крепла в те неловкие годы юности, когда они учились быть друг другу наперсницами. И хотя их отношения не выдержали ударов судьбы, Парвин хранила напоминание о тех днях, когда она была для подруги чем-то большим, нежели просто случайной жертвой ее маленьких мятежей. Этот листок бумаги был единственным свидетельством бесхитростного очарования Назии, ее невинности.
Зазвонил телефон, отвлекая Парвин от ее мыслей. Она посмотрела на мобильный, чтобы понять, кто звонит, но на экране высветился незнакомый номер. Парвин угрюмо подняла трубку.
– Пино, – раздался из динамика хриплый мужской голос, взволнованный, но твердый. – Она умерла.
– А ты-то откуда знаешь, Салим? – ровно отозвалась Парвин, выпрямляясь и теперь держа телефон двумя руками. Она старалась, чтобы ее голос звучал невозмутимо, несмотря на то, что сердцебиение усилилось, а дыхание стало частым и поверхностным. Она мгновенно узнала этот голос.
– Наурин позвонила, – сказал он, не задетый ее резкостью. – Как Сабин? Я могу с ней поговорить?
Парвин на секунду задумалась над ответом.
– Она не желает с тобой разговаривать, – холодно отозвалась она.
– Я ее отец, Пино, – настаивал Салим. – Зачем ты это делаешь? Сначала забрала Сабин у матери. А теперь отбираешь у девочки шанс наладить отношения с последним живым родителем. Что ты пытаешься доказать?..
– Так, секундочку, – перебила его Парвин и, прекрасно понимая, что потом пожалеет о сказанном, продолжила:
– Давай-ка кое-что проясним. Это не я встаю между тобой и Сабин. Это ты от нее отвернулся, когда бросил Назию много лет назад. Думаешь, раз теперь ты вернулся, она встретит тебя с распростертыми объятиями?
– Моя дочь уже не ребенок, Пино! – вскипел Салим. – Она достаточно взрослая, чтобы осознать: все случившееся между мной и Назией не касалось ее. Это ты сделала все, чтобы она этого не понимала. Превратила ее в ребенка – капризную девчонку, которая ничего не добилась в жизни и до сих пор оглядывается на неудавшиеся отношения родителей. А она, как дурочка, поверила всему твоему вранью о Назии.
Салим сделал паузу, прочищая горло.
– В любом случае я поговорю с ней на вечеринке в субботу, – сказал он. – Надеюсь, ты приведешь ее к Наурин на прощание с Назией.
– Ты приглашен? – язвительно спросила Парвин. – Я, конечно, знала, что Назия умом не блещет, но тут даже я в растерянности. Как же это ей хватило мозгов пригласить на поминки бывшего мужа?
– Это не поминки! – весело отозвался Салим в дерзкой попытке притупить боль от ее колких слов. – Наурин хочет устроить скромную вечеринку в память о Назии. Моя дорогая жена заранее распорядилась насчет того, что́ мы будем там делать.
– Бывшая жена, – поправила Парвин. – Нехорошо держаться за иллюзии, друг мой. Это путь в никуда.
– Чем меня жизни учить, лучше бы сама прислушалась к этому совету, – с этими словами Салим повесил трубку, и на Парвин тут же навалилось неподъемное чувство вины.
– Не надо было с ним так грубо… – пробормотала она, кладя рисунок Назии на стол вместе с мобильником. – Но он не заслужил моей доброты. Тем более после того, как столько времени не выходил на связь.
Меряя шагами комнату, Парвин дивилась сама себе: откуда в ней столько неприязни к человеку, чьего звонка она ожидала не одно десятилетие? Впрочем, в молодости она была безумно влюблена в Салима – неудивительно, что он до сих пор вносил сумбур в ее чувства. За годы она сумела преодолеть юношескую стеснительность, которая мешала ей говорить с ним легко и открыто в тот короткий период, что они были обручены. Но все же некоторые комплексы по сей день остались при ней. Салим в итоге женился на Назии, а чуть позже бросил ее, но чувства Парвин к нему оставались словно неизлечимой болезнью, пожирающей ее изнутри.
Долгие годы она искала идеальный способ отвлечься – что-то, что помогло бы ей выкинуть Салима из головы. В попытке забыть мужчину, которого втайне любила, она крутила роман за романом с игроками в крикет, заминдарами, предпринимателями, докторами – с кем угодно, кто мог бы убедить ее, что Салим ей не пара. Но эти увлечения были мимолетны и доставляли ей одни неудобства. Они не помогали забыть Салима, а, наоборот, лишь сильнее напоминали о нем. В какой-то момент Парвин даже обременила себя богатым супругом – депутатом Пакистанской народной партии. Его излишняя щепетильность была ей не по душе. А гибель мужа в автокатастрофе несколько лет назад окончательно убедила Парвин, что никто не сможет вытеснить Салима из ее сердца и мыслей. Только он был бы панацеей от всех ее проблем.
Она включила верхний свет в комнате. Воспоминания о предательстве Назии иглами засели у нее в голове, стирая последние остатки сострадания к подруге. Она вспомнила вопрос, заданный Салимом: «Что ты пытаешься доказать?»
– Я рассорила Сабин с матерью, чтобы вернуть себе Салима, – пробормотала она себе под нос. – Такова была моя месть Назии.
* * *
– Делай как следует, Сорайя, – сказала Наурин горничной, прижимающей ладони к ее лбу. – Прогони мою боль!
Сорайя сжалась в ужасе, услышав, как тихий и мягкий голос хозяйки вдруг превратился в громкий утробный хрип. Она прошлась пальцами по лбу Наурин, натягивая эластичную кожу над лобной костью. Би Джаан велела Сорайе расстараться и хорошо проявить себя перед Наурин-биби как горничная, сиделка и молчаливая слушательница, чтобы ее не захотели уволить. Девушка даже принесла хозяйке чашку чая, которую поставила на стеклянный столик у кровати.
Но Наурин-биби оказалась куда более требовательной, чем ее сестра. Назии-апа Сорайя помогала только в самом необходимом, да и то была не слишком расторопна, поэтому оказалась не вполне готова к бесконечному потоку просьб Наурин. Вскоре она поняла, что некомпетентность ставит ее в невыгодное положение и увольнение становится лишь вопросом времени. Девушка не могла встретиться лицом к лицу с бесперспективным будущим, которое ей светит, если Наурин все же решит ее вышвырнуть: ведь нужно было чем-то платить за школу Ракиба. А Би Джаан не упустила возможности напомнить Сорайе, что на ней лежит ответственность за благополучие брата. Чуть ранее, размешивая две ложки сахара в чае Наурин, Сорайя велела себе держать в узде свои безрассудные порывы и приложить все усилия к тому, чтобы стать надежной прислугой, как того и ожидает от нее Наурин-биби. Задача не из простых, но это поможет Сорайе положить конец горестям своей семьи.
– Простите, Наурин-биби… – запинаясь, произнесла Сорайя. – Назия-апа никогда не просила массировать ей голову. Так что я не слишком умела в этом.
– Удивительно! – засмеялась Наурин. – Моя сестра была очень требовательна. В старом доме гоняла прислугу только так.
