– Да. Но что могло связывать с Тропинину с Соколянской, если убийцей была она? – спросил неизвестно кого начальник уголовного розыска. – Соколянская не связана ни с Краснодаром, ни с Челябинском. Надо искать, что общего могло быть у этих женщин.
Капитан Саня не стала размышлять вслух, как ее прямой начальник, и строить умозрительные догадки. Она просто набрала номер и пригласила к телефону Юлию Юрьевну, мать убитой. Эта самая дама с трехэтажным «вороньим гнездом» на голове утром нанимала меня на работу и должна была совсем недавно побывать в этом кабинете на допросе. По крайней мере, так мне говорила сама капитан Саня, когда я отправлялся к судмедэксперту. Сюда же обязан был зайти и ее сын – Артур Николаевич, младший брат убитой и тоже мой работодатель.
– Юлия Юрьевна, извините, что опять вас беспокою. Это Радимова из уголовного розыска. Когда вы сегодня у меня были, я еще не имела этих данных, а теперь у нас новые вопросы появились. Нет, приезжать не надо. Можно по телефону. Может быть, вы в курсе. У вашей дочери не было такого знакомого – Тропинина Ильи Константиновича? Так-так. Очень хорошо. Интересно. Спасибо. Мы найдем его. Нет, на подозрении не он, а его бывшая жена. Она уже несколько лет находится в международном розыске за аналогичное убийство в Краснодаре. Извините еще раз. – Радимова положила трубку и посмотрела не на Котова, который ждал ее слов, а куда-то в стену, между шкафами.
Я уже давно заметил, что капитан Саня делает так, когда думает о чем-то важном и никак не укладывающемся в стандартные рамки.
– Прямой след. Только куда он нас приведет?
– Рассказывай! – строго проговорил подполковник.
Я бы на его месте заявил «докладывай». Разный все же в армии и в полиции лексикон.
– Илья Константинович Тропинин работает директором в бутике женского нижнего белья. Он принадлежал убитой Соколянской. Сейчас Илья Константинович лично и с немалым энтузиазмом – так Юлия Юрьевна охарактеризовала его энергию – занимается организацией похорон Алевтины Николаевны. Они пройдут послезавтра. Но, по словам Юлии Юрьевны, у Ильи Константиновича были сложные отношения с хозяйкой бутика, хотя он человек не агрессивный и не злопамятный. Алевтина Николаевна еще в прошлом году собиралась уволить его, но почему-то не стала. Недавно снова хотела прогнать. Ее, видимо, не устраивали результаты работы бутика. Заняться организацией похорон Тропинина попросил Артур Николаевич. Тот – единственный мужчина из всех директоров. Двумя другими бутиками и галереей заправляют женщины. Эти светские львицы ничего иного не умеют, кроме как представлять себя обществу. А похоронные хлопоты – мужское занятие.
– Вот оно! – воскликнул подполковник Котов. – Носом чую, что это след. Упускать его никак нельзя.
– У меня то же мнение, – мрачно и решительно заявила капитан Саня.
Она согласилась, как я понял, вовсе не потому, что не желала идти против мнения начальника. Похоже, Радимова и сама так думала.
– Посмотрим, – сказал я. – Не будем торопиться. У нас же нет никаких улик против кого бы то ни было. Все подозрения – только из головы. Или из носа.
Не знаю, что на меня нашло. Оба они, капитан и подполковник, были опытными сыскарями, у которых мне еще учиться и учиться. Но я где-то внутри себя чувствовал, что это след, который только уводит в сторону.
Так бывает, когда ты идешь по тропе, преследуешь противника и чувствуешь необъяснимую тревогу. В итоге оказывается, что ты шагаешь по следу, оставленному мирными жителями, прогнавшими здесь отару на пастбище. Те, кого следовало бы догнать, вовремя свернули. Возможно, они дышат тебе в спину, готовятся атаковать.
Мне показалось, что мой взгляд не обидел подполковника. Он, наверное, с детства привык, что его дразнят котом Васькой.
– Там еще кое-что есть. – Василий Андреевич кивнул на листы распечатки, которые не стал забирать со стола Радимовой. – Можешь потом посмотреть. Мне все это кажется бесперспективным, но вдруг тоже к делу относится? Проверять требуется, копать, искать. – Он вышел.
Я взглядом попросил у капитана Сани разрешения, взял распечатку со стола и посмотрел. Там было описание трех убийств женщин, совершенных три года назад в Челябинске и безуспешно расследуемых до сих пор.
Наличие похожих преступлений говорило о том, что работает маньяк. Хотя в материалах дела это определение не присутствовало. Все три трагедии походили на случай с Соколянской уже тем, что убиты были состоятельные женщины. На их телах имелись аналогичные повреждения, нанесенные уже после смерти. В первом случае использовался, скорее всего, острый и узкий нож, который на месте преступления обнаружен не был.
Уже тогда опера пришли к мнению, что эти удары были нанесены ради того, чтобы обезо-бразить тела. Хотя они допускали и возможность умышленного сталкивания следствия со следа. В первом случае у женщины имелись порезы даже на лице.
Эти данные наводили меня на определенные подозрения, но капитан Саня прочитала сообщение равнодушно. Она уже полностью ушла мыслями в образ преступницы – Надежды Ивановны Тропининой.
Я по своему опыту знал, как трудно бывает отказаться от назойливой мысли, но не верил в эту версию и подлил масла в огонь:
– Не исключено, что Тропинина в это время как раз и была в Челябинске. Да и ее муж…
Капитан Саня встрепенулась, как от звонка в дверь, и схватила листы распечатки, чтобы перечитать их снова.
Мнения у нас с Радимовой были не схожие. Но пообщаться с Тропининым, поговорить на разные темы мы поехали вместе. Правда, я понимал, что в данном случае получил приглашение и использовался исключительно в качестве водителя транспортного средства, не более. Капитан Саня просто проявила ко мне благосклонность, позволила присутствовать при беседе.
Я вел себя соответственно, не стал говорить с Радимовой о своем недоверии к новой версии. Она ведет свое следствие, я – собственное. Саня уже определилась с тем, во что надо верить.
При всем моем уважении к Радимовой я не представлял себе женщину, способную ударом кастета убить другую. В моем понимании это вообще-то даже не каждому мужчине доступно.
Я наблюдал недавно из окна своей машины, как дрались два молодых парня. Что один, что другой задирали подбородки, закрывали испуганные глаза и пытались даже не ударить, а толкнуть противника кулаком в лицо.
Удар – это хорошо поставленное действие, в которое вкладывается не только рука, но и все тело, прокачивающее волной энергию от пальцев ноги до сжатого кулака. Каждое движение тела, любое сокращение мышц тоже должно производиться в определенной последовательности. Это доступно далеко не всем мужчинам, не прошедшим специального обучения.
А уж женщин сама природа избавила от таких способностей. Не дано им бить по-мужски. Допустим, они сумеют отработать правильную координацию своих движений, синхронизируют усилия ноги и тела, выливающиеся потом в кулак. Все равно женщина может даже кастетом только лишить соперницу сознания, не более. Разве что проломит висок, и это станет причиной смерти.
Но в нашем случае удар был нанесен по затылку. Он должен был бы обеспечить сотрясение мозга и рассечение кожи, но оставить Соколянскую в живых.
Исходя их этих соображений, созревал мой скепсис относительно действий полиции. Наверное, он имелся не только у меня, потому что утром, к началу рабочего дня, к нам в детективно-правовое агентство пришли Юлия Юрьевна Соколянская с Артуром Николаевичем. Они опять потребовали от нашего генерального директора, чтобы это дело расследовал именно я, потому что не верили в способность полиции найти преступника.
Петр Васильевич Новиков, сам в прошлом офицер уголовного розыска, к бывшим сослуживцам относился с уважением. Но он помнил о своей ответственности за заработки всего агентства, отказаться от выгодного заказа не пожелал и согласился с требованием клиентов.
Мы поехали в магазин без предупреждения, поскольку не знали номер телефона Ильи Константиновича. Капитан Радимова не сообразила поинтересоваться им у Юлии Юрьевны. Но у нее в материалах уголовного дела были адреса всех трех бутиков и галереи. Все эти заведения имели, естественно, свои названия. Определить по ним бутик нижнего женского белья оказалось возможно.
Я согласился с тем, что «Лолита» – единственное из трех названий, которое подошло бы ему. Даже вспомнил, что, проезжая мимо, обратил на него как-то внимание. Не на сам бутик, а на название, выведенное над дверью и окном светящимися неоновыми трубками.
Когда-то давным-давно я был в этом помещении. Там, помнится, в те времена находился книжный магазин. Проезжая мимо, я подумал, что он просто сменил название. Теперь он именуется по самому известному, наверное, роману Владимира Набокова, единственному его произведению, которое я некогда читал.
Жена тогда пыталась заставить меня осилить еще что-то, кажется, про шахматиста Алехина. Но я поступил, как тот матрос, который попытался дезертировать с подводной лодки посреди океана, – просто настоял, чтобы меня включили в состав очередного отряда, уезжающего на Северный Кавказ. В результате попал сначала в госпиталь, потом на инвалидность.
