— Да, мисс, — пробормотал Конор.
— Я не слепая и хорошо знаю выходки Гарри. Обаятельный хулиган-отличник — всё равно хулиган, — вздохнула она с раздражением. — Возможно, когда-нибудь он даже станет премьер-министром. И тогда — да поможет нам Бог.
Конор промолчал, и тишина приобрела уже знакомую ему окраску. Мисс Кван качнулась вперед и её глаза оказались на одном уровне с глазами Конора.
Он знал, что произойдет дальше. Знал и ненавидел это.
— Я даже не могу вообразить, через что тебе пришлось пройти, Конор, — так же спокойно проговорила миссис Кван, только почти шепотом. — Но если ты захочешь поговорить, мои двери всегда для тебя открыты.
Он не мог смотреть на нее, не мог вынести заботу в ее глазах и в голосе.
Потому что он этого не заслуживал.
Вновь вернулся кошмар: крики и ужас, и то, что случилось в конце…
— Со мной все в порядке, мисс, — пробормотал он, разглядывая носки своих ботинок. — Я не собираюсь делать ничего такого.
Он услышал, как мисс Кван снова вздохнула.
— Ладно, — вновь заговорила она. — Забудь о первом предупреждении и ступай на урок.
Она ласково потрепала его по плечу и отправилась через двор ко входу в школу.
Конор остался один.
Он знал, что, проведи он хоть весь день во дворе, никто не будет его за это ругать.
Странно, но от этого ему стало ещё хуже.
Маленький разговор
Бабушка ждала его, сидя на диване перед открытой дверью.
— Нам нужно поговорить, — объявила она, и лицо у неё было такое, что Конор замер на месте.
— Что случилось?
Бабушка глубоко, громко дышала, втягивая воздух носом, взгляд ее был устремлен в окно, словно она собиралась с силами. Больше всего она напоминала сейчас хищную птицу. Ястреба, высматривающего овцу на обед.
— Твоей маме нужно вернуться в больницу, — объявила она. — Так что тебе придется прокатиться и пожить со мной несколько дней. А теперь тебе надо собрать вещи.
Конор даже не шевельнулся.
— Что случилось с мамой?
Глаза бабушки расширились, словно она не могла поверить, что Конор задал такой потрясающе глупый вопрос. Потом она смягчилась.
— У нее сильные боли, — объяснила она. — Гораздо сильнее, чем раньше.
— Но у нее же есть лекарства от боли… — начал было Конор, но бабушка хлопнула в ладоши. Один раз, но громко. Так громко, что он смолк на полуслове.
— Это не сработает, Конор, — решительно объявила бабушка. Похоже, она читала его мысли раньше, чем он их начинал осознавать. — Это не сработает.
— Что не сработает?
Бабушка сложила ладони вместе еще несколько раз, только теперь без хлопков, словно испытывала их упругость. Потом снова уставилась в окно. Все это время рот ее был крепко сжат. Наконец она встала и принялась старательно разглаживать свое платье.
— Твоя мама наверху. Она хочет с тобой поговорить.
— Но…
— В воскресенье прилетает твой отец.
Конор выпрямился.
— Папа прилетает?
— Мне нужно позвонить, — продолжала бабушка. Она обошла Конора и отправилась на улицу, доставая мобильник.
— Почему приезжает папа? — бросил ей вслед Конор
— Тебя ждёт мать, — напомнила бабушка, закрывая за собой входную дверь.
Только сейчас Конор заметил, что до сих пор держит в руках рюкзак.
* * *
Приезжает отец. Его отец. Из Америки. Последний раз он видел его перед Рождеством года два назад. Казалось, та новая жена всегда в последнюю минуту выдумывала причину, чтобы отец не приезжал к нему, особенно, когда у них с отцом появился свой ребенок. Когда Конор вырос, отец стал приезжать все реже, и все реже звонить.
Его отец приезжает.
Почему?
— Конор? — это звала мама.
* * *
Матери не было у себя в спальне. Она была в его комнате, лежала на его кровати поверх пухового одеяла. Взгляд ее был устремлен вдаль, на церковь на холме.
И на тис.
Хотя сейчас тис был всего лишь деревом.
— Эй, дорогой, — позвала она, улыбнувшись Конору, но не вставая. Он заметил синяки у нее под глазами, словно ее кто-то побил. В таком состоянии он видел маму лишь однажды. Тогда она тоже отправилась в больницу и провела там почти две недели. Это случилось на прошлую Пасху, и две недели, проведенные с бабушкой, едва не уморили их обоих.
— Что случилось? — спросил Конор. — Почему ты возвращаешься в больницу?
Мама погладила край пухового одеяла, приглашая Конора присесть рядом с ней.
Но он остался стоять, не двигаясь с места.
— Что случилось?
Мама по-прежнему улыбалась, только улыбка ее была вымученной. Теперь она просто водила тонкими пальцами по картинке на пуховом одеяле — это были мишки-гризли. Конор давным-давно перерос такие штучки. Вокруг головы у мамы был повязан красно-розовый шарфик, но повязка расползлась, и Конор видел белую кожу лысой головы. Вряд ли она хоть раз пробовала примерить старые парики бабушки.
— Со мной будет все хорошо, — заверила мама. — В самом деле.
— С тобой? — недоверчиво переспросил он.
— Мы уже проходили через это, Конор, — сказала она. — Так что не беспокойся. Я в самом деле чувствую себя очень плохо и еду в больницу подлечиться. Так уж получилось, — она вновь погладила пуховое одеяло. — Ты не хочешь подойти и присесть рядом со своей старой, усталой мамой?
Конор сглотнул, но улыбка мамы стала шире и… он-то знал это… не такой натужной. Он подошел и сел рядом с мамой, лицом к окну. Она пробежала пальцами по его волосам, смахнула их с глаз. И Конор заметил, какой исхудалой была ее рука — кожа да кости.
— Зачем приедет папа? — спросил Конор.
Мама какое-то время молчала, потом убрала руку
— Ты ведь давно его не видел. Разве ты не рад?
— Бабушка не выглядит такой уж счастливой.
Мама фыркнула.
— Ну, ты же знаешь, как она относится к твоему папе. Не слушай ее. Лучше порадуйся встрече с отцом.
Несколько секунд они сидели молча.
— Ты хотела что-то еще сказать, — начал Конор. — Так ведь?
Он почувствовал, как мама выпрямила спину.
— Посмотри на меня, сынок, — мягко попросила она.
Конор повернулся и посмотрел на мать, хотя он готов был отдать миллион фунтов только для того, чтобы этого не делать.
— Последний курс лечения не помог, — начала мама. — Теперь они хотят его изменить, попробовать что-нибудь еще.
— Это так? — спросил Конор.
Она кивнула.
— Так. Они многое могут сделать. Это нормально. Не беспокойся.
— Ты уверена?
— Уверена.
— Потому что… — Конор на секунду замялся и снова уставился в пол. — Потому что ты можешь сказать мне правду, ты же знаешь.
Он почувствовал, как мама обняла его. Прикосновение ее тонкой-тонкой руки было таким нежным. Мама ничего не сказала, только лежала, обняв его. Конор посмотрел в окно, и мама заметила его взгляд.
— Ты знаешь, это — тис, — наконец сказала она.
Конор закатил глаза, но не от обиды.
— Да, мам. Ты говорила мне это сотню раз.
— Последишь за этим деревом, пока меня не будет? — спросила она. — Чтобы оно осталось там, пока я не вернусь.
И Конор понял, что это был еще один способ уверить его, что она вернется. Поэтому он кивнул, а потом они вместе долго смотрели на дерево.
Которое так и оставалось деревом, сколько бы они на него не смотрели.
Дом бабушки
Пять дней. Чудовище не появлялось целых пять дней.
Может быть, оно не знало, где живет бабушка, а может, это было слишком далеко для прогулок. Так или иначе, сада у бабушки не было, хотя сам дом был больше, чем у Конора и его мамы. На заднем дворе у неё находились навесы, облицованный камнем пруд и обшитый деревянными панелями «офис», где она делала большую часть работы. Работала она агентом по недвижимости — странное занятие, Конор его никогда не понимал. Повсюду кирпичные дорожки и цветы в горшках. Для деревьев места не осталось. Даже травы на заднем дворе не было.
— Нечего таращиться, молодой человек, — бабушка выглянула из задней двери. — Вот скоро приедет твой папаша, и съездишь навестить маму.
— Я не таращился, — возразил Конор.
— Вот как? Ну-ка зайди.
Бабушка зашла в дом, и он потащился следом. Было воскресенье, день приезда отца. Он должен был приехать сюда из аэропорта, забрать Конора, чтобы навестить маму, остаток дня они должны были провести вместе «как отец и сын». Конор ждал, что это обернётся для него ещё одним «разговором напрямую». Бабушки к моменту приезда отца здесь не будет. Это всех устроит.
— Убери свой рюкзак от входной двери, пожалуйста, — попросила бабушка и взялась за свою сумочку. — Пусть не думает, что я держу тебя в свинарнике.
Дом бабушки был намного чище маминой больничной палаты. Домработница приходила по средам, но Конор не знал, чем бы она тут могла заняться. Утром бабушка первым делом включала пылесос. Четыре раза в неделю она носила белье в прачечную, а однажды, перед тем как лечь спать, — в полночь принялась драить ванну. Она никогда не складывала обеденные тарелки в раковину — сразу отправляла их в посудомоечную машину, и один раз забрала у Конора тарелку, когда он еще и есть не закончил.
