Только в старших классах я понял, что означала, что символизировала эта фотография. Армия старого образца, армия дисциплины и приказа остановила победную поступь мантийских сверхчеловеков и сохранила наш мир таким, какой он был и есть. По идеологии Манты был нанесён страшный удар. Устаревшая общественная формация оказалась сильнее прогрессивной, а значит, в прогрессивной что-то было не так.
Но они не сдались. Они подписали капитуляцию и признали себя подданными императора – но не сдались.
В мире мантийца нет такого понятия – «сдаться».
Впрочем, я отвлёкся…
В месяц циа к нам в гости приехал Джелли Горан. Мне исполнилось четырнадцать, он был старше и год назад поступил в военное училище в Лоране. Его здорово подтянули там за этот год. Плечи Джелли уже развернулись так, как никогда не разворачиваются у штатского, скулы его стали резче, глаза – холоднее… Джелли был из семьи рыбаков, но терпеть не мог семейное дело. Как и мой отец, он ненавидел море и мечтал улететь с Циалеша. Мы вместе ездили в школу в Красных Песках. Мы не дружили, просто знали друг друга, как знаются все в наших краях.
Я увидел его в мундире. Это был первый человек в мундире, которого я увидел вблизи. Как гром среди ясного неба.
В тот день, как и весь напролёт месяц, небосвод затягивали тучи… Под утренним редким дождём от станции рейсовика чеканил шаг Джелли Горан, человек в погонах. Промокшая фуражка сидела на его стриженой голове как влитая, а по щекам стекали капли дождя. Я открыл ему стеклянную дверь веранды. Он бросил на пол сумку, глянул на меня немного заносчиво, но в целом доброжелательно и спросил: «Взрослые дома?» Ему было шестнадцать лет.
Он был моей первой любовью.
Первой, если не считать Роэна Тикуана.
Легерт опускал шторы на окнах – солнце било в глаза. Зелёные полотнища падали с лёгким «шшурх!», и в конференц-зале становилось всё темнее. Вид у нач-упра внешней безопасности был донельзя мирный, почти домашний. Симкин что-то рассказывал Морелли, наклонившись к самому его уху. Кейнс сидел, как всегда, унылый и сонный, и перекладывал по столу маркеры. Николас разглядывал голографический Циалеш, вращавшийся в дальнем углу зала, и думал, что было бы неплохо, если бы пришёл Доктор. Доктор положит ноги на стол и внесёт оживление в это сонное болото. Опять-таки скажет что-нибудь, успокоит всеобщую паранойю… Легерт слишком смирный сегодня, и руки у него дрожат… Николас уже знал, о чём пойдёт речь.
А по коридору за распахнутыми дверьми метался Улли Лауфер, Улли Красавчик, самый молодой из революционных начупров – ему было двадцать восемь, – мечта всех женщин столицы, а то и всего Циа. Николас ничего не мог с собой поделать: при виде Улли он всякий раз хоть на долю секунды, но впадал в тоскливое состояние «видит око, да зуб неймёт». Сладкий мальчик Улли на самом деле был мечтой женщин, потому что любил их искренне и горячо, причём исключительно их.
Улли был зол. Николас улыбнулся, расслышав, как он где-то в стороне отчитывает ведущего инженера. По закону подлости именно сейчас, перед правительственным совещанием, в ближнем космосе пошли какие-то помехи, станцию на орбите Тройки отрезало от Циалеша, Циалеш – от станции, а с нею от внешней сети. Собственно, потому Улли и бегал по коридору, ругаясь сквозь зубы. Инженер никак не мог отвечать за флуктуации плюс-поля, но уже видел себя в тюремной робе осуждённым за саботаж. Суров товарищ Лауфер, прекрасен и беспощаден как истый революционер…
Николасу вспомнилось, как в этом же зале настраивали голоконференцию для межпланетной связи, на двадцать точек, тяжеленную железную дуру, по стоимости сравнимую с годовым бюджетом Плутоний-Сити. Главный сисадмин Дома Правительства в ней запутался. Время текло, товарищ Кейнс смотрел всё мрачнее, сисадмин краснел, бледнел и дрожал как овечий хвост. В конце концов Лауфер выругался и, отпихнув его, сам прилип к аппарату. Зрелища более чувственного и возбуждающего, чем белокурый Улли, ползающий по ковру на четвереньках, Николас не видел ни в жизни, ни в порно. Голоконференция, видимо, тоже так считала, потому что уступила ровно через минуту… Сейчас и плюс-поле уступит. Техника любит товарища Лауфера, у техники хороший вкус.
«На самом деле он добрый», – думал Николас. Он следил за Улли немного пристальней, чем за остальными, потому что ему просто нравилось за ним следить. Припорхнут к нему стайкой референтки – мур-мур-мур, фр-фр-фр, сладкий Улли, – и товарищ начупр подключает личный канал, тратит драгоценный мерцательный трафик на то, чтобы скачать им из внешней сети какое-нибудь модное шоу. Кажется, что ему делать здесь, синеглазому ангелочку, среди угрюмых вояк вроде Фрайманна, да ещё на такой должности?
А в том штука, что товарищ Лауфер гений и второго такого нет на планете.
«Гений, – думал Николас, – и не так прост, как кажется, хотя он и с виду-то непрост». Как-то к Лауферу пришёл Шукалевич и стал ненавязчиво интересоваться состоянием умов во внутренней сети. Разговор был приватный, Николас заполучил эхограммы локального плюс-поля. На имеющихся мощностях расшифровка эхограмм шла неделю. Забавно, но, чтобы получить дополнительные мощности, Николас должен был пойти на поклон к Лауферу же… Кстати, тот бы отказал. Плюс-сервера на Циа не производили, а теперь их Циа и не продавали; оборудование изнашивалось, и на резерве Улли сидел как курица на яйцах.
Шукалевич тоже начал с того, что посягнул на резервные мощности. Выслушав отказ, начал втираться глубже: «Я, – сказал, – как начупр внутренней безопасности интересуюсь, что вы думаете о происходящем. Возможно, товарища Лауфера что-нибудь беспокоит?»
Улли посмотрел на него ясными глазами и ответил, что его, товарища Лауфера, беспокоит то, что население со страшной силой жрёт мерцательный трафик, подрубаясь в обход всех законов к университетским точкам доступа. И ещё его беспокоит новый билд Эмералда, потому что товарищ Лауфер нашёл в нём странные уязвимости, а поскольку Артифишл Интеллидженс Эмералд Софт является подразделением Неккена, то он, товарищ Лауфер, подозревает, что уязвимости заложены нарочно, чтобы держать под контролем всех клиентов монополиста. И что если Управлению внутренних контактов дадут денег, он, товарищ Лауфер, потратит их на разработку собственной операционной системы, решив попутно проблему несанкционированных подключений.
Шукалевич ушёл от него почти в ужасе, потому что не мог понять: то ли Улли гик, который ничего за пределами монитора не видит, то ли, наоборот, гик, который всех видит насквозь. Это было исключительно забавно: некто явился прощупать почву и осознал, что с той стороны почву не только уже прощупали, но даже успели окопаться и протянуть колючую проволоку. Николас только что не рыдал от смеха и умиления. Он тоже не знал ответа, но его это не волновало. Достаточно было уверенности в том, что Улли на их стороне.
И тут плюс-поле уступило обаянию товарища Лауфера: связь восстановилась. Голограмма-заставка в углу исчезла, воздух в зале вспыхнул, плотное свечение собралось в бешеный пламень звезды, растеклось по орбитам, спаялось в планеты… Теперь по залу плыла, мягко просачиваясь сквозь головы Народного правительства, голографическая модель системы. Условная, конечно, модель; реальное расстояние между небесными телами было куда больше, а корабли – куда меньше… На миг Николас почувствовал себя на уроке в школе. Вот они, три планеты, Циалеш – внутренняя, защищённая от метеоритов двумя лунами, следующие незамысловато называются Двойка и Тройка. Двойка – голый камень, на котором копают гелий-3, последнее время его копают почти исключительно осуждённые… Тройка – газовый гигант, вокруг которого крутятся десять ледышек-спутников и станция внешней связи, с начала изоляции – единственное их окно в мир… в Двенадцать Тысяч миров.
А за Тройкой, медленно приближаясь к лысине товарища Кейнса, плыло нечто ещё.
Этцингер потрясённо выругался.
Остальные молчали.
Улли закрыл дверь зала и понуро прошагал к своему месту. «А Шукалевича нет, – отметил Николас, – начупра внутренней безопасности не пригласили. Сейчас Легерт доложит об инциденте, и мы будем разговаривать серьёзно…» Спектакли, которые им порой приходилось разыгрывать перед Стерлядью, доводили Реннарда до исступления.
Кейнс откинулся на спинку кресла. У него так болела голова, что это было видно.
– Арни, – велел он, – рассказывай.
Легерт выпрямился.
– Двадцать пятого циа в ноль часов тринадцать минут по местному времени станция при сканировании обнаружила неизвестный движущийся объект. Объект был распознан как корабль биотипа вида «скат» подвида «бабочка». На стандартные позывные корабль не отвечал, требование сменить курс не выполнил, продолжал продвигаться к Циалешу. Когда он приблизился к орбите Двойки, дежурный командир согласно уставу приступил к выполнению плана «Коса». На перехват вышло звено…
