Льюис Гольструм возглавлял корпус пропаганды здорового образа жизни. Этот корпус вобрал в себя самых разносторонних личностей: отчаянных лентяев, ибо внедрение эталонов здоровья в умы сотрудников было абсолютнейшей профанацией, и разочаровавшихся в их областях науки талантливейших ученых, по той же, кстати, причине. Последние, к которым, вне всякого сомнения, относился Льюис, могли отдохнуть от наскучивших им академических проблем и творить в свободном режиме, не беспокоясь об одобрении Ученым советом их неоднозначных исследований. Льюис был настоящим философом. Он владел тремя специальностями, желая в своем универсальном знании походить на мыслителей древности, соединявших в котле своего разума все тайны мира и отрасли знания. Но философский факультет, который десятками лет спорил о том, нужна ли вечная жизнь человеку, не имея, правда, ни одного биологического открытия для такого переворота в реальности, упрямо не понимал творчества Льюиса. Последней каплей явилось направление Льюиса рекомендацией декана факультета на психиатрическую экспертизу за употребление терминологии, не понятной самому декану и ведущим деятелям этой области. Тогда Льюис выбросил свою кандидатскую в окно и пошел узким путем, которым способны идти лишь немногие. Он стал частью Центра обеспечения здоровья, возглавив самое бессмысленное его крыло, являющее собой пристанище всех утомленных путников, бредущих по тропе научной истины.
Валентин разложил перед собой журналы и стал вырезать из них фрагменты с нужными ему статьям в большую тетрадь.
Весь день Валентина был расписан по минутам. Планирование, наряду с дисциплиной, было жизненно необходимо Валентину. Оно не только позволяло все успеть, но и исполняло самую главную задачу. Без проекта дня Валентин просто не знал бы, чем занять себя. Ему требовалась внешняя направляющая сила, чтобы организовать свое бытие. Как такой недостаток, такая болезненная леность чувств и желаний, могли иметься у столь трудолюбивого человека? Не было ли это проявлением тяжелой болезни? Так как никто в институте не догадывался об истинном значении для Валентина означенных планов, то некому было и гадать об этом.
К десяти часам тишину кабинета нарушила Глория. Она пришла точно по расписанию, чтобы съесть припрятанную заначку.
– Добрый день, шеф! – приветливо улыбнулась девушка, помахав Валентину рукой.
– Привет, Глория! Как первая пара? – Валентин оторвался от чтения.
– Устала, – поделилась Глория, копаясь в холодильнике. – Потеряла, наверное, тысячу калорий! Надо немедленно восполнить…
Она достала внушительный сверток и положила на свой стол, стоящий в противоположном от Валентина конце общей комнаты. Упаковка скрывала половину жареной курицы и щедрую порцию белого хлеба.
Утомление, написанное на лице Глории, сменилось радостью. Она поставила на стол банку сладкой газировки и принялась страстно поглощать аппетитное блюдо.
– Оставить тебе, шеф?
– Нет, спасибо, – Валентину снова пришлось напрячь свою волю. – Я дождусь обеда. Студенты не буянили?
– Один попытался, – усмехнулась Глория. – Полтинник отжиманий поумерил его пыл. Он хотел было подколоть меня, попросив показать, как надо отжиматься. Ха! За это получил еще сотню. После этого уровень порядка пошел на поправку.
Валентин улыбнулся. Как же он любил своих подчиненных!
Глория Мейзен возглавляла корпус физической культуры. Она отвечала за всю работу по проведению обычной физической подготовки у студентов и ведала специальными секциями, готовящими спортсменов. Парадокс этой ситуации состоял в том, что Глория не только не имела к спорту никакого отношения, но и весила за сто килограммов. Причем соотношение жировой и мышечной ткани было не в пользу последней. Она выросла в богатой семье влиятельных чиновников от науки, которые посчитали, что лучший способ похудеть и обрести здоровье для их дочурки – это учить всему этому других. Но если тело Глории было массивным, то душа была легкой и веселой. Она согласилась, чтобы не обижать родителей, и непринужденно стала играть роль знатока здорового образа жизни. При этом, она нисколько не комплексовала и не собиралась исполнять родительский завет. Глория продолжала есть как обычно и не прибегала к нагрузкам. Валентин как-то предложил ей написать специальную программу для похудения и обещал добыть безопасные жиросжигатели. Но Глория ответила, что надо любить себя такой, какая есть. На острожные рассуждения Валентина про трудности привлечения противоположного пола, она в стиле Льюиса ответила, что ее вторая половинка должна полюбить ее душу, а не тело.
Корпус физической культуры, возглавляемый Глорией, состоял из спортсменов, получивших травмы и лишенных возможности продолжать карьеру, и чистых теоретиков-лентяев, которых выгнали за неуспеваемость с медицинского и биологического факультетов.
Глория была одета в неизменный спортивный костюм. Но даже его гигантские размеры не могли скрыть объем жира, покрывающего ее тело. Темные волосы собраны в пучок, губы щедро намазаны алой помадой, а глаза выделены черной тушью. Она была простым, прямолинейным и очень порядочным человеком.
– Ну что, шеф, есть успехи в лечении той ужасной дряхлости, которую ты так любишь? – спросила Глория.
– Нет. Пока никто не смог подступиться к механизму работы этого вируса. Есть подходы с хирургическим усекновением места его обитания – по всей видимости, это гиппокамп – но из-за размытой локализации можно повредить мозг, а это представляется чрезмерно опасным мероприятием…
– Может быть, это судьба, шеф? – простодушно изрекла Глория.
Льюис поднял на нее предостерегающий взгляд, но было поздно.
Валентин мгновенно стал мрачным. Даже его терпения не хватало, чтобы спокойно рассуждать об этой проблеме.
– Это не судьба, – твердо произнес он. – Это просто ошибка природы, что заложила в этот чертов вирус слишком много знаний об устройстве человеческого тела! Те люди, которых болезнь Кагона превратила в… В общем, они заслуживают здоровья в той же степени, как и все прочие. Наша задача – победить эту болезнь. Здесь нечего обсуждать!..
Глория немного смутилась и вернулась к еде.
– Ладно, не забудь, что через месяц зачеты. Надо подтянуть группы по всем показателям, – Валентин встал и направился к выходу. – Если начальство будет искать, я в реабилитации…
– Хорошо, шеф, – синхронно ответили Глория и Льюис.
Валентин мгновение помедлил, прежде чем толкнуть дверь, над которой красовалась вывеска "Корпус реабилитации". На пороге зала, который должен был заслуженно являться его гордостью, Валентин всегда испытывал смешанные чувства. Каждый раз туманный призрак прошлого безжалостно и неумолимо загонял в его душу болезненную занозу, причиняющую необъяснимую тоску. И только безупречная воля помогала ему совершить никому не видимое, грандиозное усилие и открыть дверь.
С первых шагов его состояние почти сразу приходило в норму. Он с головой погружался в атмосферу тяжелого и изнурительного труда, которому без остатка отдавались и пациенты, и тренеры.
Зал представлял собою просторное помещение с высоким потолком. Он был разделен на секторы, обозначенные разными цветами. В одном сосредоточились обычные с виду тренажеры, не сильно отличающиеся от привычных силовых агрегатов рядового спортивного зала.
В другом секторе находились откровенно причудливые конструкции, которые позволяли растягивать и напрягать двигательную систему пациентов, глубоко пораженных болезнью. Эти уникальные дорогостоящие тренажеры, часть которых была произведена за границей, были приобретены исключительно за личные средства Валентина. Бюджет института не имел статей расходов на столь специализированный комплекс. С самого первого дня работы в Центре обеспечения здоровья года назад Валентин стал по крупицам собирать эту секцию и добывать редкую литературу, чтобы понять их работу и научить других.
Третья секция была полностью пустой и предполагала работу на полу. В ее углу были сложены ровными рядами резиновые коврики и мягкие маты.
Четвертая зона была оборудована рядами механизмов, помогающих ходить, используя опору. Их называли инвалидными туннелями, и арсенал их был велик.
Валентин стал обходить владения, придирчиво всматриваясь в своих подчиненных и их подопечных, совершающих нелепые, рваные движения в попытке выполнить указанное упражнение. Здесь проходили восстановление после тяжелых операций и травм. Кроме того, часть пациентов, имеющих врожденные недуги костно-мышечной системы, занималась здесь на постоянной основе.
До прихода в институт Валентина сторонники традиционных теорий почитали подавляющую часть этих патологий непригодными для реабилитационного воздействия. Они использовали лишь старую добрую хирургию, таблетки и прочие грубые вмешательства, которые редко возвращали пациентов к подлинно здоровой и активной жизни. Валентин с его пытливым умом и привычкой сомневаться в навсегда данных достижениях отечественной науки, за год сумел внедрить несколько современных методик, показавших великолепные результаты. Но они, разумеется, были бы невозможны без увлеченных и готовых отдать все свои силы сотрудников реабилитационного корпуса.
