Глава 3
— Ты его знаешь? — спросила я.
Глупый вопрос, на самом деле, кто же не знает графа Брийского. Поговаривали, что он — фаворит королевы, но я не верила этим слухам. Люди склонны возводить напраслину на тех, кто лучше них. Кому многое удается.
— Знаю ли я его? — Блад поднялся со стула, и я попятилась как была, сидя, пока не уперлась спиной в стену. Под его взглядом я ощутила себя мышонком, чей хвост прищемила ловушка. Не сбежать, не скрыться, остается только ждать расправы.
— Этот человек меня оклеветал.
Он оказался рядом, вздернул меня за плечо.
— Значит, он сорвал и этот цветок? — Блад улыбнулся.
Если бы он кричал, топал ногами, грозился убить — я испугалась бы меньше.
Собака лает — не кусает, мало разве мне довелось видеть отцовских гневных вспышек? Вот только Блад не кричал и не злился, просто смотрел и улыбался, и под этим взглядом, и от этой улыбки у меня кровь замерзла в жилах. Он больно сжал волосы у меня на затылке, заставляя приподнять лицо.
— Так, говоришь, ты ему дорога?
Моя рука сама собой скользнула в карман, куда я успела сунуть нож для разрезания страниц, прихваченный из дома. В чем-то Блад был прав — девушке не стоит оказываться так далеко от дома без сопровождения и без оружия. Вот только поможет ли мне это лезвие? Совсем ведь небольшое, с мою ладонь…
— Что, собираешься отыграться на женщине, не сумев одолеть мужчину? — Мои пальцы стиснули костяную рукоять.
Помогло, они хоть дрожать перестали.
— Спасибо за идею, — все так же негромко и жутко произнес он. — Как думаешь, если с тобой что-то случится, твоему Джеку хоть на миг станет так же горько, как было мне после вести о смерти матушки? Она умерла от разрыва сердца, не вынеся вести о моем приговоре. На руках у чужих людей, оставшись без дома и денег. Потому что твой разлюбезный Джек оболгал меня.
Я сжала рукоять из слоновой кости. Нет уж, забавой для него и его людей я не стану! Последний выход есть всегда, хватило бы решимости.
— Что ты со мной сделаешь? — пролепетала я.
Он улыбнулся, холодно и жутко:
— Именно об этом я сейчас и думаю. Что мне с тобой делать?
Дожидаться, пока он что-то решит, я не стала: нервы не выдержали. Коснулась его бока рукой, в которую он вцепился — как удачно, что он скинул одежду и под моей ладонью оказалась кожа — и, призвав магию, представила нервы, проходящие в бороздах по нижним краям ребер, послав в них импульс.
Блад вскрикнул, отшатнулся, неловко перекосившись, словно бок свело спазмом. А я, отскочив, ткнула его ножом слева от грудины.
Попыталась ткнуть. Даже скривившись от боли, он среагировал — отступил в сторону и назад, так что кончик лезвия лишь прочертил алую полосу на коже. Я метнулась к окну, поняв, что выбора у меня не осталось вообще — за попытку его убить пират по головке не погладит.
Он снова оказался быстрее меня — поймал за плечо, разворачивая, сжал запястье так, что нож выпал из моих онемевших пальцев.
— Белены объелась?
— Я?! Я пыталась договориться по-хорошему и вела себя паинькой, пока ты не вздумал отыграться на мне за грехи Джека — если они вообще существуют!
Он ругнулся, притиснул меня к стене, перехватив оба запястья над моей головой. Я дернулась, попытавшись пнуть его — но юбки замедлили движение. Блад изогнулся, уходя от удара, а потом, точно издеваясь, прижался всем телом так, что я вздохнуть толком не смогла, не то что пошевельнуться. Провел ладонью по моему боку, не обращая внимания на попытки вырваться. Ругнулся.
— Нет, так не пойдет, мало юбок, так под этим демоновым корсетом аркебузу можно спрятать!
Ага, как же! Сам бы попробовал надеть корсет и что-то под него спрятать! Хорошо если бы синяками отделался.
Он потянулся к магии, мои запястья обожгло холодом. Вскрикнув, я попыталась оторвать их от стены, задрала голову разглядеть, что там — не получилось ни того, ни другого.
— Ледяные оковы, — ухмыльнулся Блад. — Не будешь брыкаться, управимся до того, как обморозишься по-настоящему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я выругалась и попыталась лягнуть его, но добилась лишь того, что он прижал к стене мое колено, и лед приковал лодыжку, а в следующий миг и другую.
Блад отступил, смерил меня долгим взглядом. Меня затрясло — то ли от холода, то ли от страха.
— Придется тебя обыскать, сокровище мое, — промурлыкал он, словно не замечая раны на груди.
В голосе появились незнакомые хрипловатые нотки, от которых — или все от того же проклятого холода — моя кожа покрылась мурашками.
Снова приблизившись, он начал выдергивать булавки, соединяющие бока платья с центральной вставкой корсажа. Я забилась — тщетно.
«Надо было не пробивать нервы, а сразу останавливать сердце», — запоздало сообразила я. Что ж, задним умом мы все крепки.
— Пусти, у меня больше нет оружия, — всхлипнула я. — Правда!
Он покачал головой, продолжая быстро и умело расправляться с булавками. «Явно не одну даму раздел за свою жизнь»,— мелькнула нелепая мысль.
— К слову, что это было такое? — поинтересовался он, когда стомак полетел на пол. — Чем ты меня так дернула?
— Не скажу, — выдохнула я.
Есть вещи, о которых нельзя знать мужчинам — это я усвоила с самого детства. Вроде лунных дней. Или магии, доступной некоторым женщинам.
Он усмехнулся, высыпал на пол булавки из кулака. Стянул полупрозрачную косынку, прикрывающую декольте, я вздрогнула, когда шелк щекотнул кожу. Блад провел кончиками пальцев по моей шее к груди до выреза сорочки. Шепнул, склонившись к уху:
— А если я очень-очень хорошо попрошу?
Сердце замерло, ухнуло в низ живота и почему-то забилось там, разлилось жаркой волной по телу, а в следующий миг снова окатил холодом страх. Во рту пересохло, и я замотала головой, не в силах выдавить не слова.
Показалось мне, или он коснулся губами моей шеи?
Показалось, потому что в следующий миг он резко распахнул полы моего платья и распутал завязки верхней юбки. Стой я свободно, тяжелая ткань упала бы на пол, но я все еще была прижата к стене, и юбка осталась на месте. Впрочем, я недолго радовалась. Блад дернул юбку книзу. Выпрямившись оглядел меня с головы до ног с ледяным выражением лица. Отвязал с моей талии карманы.
— Отдай, это мое! — вскрикнула я.
— Было ваше — стало наше, — ухмыльнулся он, прощупывая ткань.
Слезы в который раз навернулись мне на глаза — в карманах были все украшения, что мне удалось прихватить из дома. С идеей подарить караульному перстень и улизнуть с корабля придется проститься. Ох, да о чем это я! Похоже, мне скоро с жизнью придется проститься!
Блад вытряс содержимое карманов на стол, хмыкнул.
— Негусто.
— Тебе с твоими головорезами и этого много будет, — огрызнулась я.
Он вернулся ко мне, сдернул с меня нижнюю юбку. Оглядел корсет.
— Если я освобожу тебя, не будешь брыкаться?
— Еще как буду!
Он все равно меня убьет, и хорошо, если сам, а не отдав команде. Так смысл не брыкаться? Чтобы ему удобней было сперва меня обесчестить, а потом убить? Нет уж, сам это затеял — пусть сам и думает, как стащить с меня корсет.
Вот когда я порадовалась, что все мои мучения с этой деталью туалета оказались не напрасны! Даром что в дорогу мне пришлось сделать корсет, как у простолюдинки — не лиф, а просто корсаж, что заканчивался под мышками. Все равно без служанки, и одевание и раздевание каждый раз превращалось в мученье. Зашнуровать корсет, перевернув застежкой вперед. Развернуть как положено, расправить рубашку, которая, естественно, уезжала вслед за ним, затянуть шнуровку, едва не вывихнув плечи из суставов, кое-как завязать, а вечером пытаться ее распустить, снова изгибаясь в самых немыслимых позах.
Вот пусть теперь Блад ломает голову, как стащить корсет, не отлепляя меня от стены. Чем дольше он со мной провозится, тем дольше я проживу. Хотя странно, что он просто не перерезал мне горло в отместку за рану. А, я, дура, поначалу сочла его джентльменом.
