– До завтра дойдет? – осведомился Роджер.
Служащий взглянул на конверт.
– Должен дойти, – ответил он. – Когда вы сдаете письмо до пяти, то оно должно успеть туда к следующему дню. Но что будет там – за это я поручиться не могу. Там его могут продержать и два, и три дня.
– Да нет, у нас там все нормально с этим, – сказал Роджер.
– Тогда, значит, завтра будет.
– Спасибо вам.
Роджер вышел на улицу и посмотрел на небо. Тут ему пришло в голову, что надо бы сделать ещё одно дело, прежде чем идти в полицию – позвонить матери в Кэри и сказать ей, чтобы она не волновалась из-за того, что он не приедет сегодня вечером, как обещал. Часы в витрине ювелирного магазина показывали, что ещё нет и девяти, но это ничего, мать уже давно на ногах, как он и говорил миссис Дауэрти. А интересно, что подумает миссис Дауэрти, когда получит его поздравление? Хорошо бы увидеть выражение её лица в момент, когда она откроет конверт. Он с улыбкой пошел вдоль улицы, высматривая телефонную будку. Перед одним из зданий он увидел стайку подростков. Ребята и девчата стояли, смеялись, дымили сигаретами. При всех были школьные учебники. Девочки держали их у груди, ребята – опустив к бедру или на ремне. Вот-вот они скроются в здании – это была, очевидно, школа. Роджер вспомнил, как он ходил в школу в своем городке, но тут же прогнал от себя эти воспоминания. У кондитерского магазина футах в пятнадцати впереди крутились детишки, шумя и хохоча. Роджер вошел в магазин и в глубине его увидел телефонную будку. Он разменял у прилавка доллар и стал ждать, пока полная женщина испанского типа не окончит разговор. Выйдя из будки, она улыбнулась ему. Он вошел в будку, сел на стул и, вдыхая запах духов и разгоряченного тела, принялся набирать номер Кэри. Он набрал код города, потом номер – Кэри 7-3341 – и стал ждать, пока ему ответят на другом конце провода.
– Алло? – раздался голос матери.
– Мам, ты?
– Роджер?
– Да, мама.
– Ты где?
– В городе.
– Продал вещи?
– Да, мама.
– И сколько выручил?
– Сто двадцать два доллара.
– Это больше чем мы думали, да? – спросила мать.
– Да, на сорок семь долларов больше, мам.
– Ну да, ну да. Здорово, сынок, правда?
– Да. Это потому, что я поехал в другой район, я говорил тебе о нем. Я заприметил это место в декабре, когда был тут перед Рождеством. Помнишь?
– Это в самом центре?
– Да, именно там. Ты знаешь, сколько мне дали за салатницы, мам?
– За которые? За большие?
– И те, и другие.
– И сколько же, Рог?
– Я сдал их тому покупателю по полтора доллара за штуку. Это большие салатницы, всю дюжину, мам. Это куда больше, чем мы продавали их у себя.
– Я знаю. А он в здравом уме был, тот человек?
– Конечно. А знаешь, сколько он заломит за них, когда будет продавать, мам? Я не удивлюсь, если он за каждую получит по три, а то и по четыре доллара. Это за большие салатницы.
– А маленькие как пошли? Сколько он дал тебе за маленькие?
– Маленьких он взял только полдюжины.
– И почем?
– По доллару. – Роджер сделал паузу. – А у себя в мастерской мы продаем их по семьдесят пять центов, мам.
– Да, я знаю, – сказала мать и рассмеялась. – Я о чем подумала – не дешевим ли мы здесь?
– Ну, у нас в городке не так много покупателей, сама знаешь.
– Это верно, – согласилась мать. – А когда домой приедешь, сынок?
– Деньги я послал тебе по почте, мам. Сто долларов. Загляни завтра на почту, хорошо?
– Ладно. Так когда ты будешь дома?
– Точно не скажу пока.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Да есть тут дела...
– Так ты хочешь этим сказать – что точно пока не знаешь, когда приедешь?
– Когда же я буду дома... – неуверенно произнес Роджер, потом линия затихла. – Мам! – подал он голос.
– Я здесь, здесь.
– А как... э-э... как там братишка?
– Отлично.
– Мама.
– Да?
– Так вот... насчет когда приеду...
– Так что?
– Я не знаю, когда.
– Я в первый раз от тебя такое слышу.
– Понимаешь, у меня тут есть ещё кое-какие дела.
– Что это у тебя там за дела такие? – забеспокоилась мать.
– Ну... – начал бы Роджер и замолчал.
– Да, я слушаю.
– Но брат же с тобой.
– Брат ещё мальчик.
– Мама, мальчику двадцать два года.
– Все равно мальчик.
– Да я сам не намного старше, мам. – Роджер сделал паузу. – Мне только двадцать семь, даже ещё не исполнилось.
– Это возраст мужчины, – сказала мать.
– Поэтому я не понимаю...
– Это возраст мужчины, – словно не расслышав его, повторила мать.
– Во всяком случае, я не уверен, как у меня получится. Поэтому я и послал тебе перевод.
– Спасибо, – сдержанно отреагировала она.
– Мама!
– Что?
– Ты обиделась?
– Нет.
– А по голосу – обиделась.
– Ничего я не обиделась. Старший сын бросает меня одну среди холодной зимы...
– Мама, но брат же с тобой.
– Он ещё мальчик! Кто будет заниматься мастерской, пока тебя нет? Ты же знаешь, что я плохо себя чувствую, что у меня...
– Мама, я ничего не могу поделать, надо.
– Как это «ничего не могу поделать»? Что это там за дела такие у тебя?
– Так... Надо...
– Что «надо»?
– Мам, если бы я хотел сказать тебе, то уж давно сказал бы.
– Как ты разговариваешь с матерью?! Думаешь, раз ты вымахал такой, то я не спущу тебе штаны и не высеку?!
– Прости, – смутился он.
– Теперь говори, что у тебя там случилось.
– Ничего.
– Роджер!
– Ничего! – резко ответил он. – Прости, мам, но ничего не случилось.
На том конце провода снова воцарилось молчание.
– Я тебе позвоню, – сказал он и, не дожидаясь ответа, повесил трубку.
Глава 3
Человек, который жался к дверям здания, соседствовавшего с кондитерским магазином, – высокий, худощавый, с рыжеватой щетиной на подбородке, – выглядел одного с Роджером возраста. На нем было серое пальто с поднятым воротником, который он одной рукой прижимал к шее. Он не носил ни шляпы, ни перчаток. Рука, которой он держал воротник, побелела от холода, другую руку он грел в кармане. Его внимание привлекли проходившие мимо старшеклассницы, но тут перед ним появился Роджер, который вышел из кондитерской, и внимание человека моментально переключилось на него. Человек вышел из-за своего укрытия и пристроился за Роджером.
– Эй, – окликнул он Роджера.
Роджер остановился и подождал, пока незнакомец догонит его. Тот подходил неторопливо, ничего угрожающего в его виде Роджер не увидел, а на лице появилась приятная улыбка.
– Ищешь что-нибудь? – спросил незнакомец.
– Нет, – ответил Роджер.
– По-моему, ты не из этого района, да?
– Да, не из этого.
– Я подумал, что, может, тебя кто послал сюда.
– За чем? – удивился Роджер.
– Да мало ли за чем. – Роджер пошел, незнакомец двинулся следом. – Только скажи, у нас всё есть.
– Мне ничего не надо.
– Женщина нужна?
– Нет, я...
– Только скажи, какую. Белую, черную, коричневую, просто смуглую. Даже желтую, только скажи. У нас их тут полна улица.
– Не нужно мне никаких женщин, – отрезал Роджер.
– Может, ты предпочел бы девочку, совсем молоденькую? Скольких лет? Девяти, десяти, одиннадцати? Ты говори, не стесняйся.
– Нет, – так же твердо произнес Роджер.
– А чего тогда? Травки? Порошочков?
– Ты про что это?
– Ну, героин, кокаин, морфий, опиум, кодеин, демерол, бензедрин, марихуана, фенобарбитап, сигареты с приправой, амфетамин? Только скажи.
– Да нет, спасибо.
– Тогда чего тебе надо? Пушку? Хату? Алиби? Припрятать что? Ну чего молчишь?
– Чего мне надо – так это чашку кофе, – ответил Роджер и улыбнулся.
– Ну, это совсем просто, – сказал незнакомец и развел руками. – К тебе подкатывает джинн из бутылки и говорит, что исполнит три любых твоих желания, а ты просишь его чашку кофе. – Незнакомец пожал плечами. – Вон там, за углом – кофе и прочее. Самое приличное место здесь.
– Хорошо, – с благодарностью произнес Роджер.
– И я с тобой, – предложил незнакомец.
– Что это сегодня с утра все ко мне так и липнут? – вслух подумал Роджер.
– А кто его знает? – ответил незнакомец, пожав плечами. – Может, началась неделя братства в стране, кто его знает? А как тебя зовут?
– Роджер Брум.
– Рад познакомиться, Роджер, – сказал спутник Роджера, отнял от воротника руку, подал её Роджеру и коротко пожал ему руку. После этого рука сразу же вернулась на свое место, к вороту пальто, потому что он распахнулся. – Рад познакомиться. Меня зовут Ральф Стаффорд.
– Очень приятно, Ральф, – произнес Роджер.
Они уже обогнули угол и находились на подступах к небольшой забегаловке. Вентилятор гнал оттуда клубы белого пара и неприятный запах кухни. Роджер заколебался, входить или не надо, но Ральф подбодрил его:
