– Рядовые Синий, Баклушин, Пипкин, Петров, Сидоров, Мечтающий, Обдолбаев! Направо! Из расположения на улицу – шагом марш!
– Удачи, парни! – шепнул Синий оставшимся в роте бойцам.
– Разговорчики прекратить! – обрубил Титькин. И, как только бойцы вышли на улицу, рявкнул: – В два ряда становись, за мной шагом марш!
Пройдя весь плац, бывший самым большим в дивизии, на котором же и состоялась присяга, они дошли до тёмно-серого, унылого четырёхэтажного здания; если бы не окна, что отожествляли это здание с казармой, больше оно напоминало бы склад с боеприпасами, или даже бункер.
– На четвёртый этаж шагом марш!
Казарма показалась ещё унылее и мрачней из-за плохой освещённости. У тумбочки стоял дневальный, и весь он был какой-то потрепанный и убогий, в зашмыганной и грязноватой форме. Открыв рот, солдат хрипло прокричал:
– Дежурный на выход!
Навстречу ротному выбежал солдат слегка лучшего вида чем тот, который стоял на тумбочке; впрочем, этот сильно хромал на одну ногу.
– Товарищ лейтенант! За время несения мною дежурной службы происшествий не произошло…
– Отставить! Построй в одну шеренгу молодых, – приказал Титькин. – Я пока к себе, но скоро выйду!
– Есть!
Лейтенант Титькин ушёл в свой кабинет, а хромой дежурный отдал команду:
– В одну шеренгу становись!
Бойцы выстроились в ряд, а хромой тихо прошипел:
– Стреляйтесь молодёжь, всю ночь у меня сегодня потеть будем!
– Как драный веник летать будете! – вторил убогий дневальный.
«И нам что – вот этих убожеств теперь бояться?» – подумал Прокл, невольно улыбнувшись.
– Ты чё скалишься? Совсем страх потерял?!
– Тебя тут, что ли, бояться! – Улыбнувшись, округлил глаза Прокл.
– Ах ты! Ну, да после отбоя посмотрим…
Но тут появился ротный. Пузо горделиво покачивалось впереди, а сам он чинно шагал по коридору, осматривая с высоты своего роста новобранцев, что были явно ниже его, и не в пример худее.
– Да что это такое! У меня детородный орган больше, чем талия у этих бойцов! С каждым годом призыв всё хуже и хуже… Откуда только таких уродов набирают!
Дневальный с дежурным улыбнулись, в душе явно присоединяясь к словам ротного.
– Смирно! Упали, отжались! – прокричал ротный. Но не вмиг разобравшиеся в тонкостях столь душевного приёма бойцы сориентировались не сразу. – Я сказал – упали! Сразу сообразив, молодые быстренько упали, приготовившись к отжиманию. – Раз, два, три… Ниже опускаемся, я сказал! Ниже! Четыре, пять…
Отжавшись с два десятка раз, бойцы начали пыхтеть и сопеть – справиться с третьим десятком было под силу не каждому.
– Встать, бойцы! С этого момента забудьте про мамины пирожки и все остальные нежности несуразной гражданской жизни. Жизнь вас теперь ждёт настоящая, мужская, смысл которой – Родину защищать! Так что выбрасывайте свои сопливчики, забудьте про мамино утютюкание! Теперь и отцом и матерью для вас буду я; я буду вас и воспитывать, и кормить. Так что никогда не забывайте, кто ваш воспитатель и кормилец! Понятно? Не слышу ответа!
– Так точно!
– Отдыхайло!
– Я! – ответил дежурный.
– Распределишь молодых по свободным местам!
– Есть!
– Устроить в роте приборку!
– Есть!
– Я у себя.
И ротный исчез в своём кабинете.
– Так кто тут самый говорливый? Ты, что ли?! – прошипел дежурный, подойдя к Проклу.
– Отдыхайло, кончай! Завтра дембеля из караула вернутся – не дай бог хоть один синяк на молодом увидят, тебе же первому попадёт! – предупредил дневальный.
– Сам знаю, что трогать нельзя… Ещё пожалуется образина эта… А так бы огрёб у меня по-полной!
Теперь и Синий усмехнулся.
– А ты чё скалишься?! Налево, в расположение шагом марш!
Прошагав с десяток шагов по коридору, бойцы оказались в большом помещении. Эта казарма была больше, чем та, что в учебке. По левую и правую сторону стояло множество рядов двухъярусных кроватей. Здесь вполне могла уместиться сотня солдат.
– Разойтись! – продолжил хромоногий дежурный. – Двое любых ко мне, ослы! Покажу ваши места… Вот ваши временные, на вторых ярусах, – пока рота не пришла. Еще двое… Ваши вот эти, ещё двое… А, это ты, образина… Куда бы тебя разместить?.. Точно! Вот здесь и будешь.
Указав последнее место на втором ярусе Проклу, хромоногий удалился из расположения, наказав напоследок:
– Пока свои мыльно-рыльные принадлежности по тумбочкам разложите, а вечером в каптёрке получите бельё!
– Да, достанет тебя этот чертила! – подойдя к Проклу, сочувственно произнёс Синий.
– Ничего, как-нибудь переживём, – ответил Прокл.
– Да, видать здесь не сладко… Не зря нас пугали! – вмешался Пипкин.
– О чём это вы? – спросил Баклушин.
– А где, интересно, вся рота, – вот о чём мы, Баклуша! – ответил Синий.
– В карауле. А этих хромых и убогих, что здесь в казарме ошиваются, их в караул не берут ввиду их физического и умственного отставания и недоразвития! – пояснил Обдолбаев. Судя по всему, он больше остальных был осведомлён о жизни в армии.
– Молодёжь, строиться! В туалете возьмёте вёдра с тряпками, и чтоб вся казарма блестела! Так что шевелитесь!
Не особо охотно бойцы поплелись за орудиями для уборки. Впрочем, уже в глубине души осознавая, что чистота в армии не менее важна для солдата, чем любовь к Родине. В подобных хлопотах быстро пролетел день.
Ближе к вечеру вся рота вернулась из караула в полном сборе. Войдя в казарму с шумом, топотом, галдёжом, лязгом автоматов за плечами, солдаты повзводно построились в коридоре перед канцелярией. После чего рота устремилась в комнату для хранения оружия, чтобы его сдать. И каждый, кто сдавал оружие, вновь становился в строй. Прокл же с остальными находились в расположении, усевшись рядом на табуретках.
– Глядите, взирайте на этих чудовищных монстров, именующих себя дедами, дембелями и прочей нечистью… – тихо и как-то зловеще философствовал Обдолбаев.
– Духи, духи! – зашипело в ушах у Прокла. Звуки эти донеслись из коридора.
Впечатлительному Проклу сразу померещилась свора больших шипящих и извивающихся в тёмном коридоре змей.
– Прокл, ты чё! – толкнув его в плечо, произнёс Синий.
– Да так, задумался что-то…
– Молодое пополнение! Строится! – истошно прокричал дневальный.
– Пошли!
– Ага!
– Будем знакомится с дедами, – пробормотал Обдолбаев.
– Угу.
– Шевелись, молодёжь! – грозно прокричал один из сержантов.
– В одну шеренгу перед ротой становись! – голосом, скатившимся до самого тихого, прохрипел дежурный.
Молодёжь прибавила обороты, быстро построившись перед ротой. Из канцелярии вышел лейтенант Титькин, и, как всегда, пузо шло впереди.
– Рота смирно! К нам прибыло молодое пополнение, оно будет проходить дальнейшую службу в нашей роте. Зам командирам взводов выйти из строя!
– Есть!
– Сержант Аминахун!
– Я!
– Рядовые Мечтающий, Обдолбаев, Синий!
– Я! Я! Я!
– Шаг вперёд. Будите числиться в первом взводе, у сержанта Аминахуна. Направо к сержанту Аминахуну шагом марш.
Баклушин и Пипкин ушли во второй взвод, остальные же попали в третий.
– Прошу любить и жаловать, а также не обижать. В случае невыполнения последнего вся рота у меня начнёт интенсивно помирать на очередном марш броске! Зам командирам взводов распределить молодёжь по местам. Разойдись!
Отбой-подъём, вот и начались будни армейской жизни. Попадание в дремучий лес, где столько всего нового и непонятного. Незнакомые лица старослужащих, наставляющих тебя на истинный путь армейской жизни. На команду офицера или сержанта отвечаешь чеканно «Так точно!», вместо привычного «да» или «я согласен». Утренняя пробежка, – ах, зачем меня мама на свет родила! Поход в столовую становится настоящим праздником для вечно голодного желудка, и положенная порция моментально оказывалась внутри, потому что работать ложкой ты научился виртуозно. Выйдя из столовой словно француз, должный покидать трапезу с чувством лёгкого голода, бежишь в строй. Вспоминая о той порции, что была съедена, мечтаешь, что не плохо было бы её увеличить раза в три, не говоря уж про разнообразить. Со строевой и песней направляешься в роту, а в голове одни только мысли: о лучшей жизни вне стен армии.
Служба караульная
Это был мёртвый город, разделённый на районы; и вокруг каждого – высокий, с колючкой наверху, забор и плюс ещё один забор – уже вокруг всего города. Чисто убранные улицы, здания, в окнах которых были лишь стёкла, а за ними – ничего. И – ни единой живой души, лишь иногда появляются люди в белых комбинезонах, быстро пробегая из одного здания в другое.
С десяток вооружённых автоматами солдат шли строем по асфальтовой дорожке, ударяя каблуками в ритм «левой-правой». Они направлялись к местам постов, где должны будут сменить уже отстоявших своё время часовых. За строём шёл сержант, командуя чётко и громко, пусть и с небольшим акцентом:
