– Быстрее салаги! Ещё десять секунд, и я должен всех наблюдать в строю! – ударил по ушам громкий бас сержанта, шагающего неторопливыми, мерными шагами по проходу меж кроватей; руки его были небрежно засунуты под ремень, который пребывал в незатянутом положении, и посему находился куда ниже, чем было положено по уставу.
«Салаги» в торопливом угаре стали выбегать в строй, на ходу поправляя форму, застёгивая пуговицы, и засовывая кончики кое-как намотанных портянок в сапоги.
– А ну-ка, стадо мастодонтов… Смир-рна!
Руки по швам и вытянув подбородки, рота новобранцев выполнила команду строгого сержанта, с грустью вспоминая мамину стряпню, девчонок, вино и свободный воздух гражданки, – здесь даже дышалось как-то по-иному.
– Рота! Вспышка с тыла! – прокричал другой сержант, вошедший в расположение.
Как стояла, рота упала на пол, укрыв затылки руками.
– Очень медленно! Рота! Встать! Вспышка с тыла! – скомандовал заново первый сержант. И, для лучшего усвоения плохо пройденного материала: – Рота! Встать! Вспышка с фронта!
Урок торопливости, столь нужный в армии, усваивали ещё с десяток раз, а в промежутках особо нерадивым ученикам досталось пара лёгких тумаков, что, впрочем, даже помогло им в обучении. Потом сержанты провели инструктаж на тему: военная форма, как носят и в каком виде она должна пребывать; отсутствие щетины на лице, окантовку волос сзади, белоснежную подшиву на воротничке: всё это тоже было проверенно сержантами. А после – утренняя пробежка, с натиранием мозолей на непривычных ступнях молодых бойцов о грубую юфть новеньких армейских сапог.
– Рота стой! – скомандовал сержант.
Толпа молодых бойцов остановилась в три ряда, тяжело дыша после изнурительной пробежки, и уставилась благодарными глазами на своего неутомимого сержанта, который после бега даже не покраснел, и уж точно не покрылся потом, как остальные.
– Пять минут перекур, потом в роту – умыться перед завтраком. Разойтись! – продолжил сержант.
Бойцы разошлись, в основной своей массе двинув в курилку. Прокл подошёл к деревьям, что росли вдоль дороги между казармами и плацем, и встал там, рассматривая одну из рот, чеканно марширующую по плацу.
– Ты кто?
– Прокл.
– Ты кто?!
– Рядовой Прокл, солдат! – не зная уже, что и отвечать на вопрос деловито подошедшего к нему старослужащего, отрапортовал Прокл.
– Кто ты?..
– Человек! – выкрикнул Прокл, и подумал: «Чего тебе надо, рыжий, мерзкий шкет?..»
– Запах ты мерзящий, а не человек! Понял?! – пояснил рыжий старослужащий.
Прокл промолчал в ответ.
– Закурить есть? – продолжил Рыжик.
– Нет. Не курю, – ответил Прокл.
– Ну, ты совсем наглый! Ещё и не курит… Боксёр, что ли?..
– Нет.
– Стреляйся тогда, рыба бескостная! Молись, чтоб не в мою роту попал, а не то – кирдык тебе пришёл. Понял?! – Одновременно с последним словом Рыжик взмахнул ногой, намереваясь наподдать Проклу по пятой точке, но тот умудрился подставить руку, и сапог лишь проскользил по кисти. Удар получился несильным, и боли практически не было, но дискомфорт в душе остался.
– Стреляйся, дух! – напоследок многозначительно предложил Рыжик. Отстав от Прокла, он побрёл к своей казарме.
Бывшие в курилке бойцы наблюдали за всем, делая выводы для себя и размышляя: а как бы поступил в такой ситуации каждый из них. Громогласно рассуждая, они покидали курилку, направляясь в казарму.
– Надо было ему рожу разбить, к чёртовой матери!
– А я бы его просто послал!
– У тебя же были сигареты, нам вчера по пачке выдавали, – подойдя, сказал Проклу Иван Синий.
– Но я же – не курю, – ответил Прокл. Достав пачку, он протянул её Синему. – Бери, тебе нужнее!
– Спасибо друг! А то, что там кто-то кому-то набил бы – это всё работа на публику… Не бери в голову!
– А я и не беру! – ухмыльнулся Прокл.
– Пошли быстрее, а то и умыться пер ед столовой не успеем…
– Ага.
Пропустив вперёд Синего, Прокл посмотрел в сторону дальних казарм. Там Рыжик уже подошёл к своему бараку. Перед дверью стоял здоровенный детина, – скорее всего, тоже старослужащий, он встретил Рыжика затрещиной. В ответ тот шустренько достал пачку сигарет из внутреннего кармана, и вручил её детине. В благодарность тот загнал Рыжика в казарму пинком.
«Такие вот дела, – подумал Прокл. – В армии одна и самая главная истина: каждый желает напрячь другого, и никуда от этого не деться. А может, и не только в армии…»
– Рота! Строится!
– Рота! Шагом марш!
– Рота! Окончить приём пищи! Встать!
– Рота! Строится! Шагом марш! Песню за-апе-евай!
И потом ещё много-много раз «рота строится», «рота отбой», «подъём», «рота, вспышка с тыла», «с фронта», «упали-отжались», «бегом марш», «гусиным шагом пошли», «на турниках повисли», «подтянулись», «на брусья перешли», «делай раз, делай два», и – долгожданный отбой. Так и пролетела учебка молодого бойца перед присягой, до которой теперь оставалась лишь одна ночь.
– Прокл, ты спишь? – спросил Синий.
– Эй, запахи бесплотные! Ещё один шум, и вся рота мне всю ночь рептилий на кроватях сушить будет! – прогнусил в ответ полусонным голосом сержант. – Отбой была команда!
– Что надо? – немного погодя ответил шёпотом Прокл.
– Тебя в какую часть приписали?
– В сорок девятую.
– Меня тоже!
– Ну и хорошо, давай спать, – желая спать и уже зевая, предложил Прокл; да и кроме того, опасаясь, что из-за них всем грозит сушка рептилий – одно из тяжёлых физических упражнений, некогда придуманное пытливым солдатским умом. Заключается оно в том, что солдат, вытянув всё тело над кроватью, опирается на обода кровати руками с одной стороны, и ногами – с другой; так и висят до тех пор, пока сержант не отменяет сушку, или совсем не иссякают силы.
– Сегодня мне один черпак из сорок восьмой сказал, чтоб все, кого направили в сорок девятую часть, стрелялись – там всех душками фигарят! Блин, чего только не скажут!
– Спи! Душками какими-то… – Так и не поняв, о чём это болтает Иван, Прокл ушёл в царство морфея, – в армии путь туда короток, как нигде.
Душка-часть
– Я, Мечтающий Прокл Саннович, торжественно клянусь, и присягаю своей Родине… – чеканил присягу Прокл, отныне – рядовой.
– Встать в строй!
– Есть!
– Я, Васечкин Василий Васильевич, торжественно клянусь…
– Встать в строй!
– Я, Пипкин Пётр Адольфович…
– Встать в строй!
– Я, Синий Иван Борисович, торжественно клянусь…
– Встать в строй!
– Я! Я! Я! – звенело в ушах у Прокла, пока последний из бойцов учебных рот не прочитал присягу, торжественно клянясь в верности Родине.
– В этот торжественный и знаменательный день я поздравляю вас, вы приняли присягу, и теперь вы солдаты и защитники своей Родины! – продолжил генерал, – командир дивизии. Он говорил ещё много, с чувством, толком и расстановкой, пока наконец-то не закончил заготовленную речь, отдав уже принявших присягу бойцов в распоряжение их командирам.
– Рота смирно! Напра-во! В расположение шагом марш! – скомандовал ротный учебной роты Прокла.
Это был тёплый летний день: самые первые деньки лета и последний учебный день. Присяга была принята, и завтра всех должны будут разобрать по местам, где им предстит служить. После присяги не было никаких занятий, строевых, физической зарядки; весь день отдыхали, потом был обед, ужин, и, наконец, отбой.
– Рота подъём! – влетело в сознание как удар об колокол, в котором ты случайно уснул, приводя в чувство и возвращая к действительности. Как стали ненавистны Проклу эти два слова всего за месяц!
Рота строиться! Разойтись! Умываться! Строится! В столовую шагом марш! Рота встать, окончить приём пищи! В расположение шагом марш! Рота строится! Рота! В столовую шагом марш! Рота встать! Обед закончен, пора и в роту…
– Рота строится! – команда последовала, как только рота пришла из столовой. В расположении помимо ротного и командиров взводов, появился ещё один офицер. Это был толстый, очкастый великан в звании лейтенанта.
– Рядовой Синий! – прозвучала команда ротного, держащего в руках список.
– Я! – ответил тот.
– Баклушин! Пипкин! Петров! Сидоров! Мечтающий! Обдолбаев!
– Я! – ответил каждый.
– Выйти из строя!
– Есть!
– Вы отправляетесь для дальнейшего несения военной службы в сорок девятую часть! – пояснил ротный, и продолжил: – И поступаете в расположение лейтенанта Титькина, командира третьей роты сорок девятой части.
Синий с Обдолбаевым ухмыльнулись – их явно позабавила фамилия теперешнего ротного; что, впрочем, он заметил, и сурово нахмурил брови.
– Названным рядовым ровно минута забрать свои вещи из тумбочек, и построится в одну шеренгу перед ротой! – скомандовал Титькин.
Бойцы метнулись к своим тумбочкам, похватали вещи и выстроились, как было приказано. И едва последний из семи встал в строй, Титькин скомандовал:
