– Оборотни с трансформацией леопардов. Они называют себя анито, – рассеянно пояснил мой спутник. – Тот, что повыше, – советник, возглавляющий семью леопардов, а другой – его брат.
Мулаты скрылись за спинами прочих верлафов, и я посмотрела немного правее. На прилегающей дорожке появился пятнадцатилетний Павел Самохин с родителями. Парень из моей группы, мой друг. Ранняя трансформация волка (что характерно для оборотней, живущих в нашем городке) и огромный рост позволили ему учиться на старшем курсе. Заметив нас, Самохин приостановился.
– Макс, Злата, привет! – Глядя на меня сверху вниз, он обменялся рукопожатием с Максом.
Надо же, потертых джинсов и кроссовок с высунутыми языками на нем сегодня нет. Строгий костюм и отсутствие извечных наушников делают его старше.
– Мелкий, завтра тренировка, – ткнув Павла пальцем в грудь, с ходу предупредил Макс, но взгляд его излучал тепло.
– Не представляешь, как я рад, что ты в порядке! И по тренировкам соскучился! – пробасил подросток. Заметив, что сильно отстал от родителей, он извинился и бросился за ними.
Кончики моих губ едва заметно приподнялись. «Мелкий», – мысленно повторила я. Оба парня под метр девяносто. Да и в ширине плеч Павел не сильно уступает Фадееву. Самохин всегда восхищался моим спутником, а его личным наставником Макс стал благодаря мне.
– Такое впечатление, что съехался весь клан, – отвлек меня от этих мыслей звонкий девичий голос.
Я повернулась. Хрупкая Кира, размахивающая крошечной сумочкой, и высокий Роман Самойлов, бережно поддерживающий свою девушку, поравнялись с нами. Радость мгновенно согрела душу. Самойлов – мой однокашник и друг с детских лет, а Кира – подружка, в отличие от меня выбравшая стезю не Хранителя, а биохимика. Порыв ветра взметнул ее вьющиеся светлые волосы, сбегающие до поясницы.
– По паре представителей от каждой семьи и советники, не больше, – ответил на замечание Киры Роман. – Злата, о практике что-нибудь знаешь? – Глаза цвета горького шоколада вопросительно уставились на меня.
– Сегодня решится, и надеюсь, не в вашу пользу, – недовольно вмешался Макс.
Роман взъерошил короткие каштановые прядки, но промолчал: очевидно, понял, что настроение моего парня ниже невысоких бордюров.
– Николай и Ирина еще не зашли. – Обращаясь ко мне, Фадеев кивнул в сторону входа.
Мама и Николай действительно стояли возле накрытых снежными шапками кустов самшита – справа от широких ступеней, ведущих к дубовым двустворчатым дверям. Главу клана окружили несколько мужчин. Если не ошибаюсь, советники. «Спор там серьезный», – мгновенно поняла я. Наверное, поэтому они до сих пор и не в зале. Верлаф с внешностью типичного скандинава что-то упорно доказывал Вязину. Оба анито, которых я видела, будто не соглашаясь со светловолосым гигантом, переглянулись и отрицательно покачали головой. «Может, и они спорят о практике?» – подумала я.
Дождавшись Николая и Ирину, в здание академии мы ступили только минут через десять. Верлафов в огромном холле еще больше, чем на улице. Едва мы вошли, нас обдало волной духоты. Появление главы клана, как всегда, вызвало шепот. Толпа расступилась. Я обратила внимание, что многие смотрят и на меня. Но особо не удивилась: естественно, все уже знают, что произошло во время нападения. И если раньше моя трансформация поражала, но особо никого не беспокоила, то теперь верлафы глядели настороженно. Я смешалась. Вцепившись в локоть Макса, потупилась. Ускоряя шаги, ноги задвигались быстрее, но шепота, который боялась услышать, избежать не удалось.
– …частичная трансформация, – послышался шелест справа.
– …она предупредила о нападении… отличается от всех… откуда такие способности?..
– …такого оборотня не было никогда, в ее сознание проникает враг Виктора Коншина, таинственная девушка-вампир…
– …чувствует телекинетическую энергию мракауров на расстоянии… цвет глаз меняется… – доносилось до моих ушей.
«Да уж», – мысленно согласилась я. Странностей хоть отбавляй. Впору блокнотик завести и вписывать каждую. А то вдруг что-то забуду. Прислушиваясь к голосам, я сосредоточенно разглядывала носки своих замшевых сапог. Осуждать настороженность верлафов я не вправе. Любой был бы изумлен. Ведь в ночь нападения таинственная девушка-вампир, которую мы начали считать своим союзником, проникла в мое сознание, послала видение, предупредив о появлении Охотников. Да и во всем остальном верлафы не преувеличивают. И как бы я не желала быть похожей на остальных, от правды никуда не денешься… Пантера-одиночка с ворохом необычных способностей в стае волков. Единственное, что я могу, – смириться.
Не задерживаясь, мы вошли в огромный конференц-зал, напоминающий амфитеатр. Сегодня кованые люстры слепили собравшихся тысячей электрических свечей. Даже цветных витражей со сценами сражений сейчас не различить. Несмотря на высоту четырех этажей и огромную вместительность, зал не мог принять всех желающих. Верлафы сидели на каменных скамьях с мягкими спинками, отделанными тонкой вязью неяркой позолоты, стояли в проходах, подпирали стены. От духоты, запаха роз и скорбного шепота, который сливался в монотонный жужжащий гул, сжало виски. Взгляд мгновенно, словно намагниченный, метнулся к большой овальной арене.
Сначала показалось, что она засыпана снегом, и лишь потом я поняла, что это розы. Сотни… нет, тысячи белых роз. Я знаю этот ослепительно белый сорт – английская «Клэр Окян», источающая сильный запах мирры и ванили. Часть стены за ареной и весь пол будто задрапированы цветочными головками. На нежном покрывале из живых цветов возвышаются невысокие каменные подставки в форме волков – скорее скульптуры, чем постаменты. Но не они приковали внимание, а лежащие на них небольшие серебряные щиты с маленьким урнами. Ровно тридцать, и что-то подсказывало – они пусты. В ту ночь шел снег и вряд ли пепел разорванных и сожженных оборотней был собран.
Все, что осталось от Хранителей, – урны с небольшими табличками. На каждой – имя, эмблема в виде серебряного «Щита и клинка» и главная аксиома Хранителей: «Сила, скорость, жизнь!»
Мы шли вдоль выставленных полукругом постаментов, замедлялись, возлагали розы, продвигались дальше. Ирина всхлипывала, Николай молчал. Таблички мелькали одна за другой. Некоторые имена я не знала, но многие были мне знакомы очень хорошо. Ева и Ксения – две девушки из параллельной группы. Они находились на балу. Как они погибли? Наверное, ответ на этот вопрос один: они бросились на помощь другим Хранителям, как и все, но к сражению с Охотниками не были готовы.
Возле последнего щита мы с Максом задержались надолго. Аркадий Назаров – лучший друг Макса. Лицо Фадеева стало белым. Губы задрожали, а скулы напряглись так, что казалось – не выдержат давления и сломаются. Он молчал. Через несколько минут бережно коснулся серебряной поверхности щита, затем резко развернулся и поспешил прочь, будто убегая от страшной действительности.
Увы, уйти далеко не удалось: наши места – рядом с главой клана в первом ряду. И если в торжественные дни близость к арене давала преимущества, то сейчас я бы с удовольствием расположилась где-нибудь в районе четвертого этажа. Пришлось сесть рядом с Ириной. Сам Николай задержался рядом с директором академии. Тот был в неизменном коричневом костюме. Мужчины стояли поодаль и что-то напряженно обсуждали.
– Их будут награждать. – Глядя в правую часть арены, Ирина утерла вновь набежавшие слезы.
Короткие золотистые прядки мамы уложены в идеальную прическу. Лицо с тонкими чертами, высокими скулами и полными губами просвечивает бледностью. Мы похожи, как родные сестры, правда, волосы у меня длинные и черные, а глаза не серые, а меняющиеся в зависимости от настроения. Мама расстроена и нахмурена. О чем она думает? Может, о том, что почти восемнадцать лет назад была на похожей церемонии прощания? Тогда в схватке с мракаурами погибли мой отец и другие верлафы.
Я только теперь заметила знакомую каменную трибуну в форме волчьей лапы и узкий каменный стол, заставленный тридцатью серебряными статуэтками, отражающими свет свечей. «Щиты и клинки» – почетная и вожделенная награда для всех Хранителей света, но эти будут не вручены, а всего лишь присвоены посмертно. И переместятся не на домашние полки, а в общий зал Хранителей света.
– Всего лишь металл. – В голосе Макса, сидящего слева от меня, сквозило презрение. – Ни одна награда не стоит жизни и ни одна из них не спасет от нового нападения Охотников.
К счастью, слова Макса об Охотниках мама не расслышала, а я накрыла его ладонь своей, хотя вряд ли так можно сказать – его рука в два раза больше.
– В тебе говорит боль, Макс. – Я перебирала теплые пальцы. – У тебя наград уже восемь, и за каждой из них таится не одна спасенная человеческая жизнь.
– Но только не за этими! – отрубил Фадеев. Он наблюдал за вереницей оборотней, двигающихся вдоль постаментов с урнами. – В ночь нападения мы сражались не за жизни людей…
