До прихода в институт Валентина сторонники традиционных теорий почитали подавляющую часть этих патологий непригодными для реабилитационного воздействия. Они использовали лишь старую добрую хирургию, таблетки и прочие грубые вмешательства, которые редко возвращали пациентов к подлинно здоровой и активной жизни. Валентин с его пытливым умом и привычкой сомневаться в навсегда данных достижениях отечественной науки, за год сумел внедрить несколько современных методик, показавших великолепные результаты. Но они, разумеется, были бы невозможны без увлеченных и готовых отдать все свои силы сотрудников реабилитационного корпуса.
Одним из таких самозабвенно преданных делу помощи восстановления потерянного здоровья был руководитель реабилитационного корпуса Марк Угнессон. Валентин увидел его возле одного из брусьев. По нему чрезвычайно медленно, делая полшажка в минуту, брел один из пациентов. Было видно, что каждое движение дается ему ценой невероятных усилий. Марк с доброй улыбкой, которая никогда не покидала его лицо, терпеливо поддерживал человека за поясницу.
Валентин направился к Марку, на ходу вспоминая свои первые впечатления об этом человеке. Когда он только перевелся в Центр обеспечения здоровья, отдельного корпуса реабилитации не существовало. Его роль исполнял небольшой уголок спортивного зала, в котором на добровольных началах работало несколько человек, одним из которых был Марк. История этого человека была крайне занимательной. Всю свою жизнь он занимался спортом и демонстрировал великолепные результаты. Сложно сказать, что было тому причиной – дарованное природой непревзойденное здоровье или безумная целеустремленность. Марк имел рост под два метра и внушительную мускулатуру. Он занимался силовым троеборьем и был гордостью института на соревнованиях различного уровня. Но однажды судьба послала Марку испытание. На соревнованиях он получил травму и был вынужден пройти курс реабилитации. Растягивая и укрепляя сухожилия под присмотром врачей в реабилитационном отделении, которое тогда располагалось в больничном крыле медицинского факультета, он к своему безмерному удивлению столкнулся с множеством по-настоящему больных людей, ослабленных травмами и тяжелыми операциями. Для них даже тот уровень нагрузки, который он применял в своей реабилитации, был совершенно недостижим. В то же время Марк видел, что врачи либо не хотят, либо не умеют высвобождать самую главную силу, которую он так хорошо научился использовать в спортивной карьере. Волю. Пока Марк восстанавливался, он стал помогать другим пациентам. Очень скоро он, не имея специального образования, усовершенствовал многие упражнения и стал негласным тренером. Он превратил больных и бесконечно слабых пациентов этого забытого богами отделения в настоящих спортсменов в деле достижения сверхрезультатов, которые для них заключались порой в способности сделать один единственный шаг без костылей и опор. Он научил их не обращать внимания на боль, ставить долгосрочные цели и не бояться пути в тысячу шагов. И когда через два месяца срок его восстановления завершился, и Марк получил долгожданную возможность вернуться к профессиональным тренировкам, он осознал, что не может покинуть этот зал. Необходимость оставить всех этих людей, которые смогли пойти на поправку только благодаря нему, стала первой и последней высотой, которую он не сумел взять.
Марк почти все свое время проводил в зале. Он был настолько силен, что мог таскать пациентов на руках. Что иногда и делал. И хотя более преданного своему делу человека Валентин не видел никогда в жизни, он был более всего строг и требователен прежде всего к Марку, потому как считал реабилитацию самым важным направлением работы их Центра.
Когда Валентин подошел к старейшему сотруднику реабилитационного отделения, то даже его статная фигура поблекла на фоне этого здоровяка. Марк приветливо помахал свободной рукой.
– Добрый день, как ваши успехи? – с привычной строгостью уточнил Валентин.
– Ходим потихонечку, – ответил Марк. – Но быстро устаем.
Худой человек в корсете, сковавшем всю верхнюю часть торса, кивнул. Было видно, что он тоже хотел что-то ответить Валентину, но слишком запыхался и не мог отдышаться. Его ноги и руки била крупная дрожь, а со лба ручьями катился пот.
– Вон скока прошли! – горделиво провозгласил Марк таким тоном, что становилось ясно, насколько он искренне восторгался успехами больного. Он показал пальцем в сторону висящей на одном из поручней красной резинки, которую использовал для замера пройденного расстояния.
– Правильно говорить "сколько", – автоматически поправил Валентин. – Это ваш очередной рекорд, господин Леттэн?
– Нет еще, уххх, – мужчина, нетвердо стоящий на ногах, наконец смог отдышаться, – еще далеко! До зеленой еще далеко…
Валентин увидел в паре метров зеленую резинку. Этот господин получил обширную травму после удара молнией, которая на полгода приковала его к кровати. Все его мышцы атрофировались и с большой неохотой откликались на требование вновь начать исполнять свои функции. В таком состоянии эти ничтожные метры были для него сродни длинному загородному шоссе, уходящему за горизонт.
– Может, на сегодня прервемся, мистер Угнессон? – он умоляюще поднял трясущуюся голову на Марка.
Тот придерживал запыхавшегося пациента здоровенной пятерней за подмышку, что и давало ему возможность найти каплю сил для этой малодушной просьбы.
Валентин замолчал и, затаив дыхание, тоже обратил взгляд на Марка. Даже самому Валентину доставляло огромное удовольствие наблюдать, как этот человек, не имеющий ни медицинского, ни психологического образования, способен разговаривать с пациентами.
– Конечно, старина, о чем речь! – с простодушной улыбкой отозвался Марк. – Но твое волшебное кресло стоит возле красной отметки, так что придется вернуться обратно.
– Но это же дальше, чем осталось! Я не могу… – прохрипел страдалец.
– Не можешь? Отчего же? Надо лишь понять, в чем проблема. Почему тебе хочется поскорее сесть в свое инвалидное кресло и поехать отдыхать?
– В чем проблема?! – с просыпающейся яростью произнес мистер Леттэн. – Сил больше нет! И болит невыносимо!
– Отлично! – оживился Марк и заметил убежденно, – боль и усталость – это враги и их надо победить. Это твои соперники. Представь, друг, что ты на соревновании. Их надо победить лишь один раз по-настоящему. Покажи им, что они тебе не конкуренты. Покажи им, что они существуют лишь в твоей голове в роли бесплотных призраков. И если они и появятся завтра после такого сокрушительного поражения, то только поджав хвост! Ну что, дерзнешь?
Эта пламенная речь и испытующий, но такой уверенный взгляд не оставляли больному никакой возможности не дерзнуть. Этим и славился Марк – никто не мог остаться равнодушным или потакающим своей слабости. Этот человек учил бороться с самим собой.
Мистер Леттэн сжал губы и мужественно кивнул. Валентин одобрительно покачал головой и направился в глубь зала, чтобы навестить самого главного для него пациента.
Майкл Илнер сидел в причудливо выглядящем устройстве спиной к нему. Его тело совсем не походило на тело двадцатилетнего студента института, которым он являлся. Размерами туловища он скорее напоминал двенадцатилетнего мальчика. Его ручки и ножки были необычайно худыми и тонкими. Кожа плотно облегала кости. Одно плечо было значительно выше другого, демонстрируя серьезное искривление позвоночника. Весь организм Майкла был согнут и закручен возмутительной слабостью его мышечной системы. Он был болен неизлечимой болезнью – синдромом Кагона, который навсегда сломал нормальный способ функционирования организма.
Майкл с присущим ему усердием совершал странные микродвижения туловищем. Валентин видел только затылок его головы, нелепо висящей на тонкой шее и наклоненной в сторону от неимоверного напряжения.
Валентин испытал мимолетный приступ ужаса, подходя к нему. Что-то внутри него очень боялось увидеть совсем иное лицо, когда голова этого тяжело больного человека повернется в его сторону. Мерзкое, гнетущее чувство ворвалось в его душу, словно внезапно налетевший на Спирос ураган. Но Валентин привычным ментальным усилием смахнул тоскливое настроение, как жужжащего комара, и подошел к тренажеру.
Майкл услышал шум шагов и обернулся. Его лицо расплылось в натужной улыбке. Эта улыбка напоминала гримасу или лишь пародию на настоящее выражение радости. Не только мышцы корпуса, но и мускулатура и кости лица были деформированы, придавая лицу несколько уродливые черты. Только светлые и чистые голубые глаза горели ясным светом.
Валентин сделал еще шаг и спросил чужим голосом – строгим и твердым, неспособным устрашаться подобным проделкам матушки-природы, равнодушной к отдельному существу и более напоминающей мачеху, а не мать:
