— Замолчи! — рявкнула я, сама себе удивляясь. — Как ты вообще сюда дошел?
В холодном свете осветительных шаров губы его казались синими.
— Всем существом стремился к тебе, сокровище мое. — Капитан снова закашлялся, на губах появилась кровь.
— Убью! — прошипела я. — Своими руками задушу! Нашел время шутки шутить!
— Когда еще смеяться, как не предвкушая встречу с высшим судией, тем более что он — тот еще шутник. — Его рука поднялась, потянувшись к моей щеке и упала. — Но на последний дар меня еще хватит.
Последний дар? О чем он?
— Чтобы тебе греха на душу не брать.
Ах, вот о чем он! Нет уж, я жить хочу.
— Обойдусь, — буркнула я, разрывая на нем рубашку, почему-то совершенно пропал страх, голова работала быстро и четко.
Блад, конечно, не джентльмен и обошелся со мной неблагородно. Но, если подумать, я пыталась его зарезать и била всерьез, просто он оказался быстрее и ловчее. В наказание он мог бы просто убить меня на месте или отдать своим людям. И, как ни крути, он — моя единственная защита от таких, как покойный ныне меченый. С одним я смогла справиться, но с пятью дюжинами или сколько их там осталось после боя — нет. Так что встречу капитана с высшим судией придется отложить… если, конечно, я смогу сделать все правильно.
Отец гордился, что все четверо его детей росли здоровыми и крепкими и дожили до совершеннолетия. «В нашем роду сильная кровь», — любил повторять он. Только дело было не в крови. А еще он не понимал, почему матушка сама навещает заболевших слуг и регулярно объезжает наши земли, взяв меня с собой. Но леди полагается проявлять кротость и милосердие к низшим сословиям, так что он лишь недоумевал, но не запрещал.
Есть вещи, о которых мужчинам нельзя говорить. Вроде лунных дней или магии, что дарована женщинам. Или знаний, без которых бессильна любая магия.
— Не бойся, — Блад снова закашлялся. — Больно будет недолго, и лучше так, чем…
— Да перестань ты болтать и не мешай думать! Подождет твой судия, от него еще никто не уходил!
Вот она, рана между ребер, широченная, с мою ладонь. Это чем же его так ткнули? Кровь пузырится по краям, когда воздух с шумом вырывается из груди. Судя по расположению — сердце не задето, впрочем, иначе он бы сюда не дошел.
Заживлять раны мне приходилось, правда, не такие. Я накрыла ее ладонью, словно пытаясь удержать воздух в груди Блада.
— Это не поможет, — слабо улыбнулся он.
— Типун тебе на язык! — повторила я любимое выражение нашей кухарки. — А еще говорят, женщины болтливы!
Так, значит, легкие сотканные из мельчайших пузырьков, дальше — пленка, обволакивающая их, еще одна, выстилающая грудь изнутри, межреберные мышцы, подкожный слой и кожа. Вроде, все правильно. И все это состоит из невидимых глазу частиц. Одни частицы очищают рану от разрушенных или состарившихся тканей, другие выращивают новые ткани, восстанавливая тело.
Блад озадаченно нахмурился. Самой мне не доводилось почувствовать, как заживляются раны, но, говорят, ощущения странные, словно мясо шевелится.
— Капитан! — раздалось сверху.
— Отошли их, — быстро проговорила я.
Отвлекут — все насмарку.
— Сейчас буду, — повысил он голос. — Брысь отсюда, мне тут подсвечники не нужны.
Возня, выстрел. Блад встревоженно приподнялся на локте, я пихнула его обратно.
— Капитан, не морочьте мне голову…
Лицо Блада просветлело.
— Джеймс, марш на верхнюю палубу и займись делом! — Голос, капитана, став сильным и звучным, разнесся по тесному помещению.
Получается! У меня получается! Еще чуть-чуть…
Я отстранилась, сжала пальцами виски, пытаясь унять головокружение. Перед глазами снова заплясали темные мушки. Перестаралась. Мама говорила, что с опытом приходит умение не расходовать силу зря, но опыта у меня почти не было.
Блад медленно сел, провел ладонью по груди, стирая кровь, еще и еще раз, ощупал себя, точно не в силах поверить.
— Как?..
Я пожала плечами. Огляделась. Кровь на моих руках, на шелке, в который я одета, металлический запах, пропитавший все вокруг. Труп с ножом в спине, еще один — с перерубленной шеей, кровь заливает пол, пропитывает одежду меченого, на котором не осталось ни царапины.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В ушах зазвенело, и я все-таки свалилась в обморок.
Глава 6
Мир тихонько качался, плескали волны, и не мешали даже голоса, доносившиеся словно сквозь вату. Слов я не разбирала или не хотела разбирать, только интонации — изумленные, растерянные. Меня не интересовало, о чем говорят и что происходит. Ничего не интересовало, кроме сильных и надежных рук, что обнимали меня, унося прочь от пиратов, от крови и смерти. Прочь от всех ужасов, что я успела увидеть. Я улыбнулась, не открывая глаз, прижалась к плечу, от которого пахло порохом и кровью.
— Джек…
Какой чудесный сон, можно я не буду просыпаться всю оставшуюся жизнь? Ну хотя бы пару мгновений?
Не тут-то было. Руки, что меня несли, стали жесткими, и ехидный баритон прогнал блаженную расслабленность.
— Не угадала, сокровище мое. Попробуй еще раз.
Я вскинулась, потеряла равновесие, но Блад меня удержал.
— Тихо будь, а то уроню, — рыкнул он.
Наверное надо было сказать спасибо, что меня тащат на руках, а не через плечо, но слишком уж много злости было в его голосе. Словно он мне одолжение делал и это его раздражало. А я не просила, между прочим!
— Поставь меня!
— И не подумаю.
Я огляделась и разом расхотела протестовать. Разбитые доски, перевернутая пушка, щепы и кровь под ногами. Как бы я пробиралась по всему этому в своем неудобном одеянии из куска ткани?
Незнакомое лицо со шрамом на виске. Взгляд, устремленный на капитана, полон изумленного благоговения.
— Правду говорят, что он бессмертный, — донеслось до меня.
Блад, кажется, тоже это услышал, усмехнулся, но ничего не сказал. Пинком отворил дверь, занес меня в каюту. Усадил на что-то жесткое.
— Можешь лечь, если хочешь. — Он закрыл дверь. — Или отнести тебя на постель? Правда, ее потом придется выбросить, а тебе — спать на голых досках.
Я зажмурилась, тряхнула головой. Дурнота отступала. Слабость тоже проходила, оставляя разве что легкую сонливость, но это вскоре пройдет. Я сидела на здоровенном сундуке, таком здоровенном, что и лечь бы на него смогла.
— Нет, все хорошо, спасибо.
Только переодеться бы… и помыться, чужая кровь стягивала кожу. Я подняла взгляд на Блада — тоже весь в крови, разорванная рубаха болтается ошметками, жилет расстегнут. Значит, совсем немного времени прошло.
— Как ты себя чувствуешь? — вырвалось у меня.
Все-таки с настолько серьезными ранами мне сталкиваться еще не доводилось. Самое страшное, что приходилось заживлять — глубокий порез от серпа. Повезло той женщине, что артерию не задело, и что мимо проезжали мы с матушкой.
И Блад по-прежнему оставался единственным, кто может меня защитить, так что моя забота о его состоянии была вполне разумной. И дело вовсе не в его объятьях и…
— Живым. — Он снова провел рукой по боку. — И очень, очень озадаченным. Что это было?
Я захлопала ресницами.
— Прошу прощения?
Так я ему и рассказала! В лучшем случае сочтет ведьмой. В худшем поймет, что я могу обойтись с ним, как с меченым, и перережет глотку: только круглый дурак оставит опасность так близко к себе, а дураки не становятся удачливыми капитанами.
Он вытащил из шкафа медную миску и ветошь. Плеснула вода. Присел напротив, устроив миску на сундуке рядом со мной.
— Ты спасла мне жизнь, и я очень благодарен за это. — Влажная ветошь коснулась моего лица, смывая кровь. — Но как ты это сделала?
— Я не ранена, спасибо. — Я забрала у него ткань. Ох ты, ведь если я бухнулась прямо в лужу, наверняка и волосы все испачкала, как же я буду их отмывать? Да и вообще… — Зеркало у тебя есть?
Он прищурился.
— Зеркало есть, но ты уходишь от ответа.
— Но мне нечего ответить! — Я изобразила на лице самое глупое выражение, на которое только была способна. — Я вообще не понимаю, о чем ты.
