А вот бабушка Конора носила приталенные брючные костюмы, красила волосы и говорили вещи, которые смысла вовсе не имели: «шестьдесят — ягодка опять» или «классические машины нуждаются в самой дорогой полировке». Что означают эти фразы? На день рожденья она присылала открытки по электронной почте, спорила с официантами, заказывая вино, и до сих пор работала. Дом ее был еще хуже: в нём было полно дорогущих старых вещей, которые нельзя трогать, вроде часов, с которых она не разрешала горничной стирать пыль. Вот вам, пожалуйста. Разве у бабушек бывают горничные?
— Два сахара, без молока, — крикнула она из гостиной, пока Конор заваривал чай. Словно он мог забыть об этом со времени ее последнего трехтысячного визита.
* * *
— Спасибо, мой мальчик, — поблагодарила бабушка.
— Спасибо, милый, — поблагодарила мама, улыбнувшись ему, когда бабушка не видела, словно приглашая его присоединиться к тайному заговору против её собственной матери. Он не удержался и едва заметно улыбнулся в ответ.
— А как дела в школе, юноша? — поинтересовалась бабушка.
— Прекрасно, — ответил Конор.
На самом деле ничего прекрасного не было. Лили все еще злилась на него. Гарри подложил маркер без колпачка на дно рюкзака Конора, и мисс Кван, отведя Конора в сторону, допытывалась, как он мог оказаться таким рассеянным.
— Знаете, — начала бабушка, поставив свою чашечку с чаем, — в полумиле от моего дома есть огромная частная школа для мальчиков. Я туда заглядывала. Обучение там поставлено куда лучше, чем в обычной средней школе.
Конор внимательно посмотрел на бабушку. Была еще одна причина, по которой он не любил ее приходы. Так отозваться о его школе мог только человек высокомерный.
Или дело вовсе не в школе, и это намек на ближайшее будущее.
На то, что случится после.
Конор почувствовал, как в нём начинает разгораться ярость…
— Он счастлив и тут, ма, — быстро объявила его мать, еще раз заговорщицки взглянув на Конора. — Я права, Конор?
И он процедил сквозь зубы:
— Мне тут очень нравится.
* * *
Обед был китайским, из ресторана. Бабушка Конора «не умела по-настоящему готовить». Это точно. Каждый раз, когда он оставался с ней, у нее в холодильнике было только одно яйцо и половинка авокадо. А мама Конора слишком уставала, чтобы готовить самой, и хотя Конор сам мог кое-что состряпать, бабушка, казалось, даже не представляла, что подобное возможно.
Так как он сам занимался уборкой, то спрятал пакет с ядовитыми ягодами под мешочки с мусором на самое дно полиэтиленового мешка. И тут как раз подошла бабушка.
— Мне нужно поговорить с тобой, мой мальчик, — объявила она, остановившись в дверном проёме и перекрыв выход из кухни.
— Вы же знаете, у меня есть имя, — сказал Конор, присев на пакет с мусором. — Меня зовут не «мой мальчик».
— А вот грубить не стоит, — протянула бабушка. Она стояла все в той же позе, скрестив руки на груди. Конор минуту молча смотрел на нее. А она на него. Наконец она неодобрительно фыркнула.
— Я не враг тебе, Конор, — объявила она. — Я здесь для того, чтобы помочь твоей матери.
— Я знаю, зачем вы приехали, — сказал он и, встав, взял тряпку, чтобы еще разок протереть стол.
Бабушка шагнула к нему и забрала тряпку.
— Я здесь, потому что тринадцатилетние мальчики не вытирают столы, если их сначала не попросят.
Он снова посмотрел на бабушку.
— Так вы сами будете это делать?
— Конор…
— Тогда уезжайте, — вспыхнул Конор. — Вы нам тут не нужны.
— Конор, нам нужно поговорить о том, что скоро неизбежно произойдет, — более строгим голосом продолжала она.
— Не-а. Она всегда такая слабая после процедур. Завтра ей станет лучше, — он внимательно посмотрел на бабушку. — И тогда вы можете ехать домой.
Его бабушка закатила глаза к потолку и вздохнула. Потом она потерла себе лицо, и Конор удивился, догадавшись, что она разозлилась, по-настоящему разозлилась.
Но, может, дело вовсе не в нем.
Он взял другую тряпку и снова начал вытирать стол, только чтобы не смотреть на нее. Он вытер весь стол, до самой раковины, и случайно бросил взгляд в окно.
Чудовище стояло во дворике за домом, огромное, словно заходящее солнце.
И смотрело на него.
— Завтра ей покажется, что стало лучше, — пробормотала бабушка, и голос у нее был хриплый. — Но лучше не будет, Конор.
Да ладно, это была неправда. Мальчик повернулся к бабушке.
— Лечение ей помогает, — заявил он. — Иначе, зачем она ходит на все эти процедуры?
Бабушка долго смотрела на него, словно пытаясь решить какую-то проблему.
— Ты должен поговорить с ней об этом, Конор, — наконец сказала она, но так, словно сама с собой разговаривала. — Она должна поговорить об этом с тобой.
— Поговорить со мной о чем? — спросил Конор.
Его бабушка снова скрестила руки на груди.
— О том, что ты отправишься жить ко мне.
Конор нахмурился. На секунду ему показалось, что в комнате стало намного темнее и что пол покрыт черной, липкой грязью…
Он моргнул. Бабушка все еще ждала его ответа.
— Я не собираюсь жить у вас, — заявил он.
— Конор…
— Я никогда не соглашусь жить с вами.
— А придется, — протянула она. — Сожалею, но придется. Знаю, она пыталась тебя защищать, но я думаю, жизненно важно для тебя знать, что когда все это закончится, ты будешь жить дома, мой мальчик. Жить с тем, кто тебе нравится и будет о тебе заботиться.
— Когда всё это закончится, вы уедете, и у нас все будет отлично, — ответил Конор, которого распирало от злости.
— Конор…
А потом они оба услышали из гостиной:
— Мама? Мама?
Бабушка выскочила из кухни с такой скоростью, что Конор аж подпрыгнул от неожиданности. Он слышал, как его мама закашлялась, а бабушка сказала:
— Все хорошо, дорогая. Все хорошо. Ну, ш-ш-ш…
Направляясь в гостиную, Конор бросил взгляд в кухонное окно.
Чудовище исчезло.
Бабушка сидела на диване, растирая спину его матери, которая склонилась над ковшиком, который они держали под рукой на всякий случай.
Бабушка посмотрела на Конора, но по ее лицу невозможно было понять, о чем она думает.
Дикие истории
В доме было темно. Бабушка уложила маму в кровать, а потом ушла в спальню Конора и закрыла дверь, даже не спросив, хочет ли он чего-нибудь перед сном.
Конор лежал на диване с открытыми глазами. Он не надеялся уснуть после разговора с бабушкой и того, как мама выглядела вечером. С последних процедур прошло полных три дня. К этому времени мама обычно чувствовала себя намного лучше, но в этот раз она сильно страдала приступами рвоты, до сих пор выглядела истощенной, и сколько еще она будет…
Он отгонял все подобные мысли, но они возвращались, и ему пришлось снова гнать их прочь. В конце концов, он уснул, но понял это, только когда вновь пришли кошмары.
Не сон про дерево. Кошмар.
Ветер ревел, тряслись и крепко сжимались руки, но что-то ускользало. Конор изо всех сил старался удержаться, но не мог ухватить, и кто-то падал… падал и кричал…
— НЕТ! — взвыл Конор.
Ужас, следующий за ним по пятам, сжимал ему грудь так сильно, что Конор не мог дышать. Он закашлялся, глаза наполнились слезами.
— Нет, — вновь повторил он, более спокойно.
В доме по-прежнему было темно и царила тишина. Мгновение Конор прислушивался, но ничего не шевелилось. Никаких звуков из комнаты мамы или бабушки. Конор покосился на часы на DVD плеере.
00:07. Конечно, так и есть.
Он вновь прислушался. Ничего не происходило. Никто не звал его по имени, он не слышал треска дерева.
Может, сегодня ничего и не будет.
00:08, отметили часы.
00:09.
Рассердившись, сам не понимая почему, Конор встал с дивана и отправился на кухню. Выглянул в окно.
На заднем дворе стояло чудовище.
— Что так долго? — поинтересовалось оно.
* * *
— Пришло время рассказать тебе первую историю.
Конор замер на дачном стуле. Он сидел, прижав ноги к груди и спрятав лицо между коленей.
— Ты слушаешь? — спросило чудовище.
— Нет, — ответил Конор.
Он почувствовал, как вокруг него яростно забурлил воздух.
— Ты будешь слушать! — заверило чудовище. — Я так долго живу в этих краях, что ты должен испытывать ко мне уважение…
Конор встал со стула и направился к двери, ведущей на кухню.
— Куда ты собрался? — требовательно спросило чудовище.
Конор резко обернулся. Он был так разъярён, переполнен внутренней болью, что чудовище оторопело. Его огромные брови-листья поползли вверх от удивления.
— Что ты знаешь?! — выпалил Конор. — Ты знаешь хоть что-нибудь?
