положение! Мне некогда было учить! Пожалейте! – взмолился Петр.
– А и пожалеем! – могучий голос заполнил всю аудиторию. – Боднем!
От дверей спускался Минотавр. С каждым его шагом студиозусы со звонким чпоканием превращались в маленьких минотавров и сливались с ним самим, отчего он становился больше и больше.
– Да за что?! – возмутился Петр. – Что я сейчас-то нарушил?!
– Ой, поглядите, он не знает! – услышал он от преподавателя совсем другой голос, обернулся и обнаружил, что лицо того вытянулось, ноздри раздались, нос стал влажным и плоским, а на лбу заострились рога.
Петр на миг замер от удивления, оставаясь спиной к спускающемуся Минотавру, и сильнейший удар в ягодицы швырнул его вперед, прямо в классную доску.
Он протаранил ее лбом, пребольно ожегшись, упал на бетонный пол, покатился, но все-таки тут же вскочил на ноги и побежал прочь что было сил.
Петр бежал несколько минут, пока не решил, что никто его не преследует. Сменил бег на шаг, огляделся. Полутемное помещение с низким потолком на колоннах в облупленной штукатурке и бетонным полом казалось какой-то бесконечной парковкой под торговым центром. Колонны рядами тянулись и пропадали в темноте. Не было видно ни стен, ни указателей. Только изредка попадались плохо работающие лампы.
Надо было выбираться, надо было куда-то идти. Но куда? Если раньше Лабиринт ограничивал его стенами, то теперь все пути казались открытыми. Идти можно было куда угодно, но окажется ли там выход – непонятно.
Петр повертел головой и махнул рукой наугад. А потом пошел прямо туда, решив не сворачивать. Куда-то он так точно должен был выйти.
Он очень устал от бега. Ноги отказывались двигаться, болели израненные ягодицы, горело в груди, во рту чувствовался привкус железа. Он был уже очень голоден, но еще больше терзала жажда.
Он шел верные полчаса все по той же парковке, но ничего не менялось. Не раз и не два уже казалось, что он не верно выбрал направление. Вероятно, стоило пойти в другую сторону. Хотя бы попробовать. Но Петр отчаянно держался за принятое решение.
Спустя около часа послышался звук откуда-то сбоку, низкое урчание. Ниже спины заныло. Однако, он сжал ягодицы и остался на месте. Скоро там, откуда доносился звук, появился свет. Он приближался, и стало видно, что это две круглых фары.
Наконец, Петр разглядел неказистый микроавтобус. Его так трясло на разбитой подвеске, как будто он хромал на три колеса из четырех.
Микроавтобус подъехал, остановился. Под лобовым стеклом был криво прилеплен скотчем листок «на выход». У Петра застучало сердце.
Стекло со стороны водителя было опущено, сам водитель высунулся наполовину наружу. Мордатый, с пирсингом в носу – кольцом.
– Ну чего, садишься? – весело спросил он, сверкнув крупными зубами.
– В какую сторону едете? – на всякий случай уточнил Петр.
– А вон! – водитель махнул рукой прямо по ходу движения.
Петр поглядел. Это не совпадало с тем направлением, которое он наметил и которому следовал. Он отступил на шаг и помотал головой:
– Н-не-е. Не поеду. Мне туда!
Водитель сурово глянул на него исподлобья, поторопил:
– Ну!
Петр был уверен, что ему в другую сторону. Он еще раз помотал головой и еще раз показал рукой – туда.
Водитель грозно повел бровью и вдруг расхохотался:
– А молодец! Не сдался! Туда едем, туда! Садись!
Петр обошел микроавтобус, потянул дверь. Из салона пахнуло жаром. Внутри была только пара лавок вдоль бортов. Замызганных, оборванных, пыльных. На полу валялись какие-то детали, ящики и запаска.
Однако, он так устал, что уже не обращая ни на что внимания вошел и сел. Микроавтобус тронулся, сиденье больно ударило в ягодицы, но Петр с наслаждением вытянул ноги.
Однако, расслабиться не удалось. Не прошло и минуты, как водитель весело крикнул:
– Следующая остановка, бабуль сажаю. Ты уж вставай, уступи место!
Петр от возмущения сжал челюсти. Как так!? Измученный, израненный, он только сел! Первый место занял! И теперь должен уступать?
Он наткнулся взглядом на очки на полу. В толстой оправе, с выпуклыми, как шары, стеклами. Такие, наверное, уже инвалиды по зрению носят. Повинуясь мгновенному желанию, он подхватил их и нацепил на нос.
Микроавтобус остановился, дверь распахнулась, и в салон и впрямь залезли старушки. Было их много. Они мигом заняли все лавки и только одна осталась стоять. Все охали, все причитали. У всех что-то болело. Все они были в буреньком или пятнистом.
Петра кольнула в груди неловкость, позыв встать и уступить, но возмущение тут же затмило его. Он поплотнее прикрыл глаза, прикидываясь спящим. Стоящая бабушка никуда не девалась, стояла над ним.
– Ох ты глянь, бурушки! – слышал он вокруг себя.
– Ой, такой большой, а сидит.
– Глаза еще закрыл, спит! Посмотри-ка на него!
– Сытый небось!
– Бабушку-то-бурушку не жалко. Бабушка-бурушка ножки била, везде ходила, травку мяла. А теперь стоит-мучается, а он рассиживается!
– Ой нет, бурушки, гляньте, очки-то какие, толще нашего.
– Он, идет-так, инвалид.
– Ну и слава богу!
Почувствовав, что старушки переключились снова на свои болячки, Петр расслабился, но вновь ненадолго. Микроавтобус трясло, больно било сиденьем в ягодицы, и жара все усиливалась. Пот ручьем катился по лбу на брови, глаза, скатывался по щекам, за шиворот. Но ни отереться, ни даже открыть глаз было нельзя – старушки раскусили бы его.
От жары еще больше хотелось пить, и разговоры старушек крутились тоже вокруг жары и жажды. Но приходилось терпеть.
Наконец, микроавтобус остановился.
– Готово! – провозгласил водитель. – Конечная!
Петр качнулся, но испугался разоблачения и пропустил миг, когда мог бы «проснуться», если бы впрямь был спящим. Подумал, что вот старушки сейчас выйдут, и он «проснется» от суеты.
Но нет. Старушки сидели.
Петр тоже сидел.
– Ой, а мы-то? – вдруг загалдели старушки, – нас-то до Елисеевских довезешь?
– Конечно, бурушки! – отозвался водитель. – Пассажир только выйдет, у него билет досюда.
Все замолчали и уставились на Петра. Он открыл глаза, встал. Старушки смотрели на него и молчали. Стоявшая старушка протеснилась за ним и села на освободившееся место.
Он пошел к выходу, обливаясь потом и неловко переступая через грязный хлам на полу.
– А вот кто хотел воды? Есть один стаканчик! – провозгласил водитель, просунувшись через окошко в салон.
Петр обнаружил перед собой воду, схватил, жадно выпил и лишь тогда понял, что больше нет. А старушки есть. Они смотрели на него и молчали.
Он с хрустом смял стаканчик в руке, сгорбился и полез наружу.
Старушка, что сидела с самого края, сунула ему в руку завязанный синий пакет:
– Ой, внучек! Пойдешь стаканчик выбрасывать и мой мусор захвати!
Петр молча вылез из микроавтобуса. Сразу увидел неподалеку мусорную кучу. Подошел.
В центре кучи стоял контейнер с открытой крышкой. Совершенно пустой. А кругом его было навалено полно пакетов и разного мусора. Петр разозлился.
Что ж это за скотство, накидать мимо, так что к контейнеру не пройти?
Кинул свой стаканчик, целясь в контейнер, но легкий пластиковый комок не долетел. Петр разозлился еще больше.
Он швырнул перед собой мешок старушки,
