Ещё те туристы… видно, с молодости тренировались в подобных делах.
Впереди Брыню ждала встреча с женой и, тенью маячившей за её спиной, тёщей. Больше идти было некуда. Суетливые мысли метались в голове, но надёжного выхода не находили. Он подумывал о том, чтобы нелегально вернуться обратно в больницу, но, увы, вынужден был отказаться от этой идеи: слишком хорошо продумана система охраны, решетки, заборы, сигнализация и мопсы из преисподней в образе санитаров.
Странноватая эта штука – жизнь: где казалось бы должно быть хорошо – там плохо. А в тех местах, о которых иной раз и говорить в порядочной компании неприлично, – совсем иной эффект от расчетного: и состояние души возвышенное, и общество притяжательное, и настроение возвышенное, так и хочется горы свернуть… на крайний случай, что-нибудь помельче, но веселенькое отмочить.
После того, как Брынюка выписали из больницы и мысли изгнанника блуждали в поисках надёжного пристанища, ноги сами привели Алексея в пивной бар. Вот и говори после этого, что голова умнее ног, потому, что в ней мозги спрятаны. Пивной бар имел далеко не экзотическое название – «Друг», и завсегдатаи заведения, если их одолевали некие сомнения в жизни, говорили: «А не зайти ли мне к «Другу»? И всегда, заходили…
Брыня рассказал свою историю со всеми подробностями старым приятелям, которых объединяло и роднило питейное заведение, слышавшее тысячи подобных историй за время своего существования. Ему сочувствовали, давали многочисленные советы и обильно угощали пивом и более крепкими напитками, соглашаясь, что мужчине совладеть с двумя женщинами, одна из которых – тёща, невероятно сложно. К закрытию пивного бара, в головах друзей накопились наиболее эффективные мысли по жизненным вопросам, только языки слегка заплетались и ноги не вполне слушались. Общественный разум, сконцентрированный в подвальном помещении бара, пришел к выводу, что идеальная тёща должна жить за сотни километров и при этом иметь проблемы с двигательной системой организма, то есть, быть немножко парализованной. Что же касается жены, то очень желательно, чтобы она была немая и глуховатая, хотя бы на одно ухо, и иметь не более пятидесяти процентов зрения, чтобы отличить картошку от яиц, а морковку от банана.
На этом прения были окончены, и довольные посетители злачного места, гордясь достигнутыми результатами, стали медленно расползаться по домам на ночевку. Расставания сопровождались клятвами в вечной дружбе и обильными взаимными лобызаниями. Слюни текли рекой. Носовых платков, как обычно, ни у кого не было; смахнуть набежавшую слезу и обтереть чужие сопли было нечем.
Дверь открыла жена Люська и, увидев Алексея на пороге не задумываясь, проголосила:
– Мама, Лёшка с дурдома сбежал. Вызывай милицию!
Брыня одним плечом попридержал дверь, а вторым поднажал на жену. Алкоголь в лечебных целях и его воздействие на храбрость человека – известная истина. И только это заставило мужа не бежать из дома прочь, а напротив, героически проскользнуть в образовавшуюся прореху между дверью и женой. Лешина самоуверенность, проявившаяся по известной причине, тут же обдала жену волной сомнения и нерешительности.
В это время тёща, не теряя время, наяривала по телефону. Её диалог с неизвестным абонентом загипнотизировал в прихожей Брыню и его супругу Люську, застывших в ожидании дальнейшего разрешения создавшегося обстоятельства.
– Мой зять сбежал из психиатрической больницы, куда я его с таким трудом засадила, и хочет меня зарезать ножницами, – подло фантазировала тёща, ища поддержки у противоположной стороны.
– Звоните в психиатрическую больницу, ваш вопрос не в нашей компетенции – нет состава преступления, – последовал ответ.
– Пока они приедут, он меня зарежет! – кричала обманщица в трубку, подражая голосу раненого бегемота. Чтобы услышать вопль раненного бегемота, не обязательно ехать в Африку. Можно попросить Брынину тёшу, и если она будет в настроении, то исполнит просьбу за небольшую мзду. Любит тётя денежку.
– Вот, когда зарежет – тогда и звоните! – выкрикнул тёщин оппонент и окончил разговор.
Люсина мама послала в пространство много противно скрипящих слов, отчего воздух в квартире прокис.
Супруги, стоя в прихожей, слышали, конечно же, только слова тёщи-мамы и осведомились, что желаемый результат не достигнут.
Лёша храбро прошёл в столовую и вежливо попросил жену принести ему чашку горячего чая. Люся так разволновалась от ворвавшейся в дом нервозности, что, не оспаривая требования, отправилась на кухню выполнять просьбу мужа.
В рядом расположенном лесу в это время сдохла кукушка. У егеря того же леса выстрелило незаряженное ружье, стоящее в углу чулана, и ожидающее, когда же хозяин разбогатеет на покупку патронов.
…В столовую влетела расфуфыренная от неудачного разговора тёща и задребезжала в ярости такими звуками, что слов было не разобрать, но эмоций было вполне достаточно, чтобы понять, что мать жены чем-то сильно не довольна.
Упреждая дальнейшие катаклизмы в природе и в квартире, Алексей резко вскочил на стул и назидательно поднял указательный палец вверх, к потолку (в его понимании к небу). Свет в квартире погас, а следом ослепительно включился, и палец, а следом и пространство вокруг него осветилось небесно божественным светом, и тёща увидела, как священный нимб взошел над головой зятя. Она в ужасе повалилась на колени и три раза в поклоне боднула пол головой.
– Мама! Он тебя ударил? – запричитала своим вопросом вошедшая дочь (чашку чая для мужа она приготовила, но забыла на кухне). – Я его сейчас загрызу, как волк лошадь, – и оскалилась так, клацнув челюстями, что будь в комнате лошадь, понеслась бы она, спятив от страха, без оглядки.
– Ох, – только и смогла промолвить тёща, стоя на коленях, а следом, боднула пол челом три раза.
– Что с тобой, мама?!
– Глянь на мужа, – ответила мать, – на него божья благодать сошла, – и снова коснулась в поклоне челом пола.
Люся испугалась, подумав, что мать тронулась умом на почве нервного потрясения. В это время свет в квартире снова погас, и тут же ярко вспыхнул опять, слепя присутствующих. Люся глянула на мужа и его вознесенный к потолку палец, светящийся лазурным светом на фоне ламп люстры, а над головой его кружился тор, сияя блёстками.
– Нимб видишь, дочь, у него над головой? – шепотом спросила мать, стоя на коленях и не смея поднять головы.
Дочь Люся тоже заметила сияющий нимб, а после и голову мужа, над которой он разместился.
– Возможно, это и нимб. Я их раньше не видела, мама, – ответила она спокойно.
– Падай, дура, ниц… как бы чего худо не вышло, – и потянула, не глядя, дочь за руку. – Видно, бог его отметил там, откуда пришёл…
Люся скорчилась рядом с матерью, боясь, лишний раз глянуть в сторону мужа и убедиться в
