И хуже всего была неизвестность. Может быть, Блад в самом деле хотел меня защитить, но я предпочла бы видеть и сознавать опасность, чем сидеть, скрючившись, в низком помещении без окон и вглядываться в лицо незнакомого мужчины, пытаясь хотя бы по нему понять, что происходит.
Безмятежность исчезла с лица моряка, он начал поглядывать вверх, словно видел сквозь переборки. Я в который раз поежилась, хотя здесь было скорее жарко. Обхватила руками плечи. Канонада не прекращалась, и мне казалось, что корабль давно должен был превратиться в решето и пойти ко дну. Может быть, мы уже тонем, просто вода еще не добралась сюда? Хотя, наверное, моряк, по-прежнему карауливший крюйт-камеру, понял бы и начал спасаться? Или «лучше так, чем на рее или под килем»? Но мне-то повешение не грозит, и я хочу жить!
Глава 5
Застучали шаги по лестнице, моряк подобрался. В помещение влетел парень, что говорил про мгновенное путешествие на небеса. Рукав его синего камзола потемнел от крови. Мужчина, что караулил крюйт-камеру, распахнул дверь, не дожидаясь, пока тот приблизится.
— Стой там, сам вынесу.
Я только сейчас обратила внимание, что на его ногах были не туфли и не сапоги, а сшитые из холстины башмаки.
Мне очень хотелось спросить, как там, наверху, но чутье подсказало — лучше не лезть под руку с неуместным любопытством.
Парень подхватил охапку металлических цилиндров, поморщился, похоже, раненая рука ему мешала. По лестнице снова застучали шаги, заглушаемые грохотом взрывов. Моряк, не дожидаясь гостей, нырнул в помещение, передал очередную порцию пороха, потом еще и еще.
Суета и беготня продолжались несколько минут, и мы снова остались вдвоем, только лицо моряка сделалось суровым.
Не знаю, сколько продолжалась канонада, но наконец корабль перестал вздрагивать от ударов. Правда тише не стало. Пистолеты грохотали не так, как пушки, но люди ревели, кажется, даже громче орудий.
Я заставила себя выпрямить спину — видеть мой страх было некому и все-таки нельзя ему поддаваться. Вслушиваясь в бой наверху до боли в голове, я не знала толком, кому желать победы. Что сделают со мной офицеры флота ее величества? Поверят, что я леди? Сочтут пиратской девкой? Или я теперь в самом деле пиратская девка? Истинная леди на моем месте предпочла бы умереть, но не позволить… на миг я забыла даже о бое. Если бы от стыда в самом деле можно было сгореть, сейчас бы здесь уже полыхнули переборки, и крюйт-камера взлетела бы на воздух.
— Кажись, все, — сказал моряк, про которого я, увлекшись самобичеванием, почти забыла.
— И кто победил? — спросила я, не зная, радоваться ли победе.
— Наши, само собой, — ответил матрос, снова уселся, и закрыл глаза, кажется, даже засопел.
Я заерзала, поглядывая то в потолок, то в сторону выхода. Капитан сказал «сиди и жди» но сидеть и ждать было невыносимо. Сверху доносились голоса, правда, слов разобрать толком не получалось. Я покрутилась так и этак, в очередной раз прокляла полотно, в которое меня замотал Блад. Повторила все то же самое на беркивском, попыталась на граянском и поняла, что мне явно не хватает словарного запаса. Матушка, обучая меня языкам, как-то упустила ругательства, а жаль.
Перебрав все особенности своего одеяния, я помянула недобрым словом замотавшего меня в это Блада, даром что при мысли о нем снова запылали щеки.
— Почему так долго? — пробурчала я себе под нос.
— Не терпится снова к капитану в койку прыгнуть? — хохотнул матрос.
— Вовсе я не… — Я осеклась.
Все равно не поверит, только посмеется. И ведь даже винить в своем позоре некого, сама постаралась. Хотя многое бы изменилось, если бы меня не привели на корабль под руку, а приволокли на плече?
— Ишь, шустрая какая. Погоди, сейчас там после боя остынут немного, разберутся, кто на каком свете, то да се, а когда придет пора крюйт-камеру магией заблокировать, капитан и придет.
— Не придет, — донеслось от входа.
Я обернулась. Меченый, которому Блад подкорнал ухо, стоял у входа, а за его плечами согнулись еще двое головорезов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Как не придет? — охнул моряк.
— Так и не придет, — ухмыльнулся меченый. — Кончилась везуха.
Я застыла, забыв, как дышать. Не может быть! Он, конечно, не джентльмен и обошелся со мной ужасно, но почему мне так не хочется верить в его смерть?
— Так что сдавай пост, — продолжал пират. — Ежели магии теперь нет, мои парни покараулят.
Моряк поднялся — оказывается, он мог стоять здесь, не пригибая головы.
— Пост я сдам квартирмейстеру.
— Квартирмейстеру скоро будет не до того, — прошипел меченый, кладя руку на эфес тесака, висевшего у него на бедре. — Сдал пост, я сказал!
Караульный поколебался, но когда двое, что стояли за плечами меченого, двинулись вперед, развел руками.
— Ну ежели ты так говоришь…
Он исчез за дверью. Я вжалась в мешки, затаила дыхание, стараясь стать как можно незаметней. Блад не придет, и… И мне конец.
Подтверждая мои худшие опасения, меченый развернулся ко мне.
— Кто это тут у нас? — притворно-слащавым голосом произнес он.
Я попыталась отгородиться мешком, но лишь вызвала взрыв хохота.
— Жаль, что Блад успел тебя попробовать, — ухмыльнулся корноухий. — Ну ничего, мы не гордые, можем и за ним подобрать, правда, парни?
Парни с готовностью загоготали.
— Не подходи, — взвизгнула я. — Капитан сказал…
— Ты что, не поняла, шлюшка? Кончился капитан.
— Не подходи! — повторила я. — Если хочешь жить — не подходи!
Второй раз одну и ту же ошибку я не совершу. А там, глядишь, мне просто свернут шею, разозлившись. Хотя истомившихся без женского общества головорезов едва ли остановит такая мелочь, как моя смерть.
Он снова расхохотался.
— И что ты мне сделаешь, милашка?
Он бухнулся рядом на колени, притягивая меня к себе, лапища больно сжала грудь. Я втянула воздух сквозь зубы, обхватила ладонями его шею, содрогаясь от омерзения.
— Вот, так бы сразу… — начал он.
Конечно, куда лучше было бы, если бы я положила ладонь на проекцию сердца. Но и так неплохо. Сонные клубочки в артериях, при раздражении которых замедляется ток крови в жилах, а если повезет, останавливается сердце. Впрочем, везение ни при чем, достаточно послать направленный импульс по нервам — хотела бы я знать, каковы они из себя, эти «нервы» и почему «импульс».
Меченый выгнулся и рухнул рядом со мной. Я отпихнула его, дернулась в сторону. Закружилась голова.
— Что ты с ним сделала? — закричал тот, что подбирался справа.
— Убила, — выдохнула я. — Я в самом деле его убила.
Дурнота подкатила к горлу, перед глазами все потемнело. Нет, в обморок падать нельзя, чай не на балу, где рядом всегда найдутся сильные руки кавалера. Эти в корсаж не за нюхательными солями полезут. Или, наоборот, упасть в обморок и ничего не чувствовать?
— Что ты сделала? — взревел пират, выхватил тесак.
Я сжалась, ожидая удара — а здоровяк вдруг завалился набок, захрипел. Я зажмурилась, завизжала так, что у самой уши заложило.
— Заткнись! — потребовал знакомый голос.
Даже странно, что я расслышала его сквозь собственный визг. Я распахнула глаза и заткнулась — не потому что пришла в себя, а просто воздух вдруг разом перестал проходить в грудь.
Блад. Белый, как полотно его рубахи… Впрочем, нет, рубаха сейчас была алой.
— Он сказал, тебя убили, — пролепетала я.
— Слухи о моей смерти пока преувеличены, — ухмыльнулся он… и рухнул на колени.
Я ойкнула, совершенно перестав что-либо понимать.
Блад закашлялся, и я только теперь услышала, как он дышит — тяжело, хрипло и при каждом вдохе что-то клокотало в груди.
Сама не знаю, как я оказалась рядом. Помогла опуститься на пол. Рванула застежку его жилета так, что пуговицы зазвенели по полу. Сколько же крови! Как он до сих пор на ногах держался и куда смотрел его лекарь? И его помощник?
— Какая страсть, — снова ухмыльнулся Блад. — Боюсь только, сейчас я не в силах оценить ее по достоинству.
