груди.
— Мне пора, — сказала минотаврица, убирая мою руку. — Я взяла назальное кольцо Леонтия, чтобы доказать дома, что его мучения закончились. На этом всё.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Клитемнестра вышла на берег. Я следил за её крепким задом, за тем, как с хвоста капала вода, и как под кожей ходили мышцы. Невольно задумался, а не позвать ли её с собой? У меня была ведьма-кастер, мумия… не знаю, какой роли соответствовала Лиззи; сам я мог бить, но лучше всего держал удар, и нам не помешал бы кто-то, кто мог сосредоточиться на уроне. Однако же мысли быстро пришли к закономерному выводу, — это решение не могло быть принято мной одним. Сейчас я сильно зависел от Мэдлин, её опыт был ценнее всего остального, и её мнение в таких вопросах оставалось решающим. К тому же, моё спонтанное желание подкреплялось возбуждением, а важные решения половым членом не принимаются.
— Я тебя не забуду, Противостоящий, — пообещала Клитемнестра, выжав и перевязав копну волос.
— Это точно, моя морда будет являться тебе во снах! — рассмеялся я.
— Не только морда, — улыбнулась она и пошла в сторону леса.
* * *
Возвращался к месту приземления усталым, но довольным. В моём инвентаре появилось новое оружие, которым я не умел пользоваться, пара бронзовых браслетов, а также тридцать килограммов минотаврятины. Если бы мог, унёс бы всю тушу, но инвентарь был не безграничен, а мясо в нём, пусть медленно, однако, портилось. Тухлое мясо было по вкусу моей оболочке, а вот кость и, я подозревал, молоко следовало искать свежие. Вариант с мелом пока что не отпал.
«Драконья мушка» стояла на прежнем месте, бортовой люк-трап был опущен, но там, где лежала Лиззи, остался только участок примятой травы. Я спрятал глаза от солнца и принюхался, ища след мумии — вековечная пыль, бальзамическая жидкость, горячий песок. Запах был везде, мешался с ароматами травы, цветов, холодного снега с вершины горы, плодородной почвы, и мелких зверей, которые жили в норах. А самой Лиззи нигде не было.
Я заглянул внутрь кабины и между посадочными опорами, поискал какую-нибудь записку, но ничего не нашёл, некоторое время бродил вокруг, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Солнце было слишком ярким.
— Я украла саблезубую белку! — радостно прозвучало за спиной.
От неожиданности я развернулся с когтями наготове, но это оказалась Лиззи. Она вся была обвязана верёвками из переплетённых трав и цветов, благоухала как сам луг, прекрасно маскируясь. В руках мумии извивалось какое-то мелкое и безумно свирепое существо, бинты были порваны, сухая плоть — тоже, тварь чирикала.
— Я украла саблезубую белку в лесу!
— Что? У кого?
— В лесу! — повторила она также радостно.
— Ты ходишь.
— И даже бегаю, Антон! Неспешно.
— Отлично. Выбрось эту гадость и беги за мной, пора лететь к Мэдлин.
— Пора! Выглядишь лучше! Нашёл, что искал?
— И даже больше.
* * *
После Дома Невхии у меня под иконкой «Журнал» добавилось два раздела: «Отряд» и «Карта». Лиззи сказала, что первый отображал численность и состояние пати, эти показания можно было вывести на собственный обзор и следить за здоровьем, выносливостью и маной сопартийцев прямо в бою; второй был, собственно, картой Галефрата, которая открывалась в виде отдельного интерфейса.
Она выглядела как лежащий на фоне древесины лист старинного пожелтевшего материала, — бумаги или пергамента, — и имела сбоку четыре художественно украшенных иконки-закладки: «Верхний мир»; «Срединный мир»; «Нижний мир»; «Глубинный мир». Две из четырёх игровых карт были совершенно мутными, зато две другие имели несколько чётких пятен, — путь моих метаний по Великому Погосту и длительные перелёты из региона в регион. На карте лежали маленькие драгоценные камешки, обозначавшие населённые пункты и важные места, при взгляде на них проявлялись топонимы: Улим, Великая Усыпальница Азарика, Камру, Полис — его символ был массивен и богато украшен, походил на фасад храма Древних с белыми колоннами и треугольным барельефом наверху. Был на карте, и я сам — маленькая золотая точка, медленно ползшая среди замутнённых просторов.
