Сванидзе: Прошу Вас. То есть, насколько я понимаю…
Кургинян: …то я имею право…
Сванидзе: …секундочку, прокурор Кургинян будет опрашивать свидетеля Кургинян, правильно? Прошу Вас.
Кургинян: Нет, я предоставляю господину Млечин возможность опросить меня как свидетеля.
Сванидзе: Нет, но сейчас у Вас право высказаться, прошу Вас.
Кургинян: А сейчас я буду опрашивать сам себя.
Сванидзе: Да.
Кургинян: Первый вопрос, который я мучительно и многократно задавал себе: было ли это исчерпание экономической модели, ну просто, ну, советским идиотизмом, который в момент, когда я пришел…
Сванидзе: Я повторяю, речь сейчас идет о ГКЧП.
Кургинян: Да, о ГКЧП. Значит, к моменту ГКЧП я просто задался элементарным вопросом: что это? Это, так сказать, последний рефлекс какого-то странного организма, который настолько исчерпался, что он не может предъявить ничего, кроме дрожащих рук и каких-то достаточно беспомощных решений, или это нечто большее? К моменту, когда я, так сказать, начал это оценивать — а я был категорически против этого ГКЧП, — мы работали совсем на другое. Мы работали на то, чтобы Горбачев освободил партию от своей персоны: он тяготился ею, а мы тяготились им, — и чтобы партия перешла в оппозицию, вот в чем было главное…
Сванидзе: Прошу прощения, «мы» — это кто, Сергей Ервандович?
Кургинян: «Мы» — это, например, «Союз городов-героев», который работал на это с партийными организациями. Это некие, как говорили тогда, «центристские силы в партии».
Сванидзе: Все, понял, продолжайте.
Кургинян: По этому поводу у меня были прямые диалоги с Михаилом Сергеевичем, и мы говорили… и я говорил каждый раз: «Либо вы принимаете документы „Союза городов-героев“ и тогда мы готовы поддерживать вас в виде президента, либо Вы должны перестать генеральным секретарем партии, которую Вы уничтожаете». Михаил Сергеевич говорил: «Сергей, Сергей, не надо драматизировать». Мы и не додраматизировались. Значит, мы все это видели. Дальше начинается это ГКЧП. Оно начинается в тот момент, когда партия готовится освободиться от Михаила Сергеевича Горбачева как ее лидера, оставив его Президентом — это право народа выбирать, какого Президента он хочет. Партия хотела демократически избавиться от того, кто ее тяготил и кто тяготился ею. Это первый вопрос. Первое, что мы бы сделали в этом случае — мы провели бы ревизию партийных финансов, а также всего остального, уверяю вас. Второй вопрос заключался в том, что Съезд народных депутатов СССР и все силы, которые находились там, тоже готовили свои вполне демократические меры. Для нас, поэтому, ГКЧП был каким-то странным срывом, странным срывом процесса политическими и демократическими методами…
Сванидзе: Ваше время истекло.
Кургинян: …сохранения Советского Союза.
Сванидзе: Ваше время истекло.
Кургинян: Вот что такое ГКЧП.
Сванидзе: Спасибо.
Прошу Вас. Вопрос свидетелю обвинения со стороны защиты.
Млечин: Сергей Ервандович, скажите, ну Вы согласны с тем, что ГКЧП был просто катастрофой для Советского Союза? Результат этого неудачного путча — называйте его, как хотите, — стал катастрофой. Вот после этого сохранить Советский Союз уже было невозможно.
Кургинян: Леонид, он не был… он был не совсем катастрофой, он был игрой. Когда-то, за несколько дней до смерти, я последний раз на «Эхо Москвы»… до смерти Александра Николаевича Яковлева — я еще жив… до смерти Александра Николаевича Яковлева, я встретился с ним на «Эхо Москвы» и теперь могу говорить то, что никому особенно не говорю. Я сказал тогда Александру Николаевичу, что это была игра, и привел аргументы, какая именно это была игра. Да? Он мне по этому поводу на следующий день сказал, что «Сергей, я ночь не спал. Я думал об этом. Ты лишил меня комфортной смерти, потому что я все время думал, что они — одни идиоты, а оказывается, это не идиоты!»
Млечин: Сергей Ервандович, я прошу прощения, вот Вы сказали, что это игра. Я тоже помню эти события — мне совершенно не казалось игрой. Кроме Вас кто-нибудь знал еще, что это игра? Или остальные считали, что это всерьез?
Кургинян: Да, это знали многие. На самом деле…
Млечин: Да? Я не знал тогда ни одного человека, все остальные воспринимали это всерьез. И такое впечатление…
Кургинян: Хорошо, я вам говорю…
Млечин: …что вся страна воспринимала всерьез и развалилась…
Кургинян: Я вам говорю по этому поводу, что не все это воспринимают. Я имею для этого достаточные прерогативы, как вы понимаете, достаточный вес в той системе. И сейчас слушаете что-то, к чему могли бы прислушаться не с ехидством, а просто с интересом.
Млечин: Я с огромным интересом…
Кургинян: А ну, как я скажу что-нибудь не то, что Вы думаете?
Млечин: Да я с огромным интересом… просто я вспоминаю себя…
Кургинян: Давайте, я скажу…
Млечин: …и помню, что для меня это была не игра…
Кургинян: Леонид…
Млечин: …и для остальных людей была не игра. Мы ж не знали, что…
Кургинян: Леонид, я… Вы — великий человек, и были тогда абсолютно великим, но были другие великие люди. Понятно…
Млечин: Я еще раз повторю, то есть Вам кажется, что вся страна понимала, что это игра, и на самом деле так же играючи реагировала…
Кургинян: Нет, вся страна ничего не понимала.
Млечин: А-а, то есть страна не знала, что это игра?
Кургинян: Нет, страна абсолютно ничего не знала. Элиты играли «под ковром». Страна была застигнута врасплох…
Млечин: Я вот это хотел у Вас услышать, конечно.
Кургинян: …этой игрой, конечно. Эта игра и была игрой на разрушение Советского Союза. Частью этой игры было ГКЧП во всех ее элементах. Игра состояла примерно в следующем…
Млечин: А можно я уточню просто, кто были игроки? Вот тогда если игра, то главные игроки…
Кургинян: Вот, тогда…
Млечин: …Члены ГКЧП? Крючков, председатель КГБ, министр обороны Язов?
Кургинян: Нет, нет, нет, я не могу сказать, что все сидящие здесь люди [на экране показывают членов ГКЧП] понимали, во что они играют. Нет.
Млечин: То есть эти люди не понимали, во что они играют?
Кургинян: Нет, нет, не все эти люди. Я Вам сказал твердо, Леонид, я не…
Млечин: Я просто хотел уточнить.
Кургинян: Я, понимаете, я не… ну, как бы, ну, я не представитель тех слоев общества, которых так легко взять врасплох.
Млечин: Нет, нет…
Кургинян: Да, не надо…
Млечин: А Крючкова-то взяли врасплох, Вы хотите сказать, председателя КГБ?
Кургинян: Нет, Крючкова не взяли врасплох.
Млечин: Не, он знал, что это игра?
Кургинян: Да, Крючков знал, что это игра.
Млечин: А, то есть это с его стороны была игра?
Кургинян: Да.
Млечин: И все остальные члены ГКЧП тоже понимали, что это?
Кургинян: Нет, все остальные члены ГКЧП этого не знали.
Млечин: Знал один Крючков?
Кургинян: Я считаю, что знали несколько человек.
Млечин: А кто еще? Скажите, страшно интересно, правда!
Кургинян: Пожалуйста. Во-первых, об этом знали люди, которые пытались убедить Ельцина стать главой Советского Союза — именно поэтому Ельцин не был сбит на самолете, именно поэтому он не был интернирован на пути из аэропорта на дачу, и именно поэтому он рискнул…
Млечин: То есть Крючков на этой стороне играл, да?
Кургинян: Леонид, Леонид,
Млечин: Нет, я просто уточнить, уточнить…
Кургинян: …ведите себя… «веди себя прилично при публике столичной!»
Сванидзе: Сергей Ервандович, я прошу Вас оставаться в рамках корректности.
Кургинян: Я благодарю Вас за это замечательное замечание, которое в полной мере, наверное, адресовано и моему оппоненту, да?
Сванидзе: Оно адресовано всем, естественно.
Кургинян: Замечательно!
Сванидзе: Значит… Сторона защиты — вопрос своим свидетелям, прошу Вас.
Млечин: Благодарю Вас, да. Если можно, я хотел бы обратиться к свидетелю Кравчуку Леониду Макаровичу. Скажите, а Вы знали, что ГКЧП-то был игрой на самом деле, шутили здесь люди?
Кравчук: Вы знаете, давайте мы отойдем от эмоций излишних… и вообще, здесь надо только факты и только факты. До тех пор пока мы не научимся факты анализировать и не говорить, что мое личное мнение… Господин Бабурин правильно говорит, но он говорит от пяти депутатов, а в зале сидело…
