могу сказать тебе что угодно. У любой медали есть две стороны. И, к сожалению, в наших жизнях не все зависит от нас самих, как бы нам это не внушали. Особенно любовь. Любить должны оба.
– Ты думаешь, что он не испытывает тех же чувств?
– Прошло много времени, я уже об этом не думаю. Потому что если начну – остановиться уже не могу. – Очередной глоток. – Но мне этого не хватает. Я больше всего хотела бы услышать от него, что…
– Что он любит тебя? – Перебил меня Эрик.
– Не угадал. Что он меня не любит и давно живет дальше, без воспоминаний и сожалений. Что его не посещают мысли, как мы могли бы быть вдвоем против этого мира. Услышать, что никаких чувств не осталось, а я, как маленькая дурочка, просто продолжаю жить в своем выдуманном мире и верю в сказки.
– Ты хочешь сделать себе еще больней?
– Я привыкла к боли. Но я хочу остановиться и отпустить. Ты же понимаешь, что лучше и не придумаешь? Только представь, что человек, с которым ты хочешь быть, говорит тебе, что ненавидит тебя. А после удаляет тебя из всех социальных сетей, блокирует даже твой сотовый номер, хотя итак тебе никогда не позвонит. Ты больше не видишь его фото, его больше нет в твоей жизни.
– Даже представив такое, мне становится не по себе. Ты, – он поднял бокал и указал на меня, – чертов мазохист.
– Быть может ты прав.
– А что, если он скажет иначе?
– Он уже говорил.
– И?
– Всё. – Эрик подумал, что я хочу закончить наш разговор. Он напрягся. – Он сказал, что любит меня, – продолжила я, – и после мы не виделись ещё три года. Три чертовых года, – закричала я. – Любовь иногда причиняет боль похлеще, чем удар ножом, не находишь?
– Ты плакала. – Он снова не спрашивал, а утверждал. Только в этот раз он не попал в точку.
– Нет. Я употребляла, я пила, я причиняла себя физическую боль. Но я никогда не плакала. – Мне захотелось выкурить сигарету, но я быстро одернула себя от этой мысли. – Знаешь, я бы хотела списать все свои грехи на него, но это будет нечестно. Я сама опустила себя на самое дно, просто потому что захотела этого. Здесь нет ничьей вины, кроме, как моей.
– А что, если все-таки он придет, возьмет тебя за руку и уведет за собой, как ты этого и хотела?
– Если это и случится, я обязательно тебе скажу, как я поступлю. Но, это мой рассказ. А в моих рассказах happy end’ы не случаются.
– Happy end оставляет чувство незаконченности, – процитировал Эрик «Мистер и Миссис Смит».
– Совершенно верно.
27 ИЮЛЯ.
Я сидела в своей квартире и заканчивала один из рабочих проектов. Зазвонил телефон, сообщая, что пришло новое сообщение.
Это был Эрик.
«Я заеду через несколько часов. Возьми с собой сменную одежду».
Он не считает нужным поздороваться или задать какой-либо вопрос. Он снова ставит меня перед фактом. Не могу сказать, что я против такой схемы: я все равно давно перестала строить какие-либо планы, к тому же мне нравилось проводить время в его компании.
Довольно непривычно так много времени проводить с кем-то. За последние пару лет я построила стену, которая ограждала меня от кого-либо, кроме членов семьи и нескольких близких друзей. Тем более всё, что я знала об Эрике, можно было описать несколькими предложениями.
Он был высоким парнем с густыми рыжими волосами, тот темно-рыжий цвет, который порой отливает медью, а на его лице почти всегда была улыбка. Он носил исключительно черную одежду и очень много спрашивал обо мне. Он умел слушать. Он задавал вопросы не из вежливости – ему действительно было интересно услышать ответ. Но он почти не говорил о себе, за исключением редких случаев. А я не задавала вопросов. Вполне вероятно он мог оказаться каким-то маньяком, но что терять человеку, жизнь которого итак должна закончиться в ближайшее время?
«Я жду тебя внизу»
Я взяла рюкзак и отправилась на встречу к своему таинственному другу.
На парковке меня ждал черный Jeep, за рулем, которого сидел Эрик.
– Не знала, что у тебя есть права, – сказала я, усаживаясь на сиденье.
– У меня их и нет, – на его лице снова была улыбка.
– Надеюсь, что это просто шутка.
– Тебе есть, что терять?
– А тебе? – Ответила я вопросом. Он молча завел машину и выехал с парковки. Видимо на этот вопрос он решил не отвечать. – Эрик, а если серьезно – я же ничего о тебе знаю.
– Что ты хочешь услышать?
– Почему ты возишься со мной?
– Мне приятно проводить с тобой время. Ты не такая, как остальные.
– Как остальные? – Уточнила я.
– Я встречал много людей, которые выходили из той же больницы.
Я удивилась. Что это значит? Молодой парень стоит у выхода из больницы и караулит, выходящих оттуда умирающих людей? Чтобы… что?
– Я не маньяк и не психически нездоровый человек, – произнес он.
– Тогда кто же ты?
– Анна, ты хочешь сказать, что не боишься смерти, но боишься меня? – Он посмотрел мне прямо в глаза.
– Нет. – Я отвернулась от него. – Куда мы едем?
– Наберись терпения, скоро ты все узнаешь.
Какое-то время мы ехали в полной тишине. Я смотрела за дорогой и думала над его словами.
– Почему я не такая, как остальные, Эрик? – Наконец задала я вопрос.
– Ты не боишься. Ты не винишь Бога в том, что с тобой произошло и не ищешь чудесного исцеления. Ты не плачешь из-за несправедливости, которая произошла. Ты живешь дальше.
– Что, если я прихожу вечером домой, закрываю двери, и по моим щекам стекают слезы? Что, если ты ошибаешься, и на самом деле я хочу жить?
– Мы оба знаем, что это не так. Я уверен, что узнав диагноз, ты вздохнула с облегчением.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что ты устала. – Он внимательно смотрел на дорогу. – Ты пыталась покончить с собой, но каждый раз тебя что-то останавливало.
– Ты собирал досье на меня?
– Нет. – Он оторвал правую руку от руля и нежно взял ей мою ладонь. Перевернул её. – У тебя шрамы. Они уже почти перестали быть видны, но если присмотреться, то можно заметить. К тому же, когда ты нервничаешь – то проводишь по ним большим пальцем второй руки. Это происходит машинально.
– Ты наблюдателен.
– Я думаю, что первый раз это случилось случайно, – он отпустил мою руку. – Тебе просто было интересно почувствовать боль. Позже ты начала глушить чувства этой болью. Но ты никогда
