Дебора присела в реверансе и вышла. Уходя, она услышала ядовитое замечание Ирены:
– Я думаю, с этой нам опять не избежать истории…
От природы сообразительная, Дебора быстро привыкла к своим новым обязанностям, все тонкости которых ей доброжелательно разъяснили Эдуард и Моника. Что до Агаты – она вскоре утратила свою обычную сдержанность и даже привязалась к новенькой, добросовестной в работе и прислушивающейся к каждому замечанию. За свою долгую карьеру кухарки Агата повидала многих, но Дебора ни на кого из них не была похожа. Один Отевоз продолжал не обращать на девушку никакого внимания, как не обращал внимания вообще ни на кого, погруженный в свой механический мир.
Семейство Нантье со своей стороны тоже выражало нечто вроде симпатии к новой домработнице, и даже Ирена Гюнье смотрела на нее менее враждебно, поняв, что малышка знает свое место и не допустит фамильярностей. Но добрее всех была, конечно, старая Армандина, пообещавшая девушке научить ее пользоваться своим веретеном. Одним словом, дебют состоялся, и Эдуард мог быть спокоен.
Неприятности начались недели через три. Дядя Жером, страдающий ревматизмом, слег, и служанка должна была приносить ему тарелку бульона в постель.
Девушка поставила поднос на ночной столик и собиралась выйти, но Жером Маниго ее задержал:
– Постойте, Дебора… Вы мне очень нравитесь, и я хотел бы показать кое-что, чего вы никогда не видели. Достаньте из верхнего ящика комода резную шкатулку.
Она послушалась. Жером маленьким ключиком, который всегда висел у него на шее, открыл коробку и, предвкушая восторженную реакцию девушки, разложил перед ее глазами россыпь драгоценностей.
– Что скажете?
– Красиво.
– Если вы будете себя хорошо со мной вести… Вы понимаете?… Я, может быть, разрешу вам взять одну из них.
– Зачем они мне?
Удивленный, он подозрительно на нее посмотрел, но понял, что она говорит искренне, и взорвался:
– Убирайтесь отсюда! – Он захлопнул шкатулку и протянул ее Деборе: – Положите на место и очистите территорию. Довольно я на вас насмотрелся.
Но это было только начало. Через несколько дней события приняли плачевный оборот.
Однажды вечером Дебора, умывшись, собиралась уже переодеться в ночную рубашку и лечь в постель, когда в дверь тихо постучали. Она подумала, что Моника забыла ей что-то сказать, и, ничего не подозревая, открыла. Резкий толчок – и дверь захлопнулась за нагло смеющимся Жан-Жаком Нантье. От неожиданности она растерялась и только пробормотала:
– Что вам нужно?
– Захотелось с вами побеседовать.
Дебора догадалась, что то, о чем предупреждала ее Моника, свершилось и ей предстоит защищаться:
– Немедленно выйдите!
Он ласково улыбнулся.
– Ну что вы, не стройте из себя злюку, вы ведь не такая!
Ошибка наследника Нантье заключалась в том, что он не привык к поражениям на любовном фронте. Дебора поняла, что постоять за свою невинность она сможет, только применив те же методы, что и в горах. Желая избежать кровопролития, она сделала последнюю попытку:
– Вы ошибаетесь, я не Сюзанна!
– Так вам рассказали! Знаете, лично я не имею к этому никакого отношения.
– Будьте любезны, выйдите, пока я совсем не разозлилась!
– Я думаю, в гневе вы еще прекрасней, и мне хотелось бы увидеть это поближе, совсем близко…
Еще ни одна не могла устоять перед обаянием Жан-Жака. Самоуверенный обольститель склонился над Деборой, но девушка увернулась и со всей сила принялась его колотить. Один удар пришелся в бровь, из раны стала сочиться кровь. Молодой человек замер, спрашивая себя, действительно ли все это происходит с ним.
– А теперь уходите!
– Разбежалась!
Вытирая рукавом текущую по лицу кровь, злой, униженный, он кинулся на девушку, но удар ногой в живот остановил его. Не давая ему опомниться, Дебора схватила украшавшую камин вазу и разбила ее о голову своего воздыхателя, после чего тот свалился к ее ногам. В тот момент дверь распахнулась перед Моникой:
– Дебора, что все это…
Но слова застряли у нее в горле, когда она увидела наследника Нантье валяющимся с окровавленным лицом на полу возле ее подруги.
– Господи, вы же его убили!
– Я… я не думаю… или же голова у него не слишком крепкая.
Моника упала на колени перед раненым, понемногу приходящим в себя, и не без злорадства заметила:
– Хорошо вы его разукрасили! – Она собрала осколки вазы. – Счастье, что ваза не бронзовая, а то бы оставалось только звонить в полицию!
Появились перепуганная Армандина, – она жила этажом ниже, как раз под комнатой Деборы:
– Что-нибудь случилось?
Моника отодвинулась, пропуская ее вперед, но вид Жан-Жака, казалось, не произвел на госпожу особого впечатления.
– Да наш Дон-Жуан как будто разбил себе клювик! Что произошло?
Моника взяла объяснения на себя:
– Дебора слегка его утихомирила, разбив о его голову сувенир из Аркашона.
Старая дама тихо рассмеялась.
– Вы даже не представляете себе, Дебора, какое удовольствие мне доставили! Жаль, что вы не можете поступить так со всеми мужчинами этого дома. Вы хорошая девушка, дитя мое!
Отвесив раненому пощечину, мадемуазель Армандина привела его в чувство.
– Где я?
– Там, где вас не должно быть: в комнате Деборы.
– Ах, да… Что со мной случилось?
– Вам всего лишь доказали, что не все женщины такие, как думаете вы и ваш приятель. Завтра утром пойдете к доктору Ланан, он вам наложит два-три шва. Надеюсь, что у вас останется шрам, и, глядя на себя в зеркало, вы каждый раз будете стыдиться. Это было бы полезно. Вставайте, я вас провожу.
С мутными глазами Жан-Жак поднялся и спросил у Деборы:
– Где вы так драться научились?
– У братьев.
– Я должен перед вами извиниться, Дебора. Прошу вас, простите меня.
С этими словами Жан-Жак, опершись о плечо своей тети (у него еще немного кружилась голова), покинул комнату.
Оставшись снова одна, Дебора взяла лист бумаги и, вспоминая о Паскале Аренас, о парне из городского сада, о намеках Жерома Нантье и, наконец, о нападении Жан-Жака, написала своей матери: «Мама, Вы правы. Католики или протестанты – все мужчины одинаково отвратительны».
Если от домашних Жан-Жак мог скрыть свое ночное приключение – ни свет ни заря он сходил к врачу наложить повязку и рассказал дома, что поскользнулся и упал на тротуар, – то утаить правду от деверя ему не удалось: накануне они заключили пари, кто из них первый одержит над Деборой победу.
Отказываясь прислушаться к предостережениям Жан-Жака, Патрик Гюнье хвастался, что окажется на высоте там, где его приятель потерпел полный провал.
– Не горячись, Патрик, у этой малышки зверский удар.
Гюнье самодовольно улыбнулся.
– Я устрою так, что она не сможет слишком размахаться.
– Трудновато будет!
– Вовсе нет. Главное – дождаться подходящего случая.
– Патрик, отстань от нее!
Гюнье удивленно посмотрел на своего соперника:
– Ты это серьезно?
– Да… Девочка непростая. Славная девочка. Давай оставим ее в покое.
Патрик прыснул:
– Со временем, разумеется, оставлю.
Жан-Жак занервничал.
– Как Сюзанну?
– А вот этого не надо! Сюзанна не по моей, а по твоей части.
Появление Ирены Гюнье положило конец этому бессмысленному спору. Случай представился однажды после обеда, когда господин Нантье работал у себя в кабинете, мадемуазель Армандина и Жером отдыхали (каждый у себя в комнате), мадам Нантье с дочерью уехали на благотворительное собрание, а распорядитель и Моника – по делам. Агата с Деборой сидели вдвоем на кухне и щипали курицу.
Патрик побежал к своему товарищу.
– Момент настал, старик! Мне нужна твоя помощь!
– Чего ты хочешь? Чтобы я заранее позвонил врачу?
– Внутренний голос подсказывает мне, что я обойдусь без врача.
– Не доверяй своему внутреннему голосу.
– Боишься проиграть пари?
– Я готов удвоить ставку.
– Идет! Но только по правилам!
– Я по-другому не играю, господин Гюнье!
– Отлично, в таком случае, я пришлю к тебе Агату.
– Агату? Что я с ней будут делать?
– Что хочешь. Она сейчас на кухне с Деборой, и ты понимаешь, что она мне несколько мешает…
Рассказывая о том, что в молодости она могла выйти замуж за миллионера, Агата заканчивала разделывать курицу, когда на кухню вошел Патрик.
– Агата, Жан-Жак просит вас зайти к нему в гостиную.
– В гостиную?
– Он должен поговорить с вами по поводу одной вечеринки, которую думает устроить.
– Я не могу показаться в таком виде в гостиной… Обычно госпожа сама…
– Ничего страшного. Давайте быстрее, Жан-Жаку не терпится дать вам указания.
Что-то бурча себе под нос, кухарка сняла фартук и прошла в гостиную.
