— Во-первых, это не похабные, — не смутился он. — Не понимаешь разницы между порнухой и эротикой… А во-вторых — ты «Мушкетеров» читал вообще?
Если честно, эту книгу я не читал. Точнее — попробовал и бросил, не понравилось. Занудная, не понимаю, что в ней раньше находили? Но зато я смотрел кино, и наше — которое с Боярским — мне всегда нравилось, поэтому я и кивнул головой:
— Угу.
— Ну и о чем это произведение? — Юрка поставил гитару между ног и серьезно посмотрел на меня. — Гляди сам. Главный герой крадет деньги у квартирного хозяина, спит по очереди с двумя женщинами и попутно плетет политические интриги. Его друг — хронический алкоголик, явный клиент ЛТП — занимается махинациями различного рода. Второй приятель — сутенер, имеет любовницу, муж которой больной и парализованный старик, обирает его, лжет и хвастает на каждом шагу. Третий — религиозный лицемер, прохвост и бабник. Все четверо по ходу действия объединяются, чтобы убить женщину, которая была женой одного и любовницей другого… Все вместе — «Три мушкетера», роман, который учит добру, благородству и справедливости.
— А? — растерянно вякнул я. Потом потер лоб и признался: — Вообще я с такой… интерпретацией не сталкивался.
— Не мое, — признался Юрка, сладко потягиваясь. — Это я в интервью Невзорова прочитал, который «Чистилище» снял.
Мы с минуту помолчали. В парке царила весна — а точнее, уже лето со всей его бездельной беззаботностью, и я, неожиданно воспрянув духом, подумал, что фингал — это не самое страшное, а впереди — масса времени, которое можно будет провести куда полезнее, чем в школе. И странным диссонансом прозвучала пришедшая на ум строчка из «Алисы в стране чудес»: «Провести Время?! И не мечтай!»
— Ладно, пойду, — кивнул я Юрке и решительно зашагал к дому, а он за моей спиной запел, как ни в чем не бывало:
А совесть и гордость имели б вес,И, сдержанный блеском шпаги,Никто бы без очереди не лез,Тыча свои бумаги![4]
* * *
На кухне разговаривали на повышенных тонах. Придерживаясь рукой за стену, я прислушался — не для того, чтобы подслушать, а от удивления. Мама с отцом никогда не ссорились. У нас вообще была очень дружная семья — это и бабульки у подъезда отмечали; отмечали с долей неудовольствия, явно считая, что это уж слишком — семейное благополучие вдобавок к материальной обеспеченности. По-моему, они были бы очень довольны, начни я глотать «колеса», отец — бухать, а мама — гулять на сторону. Тогда было бы что обсуждать, соболезнующе качая головой.
И все-таки родители ссорились. Или — во всяком случае — спорили, да так, что не услышали, как я пришел, хотя мама слышит это, даже если спит, — и всегда выходит навстречу.
Наверное, можно было проскочить к себе в комнату, не отсвечивать украшением… Я вздохнул, сковырнул с ног кроссовки и, не надевая домашних тапочек — мама всегда за это ругала, — пересек коридорчик. Сбросил на пол рюкзак, открыл дверь в кухню:
— Родители! Я пришел, можете поздравить…
Отец сидел в своей обычной позе — ноги широко расставлены, пальцы сплетены под подбородком, локти на столе. Мама стояла около окна. Вид у нее был, скорее, растерянный, чем рассерженный, да и отец выглядел абсолютно спокойным…
И тут я со своим фонарем… Похоже, пока я шел от школы, он стал еще более вызывающим, потому что мама расширила глаза и сказала:
— Поздравляю с окончанием учебного года…
А отец хохотнул и заметил:
— Ого, давненько мы такого не видели…
— Олежка, что это? — Мама подошла ближе, я уклонился от ее руки и буркнул:
— Фингал… Ма, где у нас свинцовая примочка?
— Поздно примачивать, — заметил отец. — Ладно, это мелочи…
— Какие мелочи, Сашка?! — сердито обернулась она. — Чем тебя так?! — это снова мне. — Кто?!
— Бейсбольной битой, — отец явно развлекался. — Олег, ты ей скажи. Скажи, кто, пусть сбегает разберется, кто ее маленького обидел… Светка, отойди от парня!
— А в следующий раз он придет без глаза! — воинственно заявила мама.
— Не приду, — заверил я. — Это я в конце года расслабился. А… он у меня еще получит. Потом.
— Господи боже! — Мама схватила меня за уши и несколько раз помотала моей головой из стороны в сторону. — Неужели нельзя решать споры не кулаками?!
Отец за столом захрюкал и забулькал. Я пожал плечами:
— Можно… Разными местами можно. Коленька Левшин, например, с первого класса проблемы задним местом решает, даже трусы не носит, чтоб не мешали… Только мне кулаками привычней.
— Гадости говоришь… — поморщилась мама, усаживаясь на табурет.
— Какие гадости, если правда… — начал я, но отец показал мне кулак и строго потребовал:
— Дневник.
Я ногой выдвинул из-за двери рюкзак и, протянув отцу требуемое (никаких опасений это у меня не вызывало, потому что там все было нормально), присел к столу и взял из хлебницы сухарь. Мама заглянула отцу через плечо, заметив:
— Олежка, терпимей нужно относиться…
— Ы, — ответил я, разгрызая сухарь с каменным треском, — ыхау, — проглотил я кусок и пояснил: — Не хочу терпимее… А чего вы шумели? Наследство получили?
Отец аккуратно закрыл мой дневник с портретом Мэла Гибсона в роли Уоллеса на обложке и отложил на край стола. Они с мамой обменялись непонятными взглядами, и я заволновался, сам не понимая, почему:
— Что случилось, товарищи производители?
— Наследство получили, — буркнул отец, а мама вновь сердито сказала:
— Поздравляю, сын, мы переезжаем на Эльдорадо. Твой… производитель, — она метнула на отца испепеляющий взгляд, — собирается продать квартиру и переезжать.
Я подавился вторым куском сухаря и захлопал глазами. Переезд в мои планы не входил. Во-первых, я вполне уютно чувствовал себя в нашей школе, а переезд означал новую школу. Во-вторых — это что же, уезжать от Вадима, от фехтования, от скачек?! В третьих, я не понимал, зачем продавать квартиру, в которую полгода назад вбухали кучу денег, соединив нашу нижнюю и купленную у соседей наверху. В четвертых — Эльдорадо! Это ж километров двадцать отсюда, в зоне отдыха! Красиво там, это да, но жить?!. Да и как же отец со своей мастерской?!
— Не понял, — выдал я наконец, откладывая сухарь. — А как же вы…
— Тебе купим мотоцикл, — прервал меня отец, — ты давно мечтал.
— Еще чище, — почти удовлетворенно вставила мама.
Я ничего не имел против мотоцикла, как средства передвижения, но по-прежнему не мог врубиться, о чем идет речь. Отец продолжал:
— И я вполне могу оттуда на работу добираться.
— А я застрелюсь от скуки в двадцати пустых комнатах, — скорбно сказала мама. — Олег, твой отец сумасшедший. Это наследственное…
— Заведем второго. — Отец моргнул мне. — Тогда скучать будет некогда.
Мама просто покрутила пальцем у виска и промолчала.
— Да вы про что разговариваете?! — не выдержал я. — Какие двадцать комнат?! Какое наследство?! Объяснит кто-нибудь хоть что-нибудь!
— Отец оставил нам свой дом, — сказал отец, И мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять: он говорит про СВОЕГО отца, моего деда, тоже Олега, который умер неделю назад.
* * *
Моя комната располагалась как раз на втором этаже нашей квартиры и имела свою лоджию, которую я решил не застеклять. С нее было видно парк, а на него здорово смотреть даже зимой, когда деревья голые и черные, а снег расчерчен параллельными следами лыж. Летом смотреть вообще классно. Только сейчас мне этого делать не хотелось.
Сложившаяся ситуация требовала всестороннего обдумывания.
Переодевшись, я обрушился в мягкое кресло и обвел комнату пристальным взглядом. Как будто это могло помочь.
Да, семья у нас не бедная. У меня в комнате — полный набор, даже сверх того, и ни одна вещь не вырвана с мясом из родительского бюджета. Я и не замечал, как все это появлялось — телик с видео, комп, центр… Еще масса всего по мелочи. Приятные вещи, делающие жизнь удобнее и веселей. Не могу сказать, что у меня не получится без них обойтись, но с ними — лучше.
Правда, есть в комнате вещи, которые я на самом деле ценю. И, кстати, не самые дорогие в денежном исчислении.
Конечно, горка с моими призами и грамотами. Это — мое, это я сам завоевал, не заработал даже. Кое-кто похохатывает, а мне начхать с «Минтоном».
Еще — винтовка. Настоящая. Десятизарядный «тигр» под патрон 9,3, могучая штука, купленная отцом на прошлый день рождения. Записана она, конечно, пока на него, но это ничего не меняет, он сам так сказал.
Наперекрест с ней — шпага. Не спортивная, а настоящая, с метровым почти широким лезвием и гардой из переплетенной бронзовой проволоки. Весит эта штука больше двух килограмм, и посмотрел бы я на японца, который решил бы выйти против нее со своей катаной. [5] Это подарили мне ребята из фехтовального клуба после моей победы, специально заказывали.
