— Не может такого быть, Мать-Земля видела, Отец-Небо ведает. И как такое в голове провернуть, ведь угол у всех один то? Ведь после этого никто никому доверять не сможет.
— Наша Вера, сынок, есть наша совесть, правило и уклад. А у них тут это разные вещи. Оттого и множат сами себе зло, не замечая истинных врагов, погружая самих себя в пучину. Да, у нас не все правильно, Благородные тянут из людей соки, но их тридцать семей! Число четко определено и конечно. Калеченные всегда жили по такому правилу, ибо помнят истоки, что для Люда мы выжили, все удары судьбы встречались грудью. Оттого мы сильны, так как весь шлак со временем и ударами невзгод выбился и ушел с кровью в Мать-Сыру Землю.
— Калеченные? Первый раз слышу такое название. Вас же каликами перехожими называют. — проговорила Забава, что внимательно слушала наш разговор.
— Мы более не ходим и калика наша всегда при нас с самого рождения. Еще раз вмешаешься, удавлю…. Но Я отвечу для понимания твоего, брат. Когда Мать пострадала от Зла, дурная кровь проснулась в людях. Стали меняться и внутри и снаружи. Все прочие Рода изгоняли таких из своих мест, дабы не омрачали своим видом и без того скорбное существование. Время шло, таких изгнанных становилось все больше и больше. Раньше они просто уходили в лес, где погибали от невзгод или зверья, но порой, то что украла дурная кровь, вернулось сторицей. Кто-то стал лучше видеть или слышать, вторые сильны многократно, третьи выдерживают множество ударов и живучи, как волколаки. Всю свою злобу на несправедливость Мира, они направили не против Люда, а выплеснули на Орду. Голыми руками, палками и камнями ломали хребты и пробивали головы, делали ловушки и прятались. Один раз вбили малый гон, отразив нападение орды у селения. Когда поселковые увидели сие чудо, поклонились низко. Более никто не бросал чадо с изъяном в лесу, а отдавал каликам перехожим. Мы жили в лесах возле поселений, так как зависели от них, а они от нас. Выносили нам еду и ненужную одежду, как духам леса или реки, а в ответ получали защиту. — Брат Сет сбавил шаг, пристально осмотрел лес. Затем продолжил повествование. — Потом был Великий Поход! На том Вече, где разделились Рода, нас первый раз пригласили, долго рассматривали с недоверием, ощупывали и сравнивали. А еще сильнее удивились, узнав сколько нас таких, поломанных, но не сломленных. Сотню лет гнали прочь, выкидывали в лесу, хоронили заживо, выжигали, а вон как повернулась. Тогда в руках первый держали калики настоящее оружие!!! Не самодельное из костей и палок, а боевое!!! Пятьдесят лет войны и у калеченных появилась Родина. Наше городище! Мы не такие, как остальные, мы с изъяном и болезнями, но честным трудом и самопожертвованием отвоевали право жить. Берендеи долго были среди нас, но мы живем с верой в Мать и Отца, а у них свой бог и своя книга. Ты увидишь их быт и самих последователей Велеса, мы во многом схожи, нрав, уклад и отношение к Земле.
— Расскажи про горынычей и афанасьевых. Чем они знамениты и их нравы.
— Могу только про первых, так как знаю их неплохо. Городище Афанасьево закрыто для других, известно лишь то, что это самое снаряженное воинство на Севере. Воюют не числом, а умением. Механизмы у них в почете и грамота. Горынычи очень… — тут старик напрягся. — Светоч, а глянь-ка чуть правее дороги шагов на триста.
Я тотчас укорил себя, будто не было мне науки, что всегда следить нужно вокруг себя. Кинув взор Даром, заметил малые очертания.
— Трое, невысокого роста, сидят на кортах у дороги. Слева еще двое. Только….-тут Я замешкался, пытаясь объяснить увиденное мной. — Это не животные и не люди, Я таких еще не видел. Пятна еле живые, чуть подсвечены, будто раненые или во сне.
— Маровы твари. Жаль лучника нет или самострела, шугнули бы тварей да время не теряли. Не дай им себя задеть, когти, клыки и слюна, все гнилью и смертью пропитано. Еще снег не упал, а они уже повылазили из нор. Наваливаются лишь числом да на одиноких путников. Но раз ждут, то или голодны чрезмерно, или приказ имеют от кукловода. Подбери жердь, пару локтей в длину, с твоим ножом тут не сладишь. Сам не бейся, просто отталкивай. Береги себя, сынок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Беспрекословно выполнив наставление, срезал ножом пару веток, толщиной в три пальца. Тут что покороче передал Деве, свою же слегка заострил, на пример копьеца. Сунул нож в кольцо на поясе и приготовился. Прочитал коротко молитву от раны и помощь в ратном деле да покрепче сжал древко, а мысли были только о том как уберечь себя и Деву.
— Твои слева двое. Просто толкай от себя и не дай окружить. — ветеран потянул за шнуровку плаща, высвобождая покалеченную руку. Потянул топор из-за спины. — Босик, кинь камень в кусты, а то чего-то они задремали, а мне ждать не с руки.
Каблуком сапожка отбив замерший ком глины, Я прицелился и на выдохе швырнул в кусты.
— Ну хоть в ту сторону, что нужно кинул и то хлеб. — посмеялся надо моим броском Брат. Я же переключился на другую сторону, откуда раздавались шорохи и сопение.
— Ну и паскудный же ты! — крикнул Храмовник, отправляя первого выползня в лес ударом топора. Наконец на моей стороне из чащи леса Появился первый противник. Склизкая кожа с прилипшими листьями и землей. Лысая голова с залитыми черным глазницами и впалый нос. Само тельце тщедушное и худое и передвигалась на согнутых ногах, пошатываясь из стороны в сторону. Помня наставление Сета, Я ткнул в грудь жердиной, с целью оттолкнуть. Заостренная палка встретив слабое сопротивление, неожиданно для меня, погрузилась на две ладони в тельце. Из раны тут же брызнула грязная вода, а края прокола задымились мутным паром. Слева взвизгнула Забава, увидев вторую тварь, что неспешно вывалилась из леса и поперла прямо на нее. Обуза она и есть… Резко крутанув корпусом, налег на древко, уводя противника в сторону. Тщедушная грудь соскочила с древка, а сам утопленец рухнул оземь. Повернувшись, поспешил на помощь Деве, но она так отчаянно лупила палкой по голове и плечам серого ходока, что было опасно подходить ближе, дабы не попасть под горячую руку. Удары не причиняли большого вреда твари, но их было много, от того поднятого шатало после каждого удачного попадания, как камыш при сильном ветре. Дабы не оставлять за спиной соперника, Я подскочил к первой твари и точным ударом проломил ему голову. Тот булькнул и затих. Покончив с опасностью, принялся обходить мертвяка со спины, мазанув даром по лесу. Лес словно ожил. Тут и там шагах в трёхстах, а где и ближе, поднимались огоньки поднятых. Понимая, что время играет против нас, наколол голову, многократно битую Забавой, прекращая издевательства.
— Брат Сет, их больше сотни в лесу. Хотя Я их не чуял до этого. — быстро доложил об увиденном.
— Уходим быстро. Они хоть и вялые после спячки, но пятерых Я упокоил. Ты когда успел жердину заговорить? — вопросил меня Брат.
— Заговорить? — изумился Я.
— Позже поговорим, ходу давай, ходу. Главное не шумим. До заката нужно быть далече от леса и от реки или на дереве спать будем. — прошептал Тот, перекидывая топор на плечо. Затем ускорил шаг, постоянно озираясь на недружелюбный лес. Я последовал его примеру, схватил Деву за руку и потянул за собой.
— Что это было? — дрожащим голосом произнесла Забава.
— Это то, во что ты не веришь. Твари земли, от которых мы оберегаем Юг. Эти еще хилые, утопцы. Я их по бестиарию вспомнил. Черная ворожба подняла их к вечно голодной жизни. Не болтай и поспеши за нами. Брат Сет не поможет тебе. — зашептал Я, постоянно проверяя лес Даром. Вся нечисть тянулась из подлеска в сторону недавней сечи, не считаясь с дорогой. Вся округа наполнилась шумом и треском ломаемых веток и сучьев. Пройдя пару верст в тишине и постоянном ожидании нападения, брат свернул в сторону от дороги. Найдя поваленное бревно, присел и вытянул ноги.
— Все-таки под приказом твари были. Своего разума не имеют, в погоню не пустились. Сейчас пожрут все что мы с тобой набили и опять по норам уйдут. Шума много наделали, сколько их прознал?
