двери, что кошка от потопа, заголосив пугливо:
– Нет, нет! Я здесь ритм жизни поддерживать буду, да ещё и вещички кой-какие в порядок привести надо, прочих дел уйма…
– Ну, ну, – строго сказал Алексей и ткнул в её сторону «страшно священный» указательный палец. – Это не человечий удел, поддерживать ритм жизни… За нас все решат, здесь думать во вред своим планам получится. Сообщите сей-сей, если вдруг надумаете, потому, как пора уже что-то решать… – и неестественно заморгал глазом, так как волос с ресницы пробрался к глазному яблоку, и заломился там некстати.
У Изабеллы Викторовны душа провалилась в пятки. Она так передернула плечами, что наплечные шлейки платья чуть не соскочили, до конфуза осталось совсем рядом.
– Так, если что, скажите, вмиг организуем… – выкрикнул довольный победой Брыня вслед удалившейся тёще, все ещё мигая одним глазом.
«Главное в жизни, хорошо продуманная идея и качественное её воплощение», – произнес Алексей вслух, слегка заплетающимся языком никого не стесняясь, и нежно погладил себя по голове: «Заслужил, подлец, ай, заслужил…»
* * *
Сверху дворик, в котором разместился уютный парк, был затянут маскировочной сеткой, скрывавшей внутренние подробности быта и жизни объекта. От кого скрывала, что и зачем прятала наброшенная на проем таинственная вуаль – о том мало кому было известно. Имение, да имение, каких ныне десятки и сотни расстроившихся чиновников, бизнесменов, их родственников, казнокрадов всех уровней и мастей, торговцев наркотиками, оружием и многими заманчивыми услугами, пользующимися постоянным нетленным веками спросом, но не прилюдно, а для пользы и надежности, потаенно, по договоренности к взаимному удовольствию. Если бог есть любовь, то, к какому боку этого сочетания примыкает удовольствие? Любовь – это божественно. А удовольствие?.. Не является ли оно происками сатаны? Как разобраться в этом обычному человеку с зашоренными от проблем мозгами? Обратитесь к его жене, если и в вашу голову подобная дрянь затесалась, она разъяснит. Эта женщина проживает рядом с центральным базаром, на улице, где каждый месяц лопается канализационная труба и нечистоты смердят несносно. Зовут её Маня, правильней Мария, но кто её так называл последний раз, она сама вспомнить не может.
Ухоженный уютный парк с голубыми елями, платанами, с позолоченными скамеечками, волшебными фонтанчиками говорили о том, что деньги здесь не слишком считают. Во всяком случае, их расход не рассматривался, как потеря средств, а напротив, ажурно славил радость приобретения.
По парку прогуливались хозяйским вельможным шагом двое мужчин: один в спортивном костюме, второй, в костюме тройке с галстуком, похоже, вот-вот должен был поспешить на важную встречу или ответственное мероприятие. Вот только похожи они были, как братья-близнецы, и был ещё третий образ, всплывающий в голове инкогнито, лишь кто бы то ни был, увидел «братьев». Но их никто не видел, и потому ни у кого в голове ничего не всплывало. И, слава богу. Оно так даже лучше для всех.
– Слышал про мой конфуз? – обратился «брат» в спортивном костюме к «брату» в костюме тройке.
– Да… Начальник охраны очень смешно рассказывал, и даже, можно сказать, заливался от произошедшей случайности, качаясь по дивану.
– Вот гнида такая! Всё при случае президенту расскажу, покудахчет ещё. Он же мог и настоящую персону оставить по глупости своей на растерзание толпы. Такое не прощают никогда, – «брат-спортсмен» состроил лицо, как у гимнаста перед прыжком через козла. – И этот, так называемый, начальник охраны, высадил меня по случайности и забыл подобрать, сволочь – продолжал негодовать «обиженный брат». Налетевшие бабы, женщин там почти не было, угостили по спине своими дурацкими торбами, наполненными бог знает чем. И почему у женщин, скажи пожалуйста, непременно должна быть сумка в руке и обязательно с чем-нибудь тяжелым. Это, что – дань моде, предмет гордости?
– Это предмет необходимости… Необходимости хранить в нем полмира, а заодно использовать, как средство защиты в случае возникновения непредвиденных обстоятельств. И сильно тебя отмутузили?
– Не сильно. Но даже для двойника президентской особы очень унизительно и обидно. Дать бы каблуком под зад такой умнице, только сан, хоть и маскарадный, всё же не позволяет. Вот была бы умора, если нога сама не выдержала бы и съездила по внушительной заднице. Пусть бы потом говорили, что президент деспот, с культурой не дружит, женщину ногой пнул. А мне обидно, что не пнул… Таких дерзких хамок надо топтать и топтать, а после на четвереньки и снова…
– Не заводи себя, а то завод сломается, – ответил «брат» в тройке. – Нам такое не позволительно, инструкция не велит. Только первая персона может принять иное решение. К тому же, извини, но напомню для пользы дела – я двойник, а ты всего лишь тройник. Потому каждый сверчок должен сидеть на своем шесте и не высовываться, иначе здешнее болото – сплошная топь, тело если окунется, то уже не всплывет. Так то, брат…
– Я же с тобой по-дружески, поделился переживаниями…
– И я по-дружески, чтоб чего не вышло… Ты же знаешь, по статусу нам не разрешено встречаться, даже знать не должны о существовании друг друга.
– Так-то оно так, но не наша вина, что по нелепой случайности во дворце достижений народного хозяйства, в котором мы никак не должны были пересекаться, но пересеклись, возникло задымление, и наша охрана, во избежание риска раскрытия тайны, поместила нас в одно помещение, чем мы и обязаны личному знакомству. А то бы работали самолично, мнили бы из себя незаменимую персону, выкаблучивались бы перед остальным персоналом, что полубоги, а оно вон как.. Вжих.. и на твоем месте иной тельняшку рвет, без ущерба для общества, дела и службы.
После этого события начальник охраны смирился со случившимся, чувствуя, прежде всего, свою вину, и прикрывал мелкие глазки филина на совместное содержание двух двойников президента, но при встрече смотрел на них пронзительно гадко и подозрительно, стараясь свести их общение к минимуму. Если до знакомства их держали в разных имениях, то ныне, в том числе и в целях экономии средств, поселили в одном, но в таком режиме содержания, что их встречи были редкостью. Каждый из них искал возможность пообщаться с коллегой, с тем, чтобы разорвать свое «добровольное» тоскливое заключение, связанное с родом деятельности. Начальник охраны, получивший прозвище «Филин» из-за глубоко посаженных мелких глаз, интуитивно догадывался о желании двойников наладить друг с другом надежную связь, и потому враждебно вглядывался в каждого из них при встрече, пытаясь выяснить удалось ли им что-нибудь придумать или же тема всё ещё в разработке. Никто никогда никому не разглашал прозвище начальника охраны: не то место и род