– Значит, убийца – мужчина? – Капитан Саня спрашивала так, словно я был готов дать категоричный ответ.
Но тут мне пришлось промолчать.
– А теперь еще использование сякенов, броски по трупу. Сделать это может как мужчина, так и женщина, – заявила Радимова. – Разница в результате вроде бы должна быть очевидна. Но мы так и не знаем, с кем имеем дело. Соперница? Однако камера наружного наблюдения показывала нам, что Соколянская пришла с мужчиной. Хотя мы не имеем оснований утверждать, что это был именно тот самый убийца. Может быть, преступление совершил кто-то другой?
– Ответы на эти вопросы мы обязательно получим. Специфичность оружия может дать конкретный след, – заметил начальник уголовного розыска и встрепенулся, словно что-то сообразил: – Александра Валерьевна, сделай-ка запрос по аналогичным преступлениям во всероссийскую картотеку.
– Я вообще-то допускаю, что она пришла с какой-то крепкой женщиной, – заметил я. – Кадры видеосъемки, как говорит запись в протоколе, такого качества, что сказать об этом однозначно никак нельзя. У женщины, особенно спортсменки, атлетическая фигура вполне возможна.
Капитан Саня только плечами пожала.
– Вот и разбирайтесь, – сердито бросил Василий Андреевич, голос которого после назначения на должность начальника уголовного розыска быстро приобрел командные нотки. – Саня, запрос сделай и мне на подпись принеси. Да побыстрее!
Начальник уголовного розыска вышел, забыв, зачем он вообще приходил в этот кабинет. Но это было не страшно. Вспомнит, снова зайдет или позвонит. Я же постараюсь, если обстоятельства позволят, больше перед его приходом не раздеваться.
Капитан Радимова негромко застонала в унисон своим мыслям и села за компьютер.
– Чего страдаешь? – спросил я.
– Опять пальцы ломать!..
– Не напрягай их, расслабленно печатай. Ладно уж, давай помогу. Может, если с работы выгонят, возьмешь к себе секретаршей. Освободи место и диктуй. Я быстро наберу.
Печатать с чужого голоса оказалось не так удобно, как под диктовку собственных мыслей. Тем не менее я справился быстро.
На компьютер начальника уголовного розыска капитан Саня отправляла файл уже сама. Без набора она с этой техникой справлялась вполне терпимо.
Через минуту Котов позвонил и сообщил, что запрос получил, распечатал и передал секретарше для отправки.
– Бюрократия у вас. – Я покачал головой. – В основном там, где не нужно.
– Есть такая беда. А компьютеризация скоро вообще работать не даст, – посетовала Радимова. – А еще говорят, что хотят нам удобство обеспечить. Раньше напишешь от руки, передашь секретарше, а дальше уже все само собой идет. Только забежит она пару раз, чтобы непонятные слова разобрать. Ладно. Я сейчас главному судмедэксперту города позвоню. Съезди к нему, покажи свои шрамы. Пусть сравнит. Это все же след. Один из немногих. Хорошо бы сякены продемонстрировать. У тебя нет в наличии?
– Никогда ими не пользовался. Но найти, думаю, смогу. Только для демонстрации, с возвратом. Возьму на время в разведуправлении округа. В диверсионном отделе должны быть как образцы. Надеюсь, не пожадничают.
– Поезжай. – Капитан Саня сняла трубку и стала накручивать диск старого стационарного телефона.
Городское управление внутренних дел никак не могло сподобиться на покупку новых, хотя бы кнопочных. В соседних кабинетах я видел такие, но мне сказали, что офицеры приносили их из дома.
– Я поехать с тобой не могу. У меня через полчаса допрос матери убитой Соколянской, а потом – ее брата. О результатах я тебе расскажу. Алло! Здравствуйте, это капитан Радимова из уголовного розыска…
Я вытащил мобильник, позвонил в разведуправление округа и попросил начальника диверсионного отдела полковника Быковского выдать мне на некоторое время несколько разновидностей сякенов. Мол, срочно нужно для судебно-медицинской экспертизы. Просто показать, не больше. Полковник пообещал выделить эти штуки из своего сейфа, разрешил приехать прямо сейчас, сказал, что закажет пропуск.
С капитаном Саней я прощаться не стал, просто поднял руку, словно пообещал вскоре вернуться и сразу ушел. Она все еще разговаривала по телефону с главным судмедэкспертом города, диктовала ему мои фамилию-имя-отчество для получения пропуска. Я однажды уже возил туда Радимову, но сам в здание не заходил.
– Ко мне вопросы или просьбы есть? – Полковник Быковский вручил мне пакет с сякенами.
Он был занят, о чем говорило присутствие в его кабинете нескольких офицеров, в том числе и двух из моей бывшей бригады. Они рвались со мной поговорить, но не решались прервать работу. Приставной стол, заваленный картами, тоже не говорил о том, что полковник развлекается.
– Мне бы к начальнику шифровального отделения попасть с просьбой, – неуверенно попросил я, тоже не решаясь мешать Быковскому.
Но он и сам, как мне показалось, был рад ненадолго оторваться от дел, махнул офицерам рукой, дескать, продолжайте работать, а сам набрал номер по внутреннему телефону:
– Виктор Иванович, Быковский беспокоит. Тут к тебе сейчас заглянет с просьбой наш капитан в отставке. Ныне частный сыщик. Помоги ему, чем можешь, уважь. – Положив трубку, Василий Игоревич мотнул головой, показывая мне направление. – Где шифровальщики сидят, знаешь?
– Последний кабинет по правой стене.
– Точно так. Иди. Там звонок. Нажми кнопку, Виктор Иванович выйдет в тамбур.
Я еще по службе в бригаде знал, что вход к шифровальщикам разрешен только командиру соединения и его первому заместителю. При этом кабинете обязательно должен быть тамбур, где шифровальщики принимают посетителей, у которых возникла в них надобность. Я добрался туда, нажал кнопку звонка. Вышел подполковник Федулов.
Мы были с ним слегка знакомы. Он когда-то проверял режим соблюдения секретности у нас в бригаде, посещал мою роту и даже сделал, помнится, какое-то замечание в акте проверки.
Если мне память не изменяет, у нас в казарме в открытом виде висело расписание занятий, в котором фигурировали такие дисциплины, как блокирование радиопеленгаторной станции противника и ликвидация его поста наблюдения. Как оказалось, такие данные должны храниться в сейфе и в голове командира. Отсюда и запись в акт с требованием устранить нарушение.
Я сделал это прямо при подполковнике, не снял расписание с доски объявлений, но замазал темным фломастером строки, которые вызвали у него возражение. Я вообще всегда был человеком покладистым, и в должности командира роты тоже.
– Здравствуй, капитан! – Подполковник крепко пожал мне руку. – Или как к тебе сейчас обращаться?
– Вообще-то меня иногда дразнят капитаном частного сыска, – с усмешкой проговорил я.
– Красивое прозвище, – заметил Федулов. – Чем могу быть полезен?
– Набор на компьютере пытаюсь освоить, товарищ подполковник, – объяснил я, слегка смущаясь своим неумелым враньем. – С этим у меня проблемы. Нет ли у вас каких-то методических пособий для тренировки?
– Есть. Я тебе дам пособие по слепому методу. Обучение для работы всеми пальцами. Сначала двумя указательными, потом по одному на каждую руку будешь добавлять. Научишься, если постараешься. Тебе скорость, как у моих солдат, не нужна.
– А у них она, извините, какая?
– Лучший показывает двадцать одну тысячу шестьсот знаков в час. Это получается шесть в секунду. Быстро работает. Остальные чуть помедленнее. Но тебе это будет лишнее. Выделю, учись. Дело необходимое. Сейчас без компьютера никуда. – Подполковник ушел в кабинет, вернулся через двадцать секунд и вручил мне тоненькую книжечку.
Почти торжественно. Как награду за будущие заслуги.
– Осваивай. Первые две страницы – рекомендации по занятиям. Потом методические таблицы. Бессмысленный набор знаков. Если по полчаса каждый день заниматься, то быстро освоишь. Методичка не секретная. Можешь не возвращать.
Я поблагодарил его и удалился.
Мне опять пришлось ехать через весь город. Это меня сильно не расстраивало, поскольку к своей относительно новой машине я уже привык, а за рулем всегда себя чувствую увереннее, чем тогда, когда являюсь хроническим пешеходом, опирающимся на реабилитационную палочку.
Хотя тут я чуть утрирую ситуацию. Металлические детали в правой ноге давно уже перестали мне мешать, и палочку я с собой не ношу. Даже ту, которую выписал через Интернет. Внутри у нее кроется стилет.
Честно говоря, протезы мне, может быть, прежде и мешали, но я так старательно убеждал себя в том, будто этого не происходит, что порой забывал про них напрочь. Но я отдавал себе полный отчет в том, что могу не выдержать стандартный пятидесятикилометровый марш-бросок. Просто одна нога у меня была значительно тяжелее другой, поскольку кость и металл имеют различный удельный вес. Где-то к середине дистанции я начал бы заметно хромать. Это портило бы строй моей роты. Командиру несолидно первому выпадать в осадок. Потому я и не рвался на перекомиссию.
