Наркотики. Я отхлебнул красного. Окна напротив играли закатными бликами. Бюргеры поливали анютины глазки на верандах. А как всё замечательно выстраивалось! Вот и приехали. Я задумался, стоит ли к ней приставать. С одной стороны, хотелось. Даже очень хотелось. Но наркота у меня отбивает все светлые позывы, если похоть можно отнести к светлому.
— Если бы у меня сейчас грибы были, я бы еще поэкспериментировала. И не смотри на меня так. Вот живут люди — и слышат, и видят именно то, что им указали слышать и видеть. И проживают, что им отпущено, и до конца дней не имеют малейшего представления, на что они, на самом деле, способны. Потому что привыкли воспринимать мир, как им приказано… Я тебе на угловом диване постелю. Поместишься? А это у меня знаешь кто висит? Это ловец снов. Да, настоящий ловец. Конечно, помогает. Вот, например, вчера я видела во сне дракона. Как ты думаешь, что бы это могло означать? И, главное, так ясно приснился: настоящий дракон, я даже, кажется, запах его чувствовала. И он со мной говорил. Я проснулась и, наверное, битый час лежала и ломала голову, что же он сказал. Ты не смеешься?
Чего тут смешного? Я не смеялся. Я курил и глядел сквозь прутья балконной решетки. Серая вуаль сумрака обесцветила краски. Пару раз подмигнув, загорелась желтая змейка уличных фонарей. Внизу, прилежным умытым строем готовились ко сну машины. Тонированное стекло черной «ауди-шестерки», стоявшей на перекрестке, поползло вниз; тут же на заднем сиденье вспыхнула зажигалка, и в момент вспышки, я успел заметить скуластый, узкоглазый профиль. Черные волосы, хвостик на затылке. Хотя, ничего странного. Вавилон. Всяких там ирокезов больше, чем истинных арийцев.
— И часто тебе драконы снятся? — спросил я.
— Самое забавное, что я про него никогда днем не думаю. И книжек никогда этих детских, фэнтезийных не читаю. Это не драконы, он один и тот же.
— А! Стало быть, приходил уже?
— Первый раз совсем давно, в детстве. Я лежала больная, маленькая была. Помню только, что не испугалась. Но рассказать никому не могла, описать бы не сумела. Просто персонажа такого в памяти не существовало, сказки-то у меня все от бабушки, там встречались, конечно, ведьмы разные, разбойники, но Змеев Горынычей не было.
— А потом? — Я затушил окурок.
Двое пьяных, нестройно горланя песню, переходили улицу. Краснокожий в машине поднял стекло. Не ищет общения. Забавно. Я подумал, не позвонить ли прямо сейчас Моряку в аппаратную, пусть проверит. Но воздержался. Не всегда следует торопиться с выводами, не всегда.
— Потом… Лет пять назад, наверное. Или шесть. Точно не скажу, иногда мне кажется, что я вообще много придумываю. Придумываю вещи, ситуации какие-то, которые могли бы со мной произойти, и не могу после разобраться, где действительность, а где я сочинила. С тобой такого разве не бывает? Ты разве не мечтаешь? Нет, я не то говорю. Это не мечты, потому что мечты должны быть у человека хорошие, счастливые, а у меня — совсем необязательно. Ты думаешь, я сумасшедшая? Порой такое напридумывается: как будто совсем другая жизнь у меня, и в другом месте, и люди, которых я никогда не видела. И я даже не понимаю, откуда берутся эти сюжеты, места какие-то, абсолютно незнакомые…
— Фантазерка ты. А дракон? Тоже из незнакомых мест?
— У меня вчера такое впечатление сложилось, точно он отчаялся мне сообщить что-то, понял, что я снова всё забуду, и как бы успокоил меня, мол, не беда, придумаем по-другому.
— Наяву пообещал прилететь? — не удержался я от иронии.
Инна подняла взгляд, и в лице ее отразилась такая детская обида, что мне немедленно захотелось взять свои слова обратно. Зазвенел телефон. На моих набежало полдвенадцатого. Вот тебе и романтическая ночь. Она скорчила гримаску, означающую: «Не представляю, кто это, никого не жду», и сняла трубку. Я постарался сохранить невозмутимость, но не смог. Не то чтобы планы интимные, чем дольше общаемся, тем меньше интимных мыслей, а как-то не по себе стало… Инна нахмурилась. Несколько мгновений губы ее шевелились. Она посмотрела сквозь меня.
— Дышит кто-то. И смеется…
4
КОНЬНАЧАЛО ИГРЫ
— Это Моряк. Аппаратная на связи. Нью-Йоркский рейс совершил посадку. Парень из американского посольства встречает троих. Здороваются, жмут руки. У высокого — кейс с компьютером. У блондина — не определяю, но тоже электронное устройство.
— Внимание, третий пост. У меня по микрофонной линии сильные помехи. Говорят по-английски. Выходят на стоянку. Зеленый «мерседес» класса С, номер частный, берлинский.
— Первый, информация по машине?
— Резервная машина посольства для встреч. Номер проверен. Кроме них в машине шофер. Штатный сотрудник.
— Третий, звук готов?
— Да. Болтовня. Ранее не знакомы, или делают вид. Научный контингент. Блондин говорит, что для окончания исследований понадобится неделя.
— Ученые? С каких это пор ученые летают с дипбагажом? Второй, доклад?
— Свернули с автобана. Едут в тот же отель «Ванесса», где поселились те трое, что прибыли три дня назад.
— Это первый. Я внутри отеля. Подъехал микроавтобус из аэропорта. Номера дипломатические. Выгружают багаж. Три чемодана, сумка. Прибывшие занимают два номера на втором этаже, напротив предыдущих гостей.
— Это аппаратная, Моряк говорит. Блондин зарегистрирован под именем Юджин Ковальский, второго зовут Сол Рейли и третий — Артур Мэгуин. Движение в номере семнадцать. Рейли вызвал по телефону такси, уезжает.
— Первый, обеспечьте поддержку. Третий, займитесь свободным номером. Второй пост, у вас две машины.
— Это второй. Вас понял.
— Внимание, это третий. Мэгуин и Ковальский пытаются проникнуть в номер одиннадцать, напротив.
— Это номер этого… Родригеса?
— Да. Номер того парня, что прибыл три дня назад. Объект вернулся вчера в два часа ночи и не выходил.
— Первый говорит. Рейли прибыл по адресу Шлоссштрассе, четыре. Вошел в подъезд, набрал код. Его не впускают.
— Наблюдать объект. Аппаратная, отработать адрес.
— Слушаюсь.
— Внимание, третий пост говорит. Мэгуин обнаружил в одиннадцатом номере труп Родригеса. Совещается с Ковальским насчет полиции.
— Труп?! Аппаратная, чем вы занимались ночью?
— Есть аппаратная. Моряк докладывает. Родригес вернулся в одиннадцатый номер один, в два ноль шесть. Больше туда никто не входил. В два ноль восемь принял звонок по сотовому. Дважды ответил «Да», затем спросил «Кто?». На этом разговор окончил, выключил свет и включил телевизор. Через час телевизор выключился автоматически, мы посчитали, что сработал режим сна…
— Это второй. Мэгуин переносит вещи из одиннадцатого номера в шестнадцатый. Говорит Ковальскому, что все документы на месте.
— Это Моряк. По нашим данным, Ковальский и Рейли раньше работали в том же университете, что и Родригес, убитый из одиннадцатого. Человек под именем Артур Мэгуин визуально определен, как бывший сотрудник ЦРУ, отдел по контрабанде исторических ценностей. Работал в Мексике, уволился около четырех лет назад. Чем занимался потом, неизвестно.
— Начет увольнения — неплохая шутка…
— Это аппаратная. По Шлоссштрассе, по указанному адресу проживает некая Ингрид Айсман, свободная журналистка. В настоящее время находится в экспедиции в Египте. Рейли в квартиру не попал, ждет во дворе.
— Внимание, это третий пост. Ковальский говорил с кем-то по телефону насчет тела. Сказал дословно: «Луис отравлен». Обсуждал вопрос с транспортировкой.
— Отравление?! Аппаратная, вы слышали? Значит, полицию они впутывать не станут.
— Первый пост. Мэгуин покинул отель, заходит в прокат автомобилей.
— Второй, нам надо слышать машину.
— Вас понял. Мэгуин на синем «пежо» прибыл по адресу Шлоссштрассе, четыре. Вместе с Рейли поднялся в подъезд. Вооружен. Под пиджаком — кобура.
— Говорит второй пост. В гостиницу прибыли парни на зеленом «мерседесе». Поднялись к Ковальскому. Вместе вышли, заходят в номер одиннадцать. Слышу их. Ковальский требует немедленно вывезти тело через военный аэродром. Мужчина в черных очках отвечает, что это невозможно, что он не уполномочен.
— Аппаратная, слышите меня? Что у Лиса, он вошел в контакт с девицей?
— Так точно. Лис вышел на контакт. Ночевал у нее.
— Что-нибудь новое сообщил?
— Пока полный ноль.
— Внимание, это третий. Ковальскому только что кто-то позвонил, видимо, один из его людей. Они обнаружили на Шлоссштрассе еще одно тело. Это Чарльз Пристли, один из тех, кого мы видели вчера с Родригесом. Ковальский кричит, что парня еще можно успеть спасти.
— Опять отравление?
— Секунду… Не слышу, одновременно все кричат. Нет, у того… У того пуля в горле.
5
ПЕШКАЛИС И ЖЕНСКИЕ ТАЙНЫ
Поскольку на интим я особо не нарывался, то мне ничего и не предложили. Что ж, всему свое время. Тем более, если себя немножко сдержать, становится ясно, как к тебе относятся, — с душой или как к остальным. А если как к остальным, то следует обдумать, пополнять ли этот ряд. Мне очень нужно, чтобы ко мне относились теплее. Возможно, тогда удастся что-нибудь из этой истории вытянуть, если девчонка не окажется хитрее нас всех. Пеликан дал добро, велел не спускать глаз. Что-то у наших там случилась, заваруха какая-то. Меня не посвящали особо, понял только, что убит один из америкосов, следивших раньше за Инной. Пеликан сказал, что наверху совсем запутались и что нельзя терять девочку из виду. Я и не собирался терять, но на всякий случай спросил, как поступить, если возникнут «горячие» обстоятельства. «Не знаю, — честно ответил командир, — и похоже, никто не знает». Что-то затевается, но никто не понимает, что именно. Действовать по обстановке, одним словом.
