И более того: «Контакт с массами, в котором были заинтересованы все, кто проводил империалистическую политику… делал этих перебежчиков из лагеря демократии драгоценными, порою ключевыми фигурами для реализации политики господствующих классов. Так что в этом смысле Криспи не исключение»{10}.
Крисни был убежден в «исторической функции» буржуазии, к «социальному вопросу» подходил с позиций просвещенного буржуа, к социализму относился отрицательно, называя его «тираническим», Грамши однажды назвал Криспи человеком новой буржуазии, но иронически заметил, что у Криспи была страстная и напыщенная концепция национального величия. Волевой и импульсивный, бесконечно уверенный в себе, Криспи был точно создан для того, чтобы стать диктатором. Ему ничего не стоило менять взгляды и совершать самые резкие повороты с величайшим апломбом. Всякий раз он был уверен в своей правоте. Искренняя любовь к Италии уживалась в нем с абсолютным цинизмом. Субъективно он, конечно, не ощущал себя циником (кстати, Криспи был тесно связан с масонами). Напротив: будучи искренне убежден в своей исторической миссии, Криспи считал себя вправе и решать и изменять решения. Как хороший юрист, он серьезно относился к вопросам управления и сделал много полезного. Но в экономике он разбирался слабо. Все вместе взятое причудливо уживалось в нем с подозрительностью, легковерием, навязчивыми идеями и вкусом к конспирации.
Маркиз ди Рудини считал, что Депретис ведет себя как конституционный монарх. Что касается Криспи, то он не считался не только с парламентом, но и с большинством своих собственных министров. В известной мере он прислушивался к мнению короля, так как принципиально был сторонником сильной монархии. Об этом он открыто заявил еще в 1864 г., когда разрабатывал программу Конституционной Левой. Как раз тогда произошел его разрыв с Мадзини, который продолжал упорно связывать все надежды с европейской революцией. А Криспи больше не верил в нее и хотел создать «прогрессивный блок» для поддержки монархии.
Придя в 1887 г. к власти, Криспи решил во что бы то ни стало поднять военный престиж Италии. В свое время он осудил экспедицию в Массауа, но после событий в Догали изменил мнение. Зимой 1887/88 г. итальянцы восстанавливали прежние владения в Эритрее. Начались острые разногласия между главнокомандующим итальянскими силами в Африке генералом Бальдиссерой и дипломатом Антонелли насчет того, как лучше осуществлять экспансию. Генерал был выдающимся военным и политическим деятелем, а Антонелли вел сложные интриги и добивался некоторых внешних эффектов. Психологически понятно, почему Криспи поддерживал последнего. 14 октября 1889 г. Криспи произнес нашумевшую речь, всячески превознося колониальную политику. 5 января 1890 г. был издан королевский декрет, по которому отныне итальянские владения на берегу Красного моря называются «Колония Эритрея» и управляются губернатором. Еще до этого итальянцы заключили с негусом Менеликом, провозгласившим себя «царем царей», договор, содержание которого из-за разночтений в тексте трактовалось по-разному. Италия считала, что она установила протекторат над теми районами Эфиопии, над которыми владычествовал Менелик. Но потом выяснилось, что Менелик иначе понимает договор и никакого протектората не признает. Это было серьезным поражением Криспи, но на этот раз он удержался у власти. Падение его первого кабинета было вызвано другими обстоятельствами и в конечном счете его темпераментом и поведением.
Джолитти почти два года был министром бюджета в кабинете Криспи; он проводил умную и терпеливую политику по оздоровлению финансов. На протяжении всей своей карьеры он всегда придавал финансовой проблеме решающее значение. Когда в свое время Джолитти выступил против Депретиса, это в большой мере объяснялось тем, что его возмущал «финансовый оптимизм» самого Депретиса и министра Мальяни, «человека веселых финансов», который проделывал поистине цирковые трюки, чтобы создать иллюзию благополучия. Джолитти принципиально был противником иллюзий. Он вышел из кабинета Криспи, так как менее благоразумные коллеги мешали Джолитти проводить его линию. Тогда Криспи назначил на этот пост Бернардино Гримальди, который 28 января 1891 г. внес на рассмотрение парламента несколько законопроектов, увеличивавших налоговое бремя. 31 января во время прений один оратор напомнил, что Правая вела умную финансовую политику. Криспи, во власти одного из своих импульсивных порывов, заявил, что внешняя политика Правой была трусливой. Депутаты Правой вскочили с мест и начали осыпать Криспи оскорблениями за то, что он задел «священные воспоминания». При голосовании правительство понесло поражение. «Падение своего кабинета подготовил, сам того не желая, именно Криспи, который, все дальше отходя от Левой, бессознательно обеспечил победу Правой», — писал Джолитти.
Премьер-министром стал маркиз ди Рудини. «Когда маркиз ди Рудини сформировал свое первое правительство, он считался главой Правой, — писал Джолитти. — Это объяснялось тем, что уже исчезли другие, более выдающиеся люди, а также тем, что у него было достойное прошлое». Поясним: в 1866 г., когда маркиз был синдаком (мэром) Палермо, там вспыхнул мятеж, спровоцированный сторонниками Бурбонов. Маркиз проявил большое мужество, и многие сторонники Правой решили, что у них появился лидер. Он стал делать быструю карьеру. Франческо Де Санктис саркастически писал: «Он пришел в парламент как чудо-ребенок. Ребенок остался, но чудо исчезло». Первый кабинет маркиза продержался около года. Ди Рудини просил Джолитти войти в состав правительства, но тот отказался. Во-первых потому, что это был кабинет Правой, а во-вторых потому, что Джолитти не выносил одного деятеля (Джованни Никотеру), который стал бы его коллегой. «Но ведь я его переношу», — заметил маркиз. Ответ в стиле Джолитти: «Могу в таком случае пожалеть вас, но не могу последовать вашему примеру». Это, видимо, не заносчивость, а нечто более серьезное. Джолитти писал о маркизе: «Он был настоящим джентльменом, вежливым и тонким человеком, обладавшим не богатой, но, безусловно, выше среднего культурой. У него не было опыта, и он никогда не приобрел его, он не умел руководить ассамблеями»{11}.
Когда кабинет пал, началась обычная лихорадка, король просил Джолитти сформировать правительство, и он приступил к этому 10 мая 1892 г. Это было не просто: следовало соблюсти пропорцию между Пьемонтом и остальными областями, учесть личные взаимоотношения, возможную лояльность или нелояльность будущих министров к самому Джолитти. Вместе с тем «человек из Дронеро» хочет сформировать кабинет с отчетливо демократической программой. Социалистическая партия будет создана лишь в августе 1892 г., но Джолитти прекрасно понимает растущую силу рабочего движения. Его намерение «решительно и конкретно применять демократические принципы» вызвано не соображениями конъюнктуры. Еще в 1886 г., во времена Депретиса, при вторичном избрании в парламент Джолитти в своей предвыборной речи заявил, что нация может проводить либо «политику силы», либо демократическую. «Политика силы» требует крупных военных расходов, большого налогообложения и сильного правительства. Демократическая означает сокращение военных расходов, уменьшение налогов, развитие индустрии и земледелия, улучшение народного образования, повышение уровня жизни и установление демократических свобод.
