красный свет. На специальный барабан намотать плёнку по спирали. Развести проявитель, по минутам его выдержать. Залить закрепитель. Повесить проявленную фотоплёнку на верёвку, чтобы просохла. И только затем приступить к длительной и кропотливой процедуре печатания фотографии. Даже несмотря на то, что домашняя лаборатория была подготовлена, операция заняла около двух часов.
Когда снимок был готов, Лёша снова повесил фотоаппарат на шею, как оберег, и пустился в обратный путь. Его снова никто не задержал и не окликнул. Естественно, раз человек с фотоаппаратом — значит, делом занят! Лёша направился уже прямиком к Рязанову.
— Эльдар Александрович, здравствуйте! Подпишите фото, пожалуйста! — сказал Лёша и протянул снимок онемевшему от наглости молодого человека режиссёру.
В голове у него картина явно не вязалась. Парень должен быть из съёмочной группы, иначе как бы он оказался на площадке? Но на фотоснимке был он сам, Эльдар Рязанов, моложе себя теперешнего максимум часа на два. Но где тогда проявили плёнку?
— Откуда это? — с неподдельным удивлением спросил он.
— Так это я Вас два часа назад сфотографировал.
— И что, уже напечатал?!
— Да, у меня тут домашняя фотолаборатория есть. Вот прямо в этом доме.
— Ну даёшь! Как зовут?
— Лёша.
— Ну ты молодец, Лёша! Держи!
И Лёша, счастливый, понёс домой автограф Эльдара Рязанова, поставленный на его же, Лёшиной, фотографии.
Премьера фильма «О бедном гусаре замолвите слово» состоялась через несколько месяцев, 1 января 1981 года. Морозовы на первых же кадрах увидели свой голубенький дом в Тучковом переулке. На балконе, посылая воздушные поцелуи Валентину Гафту, стояла Светлана Немоляева. И даже уголок Лёшиного окна мелькнул на полсекунды.
Тубус
Лёша сделал музыку погромче. Комнату ещё плотнее заполнила льющаяся из динамиков песня
«Аббы».
…So, when you're near me, darling, can't you hear me? S.O.S.
The love you gave me, nothing else can save me, S.O.S…
«Со вен юними, далин, кэнюрми, э-эс — о — э-э-э-эс…» — подпевал Лёша. Слов он, конечно же, не знал, впрочем, как и вообще английского. С иностранными языками он так и не подружился. Да и не очень понимал, зачем они нужны честному советскому человеку: ну, в самом деле, где их применять, языки эти? Учить ради редких залётных иностранцев смысла он не видел, тем более что любой уважающий себя интурист должен сам учить русский язык.
«Венюгон, хакэн ай ивантрайтугу о-о-о-он…» — продолжал Лёша, аккуратно проводя карандашом по белому ватману, качая головой в такт музыке. Нестерпимо хотелось ещё дёргать плечами, но тогда бы линии точно не получились такими ровными. А он всё-таки старался!
Катушки гипнотизирующее вращались, перематывая тонкую коричневую ленту со свежезаписанным альбомом шведской поп- группы. В отличие от английского музыку Лёша очень любил, особенно когда надо было делать скучную домашнюю работу. «Битлз», «Скорпионс»,
«Бони-М», «Машина времени»… Он слушал всё, что удавалось достать. Ведь у него был новый магнитофон «Комета» — главная мечта любого советского парня. Он стоил целое состояние: аж три месячных зарплаты обычного труженика- инженера — 370 рублей! Но Лёша, студент второго курса Ленинградского электротехнического института, купил его сам — на свои кровные, честно заработанные в стройотряде деньги. За два летних месяца, пока его однокурсники загорали на пляже в Ленобласти и с переменным успехом пытались клеить девчонок, он, Лёша Морозов, умудрился заработать 670 рублей! Невероятное богатство! Хватило и на новенький, хоть и не самый дорогой магнитофон, и на разные другие пацанские штуки.
Из распахнутого окна подул лёгкий, тёплый майский ветерок. Нестерпимо захотелось встать, размяться после долгого сидения внаклонку и подрыгать в такт музыке не только головой, но и остальными частями тела. Лёша подошёл к окну и, барабаня ладонями по подоконнику, оглядел окрестности. Внизу копошились строители, ремонтируя дорогу. Солнце, май и зажигательная музыка «Аббы» создавали такое настроение, что даже дурацкий курсовик не мог его испортить. А хорошее настроение — это штука, которой хочется делиться с окружающими.
Лёша схватил колонки и поставил их на подоконник. Строители задрали головы, замахали ему руками, подняли большие пальцы вверх, заулыбались. Он помахал им в ответ и вернулся к своему курсовику, напевая очередную заморскую абракадабру. Хорошее настроение — это штука, которая, если ею поделиться, возвращается в двойном размере. Так даже чертить стало
приятнее. Тем более что работа была уже почти закончена.
Этот курсовик по инженерной графике уже пару месяцев перемещался между письменным столом в Лёшиной комнате в Тучковом переулке и дачей лучшего Лёшиного друга — Олега Баринова, постепенно преображаясь. Огромную замысловатую схему требовалось выполнить на 24 формате ватмана, и работа была проделана гигантская. Лёша такое ужас как не любил. Сидеть и аккуратно чертить чёрт знает что, ещё и штамп этот идиотский… То ли дело математика. Щёлкать задачки быстрее всех в группе, включать мозг, решать то, что другие решить не могут, — вот это было интересно! А тупое вычерчивание никому не нужных схем ему не нравилось совершенно. Но он всё равно старался сделать курсовик хорошо и прилежно трудился над ним всю весну.
Склонившись над ватманом и наморщив лоб, Лёша тщательно выводил штамп. (И кто только придумал эти штампы! Кому они вообще нужны? Маразм полнейший!) Несколько тонких тёмно-серых линий — и чертёж наконец-то был готов. Лёша откинулся на спинку стула, потянулся, оглядел лист целиком, удовлетворённо выдохнул. О, это чувство, когда заканчиваешь долгую, нудную работу! Разве может оно с чем-нибудь сравниться? Вряд ли. Вот он, запах свободы! Его, то есть запах, не портила даже неумолимо приближающаяся сессия. Но это потом, ещё целый месяц впереди. Лёша придирчиво оглядел чертёж. Красота!!! Ровненько, аккуратно, ну загляденье. Однозначно должны поставить 5. Он был страшно горд собой. Выполнить такую работу, возможно, не подвиг, но что-то героическое в этом точно есть.
Лёша бережно свернул драгоценный ватман и осторожно засунул в тубус. Закинув его через плечо, в расчудесном настроении он слетел вниз по лестнице и направился в сторону метро по майским василеостровским улицам. Ехать ему предстояло недалеко: три остановки до «Петроградской». И от метро до здания ЛЭТИ ещё километр пешком. По хорошей погоде — одно удовольствие! В голове звучали песни «Аббы», солнышко пригревало, впереди его ждала заслуженная пятёрка — жизнь была однозначно прекрасна!
По пути к институту на Петропавловском мосту через реку Карповку он встретил одногруппника Игоря Литвиненко, который, облокотившись на перила, тоже наслаждался жизнью, параллельно втягивая в себя сигаретный дым. Лёша остановился обсудить последние институтские новости. Курить он не курил, а вот поболтать со знакомыми всегда
